Первопонятия. Ключи к культурному коду - Михаил Наумович Эпштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но смертная память нужна не для разоружения перед смертью, а, напротив, для укрепления против нее. Готовиться к смерти – значит делать то, что наименее ей подвластно. Марк Аврелий призывает к укрупнению, а не измельчению масштаба жизни. Жить так, чтобы как можно больше отобрать у смерти, чтобы ей нечего было похитить. Смысл этого правила: все следует делать так, как будто делаешь это навсегда, ибо каждое мгновение может оказаться для тебя последним. Делай только то, что переживет твою смерть.
И тогда можно «умереть спокойно». Что это значит?
Я закончил свою главную книгу – теперь я могу умереть спокойно.
Я вернул все свои долги – теперь я могу умереть спокойно.
Я вырастил своих детей – теперь я могу умереть спокойно.
Казалось бы, «умереть спокойно» – это оксюморон, потому что умирание есть самое беспокойное из всех возможных занятий. Умереть спокойно – значит аккуратно вычеркнуть себя из жизни, сделать все, что мог, к чему был предназначен, чего по праву требовали другие, а главное, ты сам от себя.
Если же понять Марка Аврелия как призыв освободить себя от всяких обязательств перед жизнью, поскольку каждую минуту тебе угрожает смерть, то это будет уже совершенно иная философия – смертобожие. Вот как представлена она в романе Сола Беллоу «Герцог»:
Но какова философия этого поколения? Не Бог мертв – это мы уже давно прошли. Может быть, вернее сказать, что Смерть есть Бог. <…> Смерть поджидает все эти хрупкие вещи, как цементный пол ждет падения лампочки. Хрупкая оболочка стекла выпустит со взрывом свою маленькую пустоту, и все кончено. Вот так мы и обучаемся метафизике друг на другe[343].
Смертобожие – признание смерти Богом, началом и концом всех вещей. Зачарованность смертью, преклонение перед ней как всемогущей царицей мира.
Даже в христианстве, религии воскресения, такая ежеминутная готовность к смерти может обернуться нигилистическим ожиданием апокалипсиса «здесь и сейчас». И тогда последователи очередного апокалиптика-смертобожца покидают дома, раздают имущество, забирают детей из школы и выходят в открытое поле, ближе к небу… Но вечное царство обретается не отрицанием жизни, а ее утверждением за пределом самой жизни. Бессмертие, на которое уповает вера, все-таки называется бессмертием, а не безжизнием. Бессмертие больше похоже на жизнь, чем на смерть. Поэтому нужно неотступно думать о жизни и желать ее так сильно, чтобы она могла продолжиться и после смерти.
Смертная память – это как бы двойной взгляд на смерть, еще отсюда и уже оттуда. Человек должен знать, что он умрет, и вместе с тем должен верить, что он бессмертен: именно в таком сочетании знания и веры он может достичь наибольшего и наилучшего. Сделать наибольшее, ибо умрет; и сделать наилучшее, ибо не умрет и будет судим по сделанному. Наибольшее наилучшее создается сочетанием этих двух условий: конечности этой жизни и верой в иную жизнь.
Христианство, как известно, резко отрицает карму и цепь перерождений. Будешь вечным приговором судим за то, что сделал в этой краткой жизни: вечный ад или вечный рай. В этом чувствуется какая-то глубокая несправедливость, что вело даже некоторых вполне христианских мыслителей к несогласию, к идее апокатастасиса («все спасутся») или чистилища (есть путь к исправлению и спасению души и после смерти).
Но может быть, это сродни завету: каждый день жить так, как если бы он был последний. Хотя вероятно, что впереди еще много дней, – но надо предельно наполнить каждый. Вот так и христианство говорит: живи свою жизнь, как если бы она была последней и единственной.
✓ Бессмертие, Вечность, Жизнь, Ничто, Тело
Событие
Событие – это отдельно вычленяемая единица жизненного процесса, качественная мера времени, существенное изменение ситуации; значимый переход от одного момента к другому, скачок (разрыв) в процессе становления.
Событие как пересечение границы
В терминах структурной поэтики Ю. М. Лотмана событие – это «пересечение границы», то есть нарушение установленного обычая. «Событием в тексте является перемещение персонажа через границу семантического поля. <…> Движение сюжета, событие – это пересечение той запрещающей границы, которую утверждает бессюжетная структура. <…> Сюжет – „революционный элемент“ по отношению к „картине мира“»[344]. Например, в «Евгении Онегине» событиями, образующими сюжет, являются переезд Онегина из города в деревню, дружеское сближение, а затем роковой поединок с Ленским, отъезд из деревни, путешествие, возвращение в Петербург, разлука и новая встреча с Татьяной… Переход от жизни к смерти, от дружбы к вражде, от равнодушия к влюбленности – такое пересечение границ и составляет сюжетную основу жизни и ее преломления в романе.
События постоянно происходят на множестве разных уровней бытия: от элементарных частиц до звезд и галактик. Клетка любого организма или нейрон в мозгу человека – это чреда непрестанных событий: сближений и удалений, сталкиваний, превращений, трансмиссий, ассоциаций и диссоциаций. Насквозь событийны информационные и коммуникативные процессы: единица информации, бит, – это элементарное событие, например падение монеты на одну из двух своих сторон или передача сообщения от автора к адресату. Событийна наука: переход от незнания к знанию, от исследования к открытию, идейные столкновения и примирения… Событийна история: смена политических режимов, войны, революции, выборы, перегруппировка политических сил, объединения и размежевания.
При этом исторические события, как, впрочем, и всякие другие, образуют иерархию, в которой взаимодействуют единицы разных уровней обобщения: от истории отдельной личности до всемирной истории. Например, событие «Октябрьская революция 1917 года» состоит из событий более частного порядка, таких как «вооруженное восстание в Петрограде», «Второй Всероссийский съезд Советов» и др., которые, в свою очередь, делятся на более элементарные события, например «выстрел крейсера „Аврора“», «штурм Зимнего дворца», которые, в свою очередь, делятся на еще более элементарные, включая слова и жесты отдельных участников всех событий. Весьма сложен вопрос о том, на каком базисном уровне можно зафиксирoвать наиболее элементарные из событий, составляющих историю, – «исторические кванты». Можно ли к ним отнести и чисто житейские поступки, и высказывания исторических лиц – или только те, которые имеют свойство «историчности»?
В конце концов, все границы для того и устанавливаются, чтобы их можно было пересекать, то есть генерировать события там, где раньше было лишь однородное, инертно-хаотическое пространство или сплошная длительность во времени. Отсюда событийный характер творческого мышления, которое дерзает преодолевать преграды между знанием и незнанием,
