Те же и Скунс – 2 - Валерий Воскобойников

Каролина и Алексей повернули головы одновременно. Балкон выходил на южную сторону, как раз навстречу господствующим ветрам; снегопады, оттепели и заморозки последних нескольких дней покрыли его плотной грязноватой корой.

Из которой в самом деле торчала потерявшая форму синяяспортивная сумка.

– Когда я её вынесла, было сухо, – пожала плечами Жанна Петровна. – А потом, извини, я про неё просто забыла. И вообще, откуда я знаю? Тебя нет и нет, скажи спасибо, не выбросила…

Что ж, теперь Каролина могла проделать это сама. Причём не расстёгивая. Она не закричала и не заплакала, лишь молча прислонилась к стене. Снегирёв прошёл мимо девушки и открыл балконную дверь. Талый снег неохотно отпустил несчастную сумку.

– Не держите долго открытым, у меня кактусы, – предупредила Жанна Петровна. Затянулась сигаретой и насмешливо улыбнулась Каролине: – Подумаешь!.. Заедете сейчас со спонсором в магазин…

Снегирёв спиной вперёд покинул балкон и стал закрывать дверь. Увы, та упорно не слушалась. Сколько ни дёргал и ни тянул её Алексей, всякий раз дверь насмерть заклинивала, не дойдя до рамы сантиметров этак пяти. В конце концов что-то хрустнуло, и он показал Жанне Петровне поворотную ручку, оставшуюся в руке:

– Извините, уж больно хлипкая оказалась… Как делают, всё на соплях! Ну ничего! Завтра утречком звякнете в жилконтору, придут, всё быстренько сделают…

Поднял сумку, подхватил Каролину – и бодро двинул мимо остолбеневшей хозяйки на выход.

Уже в «Ниве» Каролина вытащила из сумки неузнаваемо разбухший, склеившийся томик Жюля Верна, и руки у неё затряслись.

– У тёти Фиры… знакомая в БАНе[64] работала, – искоса поглядывая на девушку, сказал Снегирёв. – Книги приносила сушить. Так что технология есть… откачаем.

Остальное содержимое сумки имело вид полностью непотребный. Каролина даже не пыталась разделить мокрый ком на отдельные предметы – так всё вместе и запихнула обратно. Алексей выцелил по курсу большой магазин, решил последовать мудрому совету Жанны Петровны и остановился:

– Пошли, принарядишься. Каролина мотнула головой:

– Заработаю сначала…

Они с Тарасом и так были должны «дяде Лёше» тьму денег – за курсы, куда Тарас как раз сегодня впервые отправился. Снегирёв расхохотался:

– А до тех пор голышом? Ой, мамочки. Стриптиз на дому, всю жизнь мечтал… А что, это мысль! При твоей-то фигурке!..

В наше время, когда почти все автомобилисты устремились на заработки, поймать машину несложно. Пролетев единым духом больничный двор, Катя Дегтярёва выскочила на Ленинский и подняла руку, и у поребрика почти сразу остановилась утратившая из-за грязи цвет «четвёрка».

– На Будапештскую, – сказала Катя, садясь. – Угол Фучика. И, я вас очень прошу, как можно быстрей…

– Сороковник, – немедленно отозвался водитель. Катя не торгуясь кивнула:

– Поехали.

Денег у неё с собой не было ни копейки, но возле ожогового центра наверняка присутствовала в полном составе «Эгида» – найдётся у кого стрельнуть… Однако водитель, мужчина в соку, успел оценить её тонкий спортивный костюм и промокшие тапки. А также полное отсутствие каких-либо сумочек и кошельков, лишь висящий на поясе маленький телефон. Какие выводы он из этого сделал, осталось навсегда его тайной. Он хохотнул и положил руку Кате на колено:

– А то натурой давай, отказываться не буду!.. Вот это была его большая жизненная ошибка. Сотрудники ГАИ впоследствии объяснили ему, как сильно ему повезло, что вообще остался в живых. Да он и сам это понял, причём в первую же секунду. Катя зашипела сквозь зубы, её ладонь цепко накрыла его кисть и, вписавшись в движение, сдёрнула с коленки, а потом резко подвернула внутрь. Мужчина заорал и дёрнулся следом за рукой, спасаясь от боли, но только для того, чтобы напороться шеей на Катины пальцы. Они аккуратно окольцевали трахею, и хватка была, как у плоскогубцев:

– Я сказала, поехали!..

