«Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности - Генри Каттнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Безжалостная логика подсказывала, что тут не может быть никакого самолета. А высокоразвитый, вооруженный обширными познаниями мозг всегда следует логике.
Самолет так и приглашал забраться внутрь… Майор вскинул бровь, осторожно обошел его и углубился в джунгли. Пройдя несколько футов вдоль тропы, он заметил кое-что, чего не видел прежде: свет, поблескивающий на металле. Автоматический пистолет.
Пистолет логическому объяснению поддавался: его вполне мог прошлой ночью обронить какой-нибудь янки. А майор Сатура всю жизнь следовал логике. Поэтому он сделал шаг вперед и наклонился, чтобы подобрать пистолет…
Рука прошла сквозь металл. Майор отскочил назад, уже понимая, что опоздал, и в тот же миг каждую клеточку его тела пронзила дергающая, свербящая боль. Свет вдруг сделался невыносимо ярким и ослепил Сатуру. Майор ощутил головокружение, земля ушла у него из-под ног. Казалось, что темные вихри рвут на части саму душу, яростно сотрясая ее. А потом все эти кошмарные метаморфозы исчезли без следа и так же внезапно, как появились.
Вот только теперь майор был не в джунглях.
Ловушка захлопнулась. Засада оказалась успешной. Западня сработала. Сатура оглядывался по сторонам, по-волчьи оскалив зубы. Вся его хваленая бесстрастность рассыпалась вдребезги. Логика ко всему этому не имеет – не может иметь! – отношения. Это… это настоящее колдовство!
Майор Сатура тут же отбросил эту мысль и взял себя в руки. На помощь, как обычно, пришел здравый смысл. Со всех сторон его окружали стены. Он стоял в абсолютно голой светлой комнате площадью около семи квадратных футов. В одной стене виднелась дверь, хотя никаких признаков замочной скважины Сатура не обнаружил. Стены, пол, потолок – все было сделано из сероватого металла, испускающего бледное свечение, настолько рассеянное, что предметы не отбрасывали теней.
Тюрьма?
Сатура ждал, что враг как-то проявит себя, но ничего не происходило. Наконец майор сунул пистолет в кобуру и медленно двинулся к двери, при каждом шаге носком сапога осторожно пробуя пол.
Он вспомнил, как действуют охотники: расставляют ловушки и возвращаются в свою хижину, а потом лишь время от времени обходят капканы и силки. Если так, может быть, врага сейчас здесь нет? Возможно. По крайней мере, Сатура надеялся на это. В таком случае у него будет чуть больше времени, чтобы разобраться в этой таинственной истории.
Дверь выполняла свои функции безупречно. На свете существовало очень мало людей, способных проникнуть в тайну запирающего ее замка. Однако Сатура обладал интеллектом значительно выше среднего уровня, а его руки были руками хирурга, привыкшего действовать чрезвычайно выверенно, не допуская даже самых ничтожных неточностей. Кое-какие инструменты нашлись у него в аптечке первой помощи, вместо недостающих он использовал то, что было под рукой. Он трудился над дверью пять часов, и все это время по гладким щекам струился пот, пóтом пропитался и китель. Раз в час майор позволял себе пятиминутный перерыв на отдых. Но не более того.
Нужно использовать все преимущества, которые давала отсрочка. А то, что это именно отсрочка, не вызывало сомнений. И пока умелые пальцы Сатуры неустанно трудились, он все больше убеждался в том, что столкнулся с чем-то поистине невероятным. Разум, который изобрел этот замок, определенно не был человеческим, поскольку принципы замка, эти хитроумные сочетания ритма и нажима, не базировались на обычных законах физики. Похоже, и дверь, и замок были созданы в расчете на необычные условия – например, очень высокое или низкое атмосферное давление. На Земле таких условий не существует, разве что в глубинах океана или в верхних слоях стратосферы.
Продолжая работать, майор пытался выстроить хоть какую-то гипотезу. Однако данных для этого явно не хватало – так, всего лишь несколько смутных намеков, ничего особенно не проясняющих. Вопреки своему стоицизму, Сатура чувствовал, как в его душе нарастает напряжение, будто кто-то все больше взводит тугую пружину. Если дверь не поддастся в самое ближайшее время…
Но она в конце концов поддалась, бесследно исчезла, словно лопнувший пузырь, и на ее месте открылся прямоугольный проход. Силовое поле, надо полагать. Впрочем, сейчас это не имело значения. Сейчас важно, выражаясь на американский манер, как можно быстрее «рвать когти».
Сквозь дверной проем видно было немного. Мерцающие стены тюрьмы едва-едва освещали пространство за порогом, но постепенно глаза майора привыкли к полумраку. Пусть и не сразу, но Сатура понял, что за дверью находится еще одно помещение, хотя и весьма необычное по форме и размерам. Там, насколько ему удалось разобрать, ничто не двигалось, не издавало никаких звуков. Впрочем, в неверном свете он мог и обмануться.
Благодаря полумраку казалось, будто в помещении царит зловещая атмосфера, в духе готических романов. И в то же время оно выглядело странно знакомым… У Сатуры возникло необъяснимое чувство, будто он уже видел нечто подобное, хотя, конечно, такого быть не могло.
Он сделал несколько шагов вперед и замер, выжидая. Тусклый свет, льющийся из дверей камеры за его спиной, отбрасывал на дальнюю стену огромную тень Сатуры. Стена была изогнутой, но в ней присутствовали и плоские участки, и углы, о существовании которых майор скорее догадывался.
В воздухе висело множество прозрачных цилиндров разных размеров. Они парили без всякой опоры, если не считать тонких, как карандаш, горизонтальных лучей, выходящих из торцов каждого, – цилиндры свисали с этих пучков света, как гамаки. И лишь возвышение, уставленное незнакомой аппаратурой, навело майора на верную мысль.
Это был операционный зал.
Сатура быстро оглянулся, увидел еще одну дверь, на этот раз открытую, и торопливо прошел сквозь нее. Он, конечно, был вооружен, однако сильно сомневался, что от его пуль будет толк против… против Охотника.
Охотник со звезд. Исследователь, инопланетянин, не-человек, выискивающий своих жертв в отдаленных глубинах космоса… Его трофеи висели в огромном зале, где теперь оказался Сатура. Тот зал был огромным, с сообразным его ширине высоким потолком, и утопал в полумраке, отчего казался еще больше. Сквозь серые тени медленно проступали предметы, каких не увидишь и в кошмарном сне, – трофеи Охотника, развешанные на голых стенах, отлично сохранившиеся, выглядевшие совсем как живые.
Экспонатов с Земли было немного. Голова слона с изогнутым хоботом и горящими красными глазами; лапы с длинными когтями – лапы, и больше ничего, – скорее всего, принадлежавшие кроту, известному своим умением рыть под землей норы; блестящие
