Павлик - Олег Иванович Чапаев

прыснул и закурил. – Вы из машины, как на поле под артобстрел, выбирались. Словно реальность мира у вас сомнения вызывать начала… Вы как-то уж очень настороженно на мир вокруг себя смотрите теперь. Словно парадигма ваша рушится неумолимо…

– Да не с чего ей рушиться, молодой человек. Ничего вещего вы мне не сказали, уж извините…

– А я и не собирался. Я вам более того скажу: тут не слова и понимания нужны, а ощущение живое. Другой вопрос – как получить ощущение это, если всю жизнь будто в шорах живешь, да еще и ничего не ищешь. Нам же как вдолбили в голову истины все эти, которые на поверку пес его знает, чем оказываются, так мы с этими историями псевдонаучными в башке и живем. Но только сомнения появляются – вот и поле непаханое для экспериментов. Чистое, пустое – даже конь не валялся. И пусть вы пока ничего принять не готовы, я вам рупь за сто даю: дождётесь момента подходящего. Вы же человек неглупый, размышлять и думать способны. А уж дважды два сложить… – Павлик взмахом руки будто бы подтвердил, какая это на самом деле ерунда, аккуратно затушил окурок о подошву кроссовка и кивнул в сторону внедорожника. – По коням?

– По коням, – Игорь Сергеевич с шумом втянул носом терпкий запах соснового леса и ловко запрыгнул на сиденье.

Павлик опять умело встал на трассу, и автомобиль, довольно урча, набирал скорость. Хозяин жизни задумчиво смотрел в окно и периодически легонько встряхивал головой, словно отгоняя невидимых, но чрезвычайно назойливых насекомых, при этом он иногда немножко морщился. Внезапно он щелкнул пальцами и развернулся к хранившему молчание Павлику, который, как и раньше, целиком отдался водительским обязанностям:

– Слушайте, но что же тогда получится, если эту самую вашу точку отсчета убрать? Если я не тело, по-вашему, не мысли, что же тогда получится-то в итоге?

– Что получится? – Павлик с интересом покосился в сторону своего пассажира. – Знамо дело, что получится. Получится, что не вы в мире, а мир в вас. Больше тут, Игорь Сергеевич, получится ничего по определению не может… Если вы точку отсчета привычную уберете, то выяснится, что не вы в мире существуете, а он в вас… А уж нравится вам это или нет – вопрос уже другой абсолютно.

– Мир? Во мне?! Как это, по-вашему, мир во мне существовать может?

– Элементарно. Как создаете мир, так он и существует.

– Я?! Создаю мир?! Господи, Павел, этому безумию предел есть какой-то, а?.. Как я мир-то, скажите на милость, создавать могу? Это же шизофрения, извините за резкость, молодой человек!

– Конечно, шизофрения. Если считать, что вы как Игорь Сергеевич мир создаете, тогда это, конечно, самая обычная шизофрения будет. Ну или не очень обычная – по данному вопросу нужно со специалистами соответствующими проконсультироваться, им всяко виднее. Но я же вам только что битый час показывал: нет никаких оснований считать, что вы Игорем Сергеевичем являетесь! Вы же снова и снова за эту точку отсчета хватаетесь, пусть уже и самому вам ясно потихоньку становится, что ерунда это полная! Игорь Сергеевич – это же имя для куска мяса просто, если с точки зрения медицины рассуждать мы примемся. Тело есть, психика есть – вот Игорь Сергеевич как результат этого объединения психики с телом и появляется. Но ведь и тело, и процессы психические – это только объекты по отношению к вам! Вы же тело любимое свое наблюдаете? А мысли? А эмоции?.. Так ведь вы субъект по отношению к этому всему, если вы еще не забыли пока, о чем мы уже битых два часа толковали! Если не от вашей очевидности липовой отталкиваться, а от фактов, то вы субъектом сознания являетесь, а вовсе не объектом сознания этого! Вот и выходит, что никак вы этим телом и психикой быть не можете, пусть вам хоть сто лет про это все окружающие вас добрые люди твердят. А если вы фактам упрямым в глаза посмотрите, и вовсе тогда расклад единственный только и возможен: вы есть сознание, в котором мир этот возникает. Как возникает, спросите? Это уже отдельный вопрос, там не на пару часов разговор корячится. Как группа одна поет известная, «вы просто поверьте, а поймете потом»… Но мы же с вами не про это говорить-то начинали. А начинали мы про жизнь, смерть и бессмертие разговаривать. У меня задача только одна и была: показать вам, что смерть жизни вовсе не противоположна, а просто суть часть процесса этого, и сама жизнь смертью никак затронута быть не может! Тот, кто живет, никогда не умрет, а то, что умирает, никогда и не жило вовсе – именно так наши предки в свое время и говорили! Если вы себя куском мяса считать будете, который по определению и начало, и конец имеет, тогда да. Тогда, разумеется, можно о смерти какой-то там разговаривать. Другой вопрос, что с кончиной куска мяса этого – тела то есть вашего – ровным счетом ничего не изменится, можете мне опять на слово поверить. С вами настоящим, я имею в виду, ничего произойти не может. У вас как у субъекта сознания ни начала не было, ни конца не будет. Будет лишь смена ролей, если хотите. Один манекен на другой поменяете или одну маску на другую. Шекспир, собственно, именно это в виду и имел, когда про театр жизни говорил. Вы в свое время сами в этом убедитесь, пусть для вас сейчас бредом горячечным все это и кажется…

– Вы вот сейчас мои ощущения очень точно передали, – типичный московский хозяин жизни устало откинулся на сиденье и вновь с усилием стал массировать виски пальцами. – Именно что горячечный бред и есть, простите за откровенность. Вечный наблюдатель без начала и конца, в котором мир возникает, – это же бог какой-то уже получается, как религиозные господа сказали бы!

– Ага, именно! – с невесть откуда взявшейся радостью прищелкнул пальцами Павлик и оживленно завозился на сиденье. – Наконец-то вы фишку просекать начали! Именно бог это и есть, если этим термином пользоваться, хотя лично мне он, в принципе, не нравится. Уж больно заезженный – сразу мужик с бородой рисуется…

– Какую фишку?! Вы о чем?! Не вы ли минуту назад тут твердили, что наблюдатель этот вечный я и есть?!

– Конечно, вы. Какие ж в этом сомнения-то быть могут? Именно вы и есть, Игорь Сергеевич, можете ни секунды не сомневаться!

– Так я что, по-вашему, бог, что ли, получается?!

– Получается, да, – Павлик сокрушенно