– Пусти, пусти… – Хозяин «Жигулей» не смел ни вырываться, ни даже смотреть в белые глаза пассажирки. Катя выпустила его, и он сделал самое первое и естественное, что пришло ему в голову: мигом распахнул дверцу и выскочил вон из машины. Ключ остался торчать в замке зажигания. Катя без промедления забралась на водительское сиденье, и «четвёрка» фыркнула выхлопом, исчезая в автомобильном потоке.

Каролина всё-таки очень стеснялась тратить чужие деньги и управилась с покупками быстро. Алексей ещё заглянул в отдел, где торговали аудио-видео-техникой. Надежды, что Ваня Резников раздобудет ему полный «боекомплект» для ремонта, почти не осталось, и он сильно подозревал, что тёте Фире, увы, придётся смириться с чем-нибудь сугубо японским…

Телевизоры, стоявшие рядами на полках, работали почти все. По одному каналу крутили мультфильм, по другому – аргентинскую мыльную оперу. Примерно четверть телевизоров была настроена на питерскую программу и показывала новости. Звука не было, но Алексей увидел на экране знакомую улицу и присмотрелся внимательнее.

Пожарные заливали пеной бешено пылавший автобус. Пухлое белое озеро растеклось от одного поребрика до другого, люди в спецкостюмах и шлемах стояли в нём по колено, но страшное бензиновое пламя, чуть затаившись и отступив, снова и снова выбрасывалось языками сквозь разбитые окна…

Потом на фоне пожара возник корреспондент с микрофоном. «…И своими неуклюжими действиями, – прочёл по губам Снегирёв, – превратили его в прижизненный крематорий для пятерых юных, пытавшихся…»

Кадр сменился. Место трагедии стремительно покидала сверкающая огнями «Скорая помощь». За нею выруливали два больших внедорожника, и в один из них чуть не на ходу запрыгивал… Сергей Петрович Плещеев.

Эгидовский шеф присутствовал на экране всего долю секунды, но Скунс успел заметить выражение его лица, и дурное предчувствие охватило его сразу и плотно. За кем так помчался Плещеев, кого увозили на «скорой»? Кого-то из «юных, пытавшихся»?.. Ох, навряд ли… Алексей стал ждать, чтобы снова показали журналиста и хоть что-нибудь выяснилось, но сюжет был исчерпан. «А теперь о событиях более радостных», – беззвучно улыбнулась комментаторша дежурной голливудской улыбкой. Возникли красивые позолоченные интерьеры, взмахнул смычками оркестр… Дворянское собрание проводило очередной бал.

Когда Снегирёв отпер «Ниву» и они с Каролиной забрались внутрь, его внимание сразу привлекло деликатное попискивание компьютера. Алексей вытащил его из гнезда и раскрыл. Набрал пароль, и через секунду на зеленовато-сером экране возникли чёрные буквы. «Горчичник, это Бешеный Огурец. Выйди на связь».

Антон Андреевич Меньшов прибыл к ожоговому центру самым последним. Не хватало только поднятого по тревоге Ассаргадона, но тот мчался на своём «Леснике» издалека и притом через весь город, и чисто физически не мог ещё подоспеть.

Возле пандусов больницы стояли с выключенными моторами эгидовские внедорожники, а рядом – заляпанная грязью «четвёрка» и сине-белая гаишная «Вольво». Около «четвёрки» подтянутый майор Госавтоинспекции яростно распекал какого-то мужчину, которого Меньшов ни разу в жизни не видел.

– …Сотруднице Федеральной службы безопасности, находившейся при исполнении… – долетело до слуха.

Мужчина пришибленно топтался, явно ожидая как минимум вечного лишения водительских прав. А если по-крупному – то и тюремного срока. Он сглатывал и тёр шею, украшенную характерными пятнами.

Наконец гаишник брезгливо сунул владельцу «четвёрки» его документы и сделал недвусмысленный жест – катись, мол, к такой-то матери, и на глаза мне чтоб больше не попадался!.. Водитель юркнул в свои «Жигули» и, ещё плохо веря в спасение, минуты три не мог их завести, а майор подошёл к ожидавшему в сторонке Плещееву и крепко пожал ему руку:

– Если там кровь надо… или кожу, или что ещё… ты скажи, я своим свистну…

– Спасибо, Иван Анатольевич, – через силу улыбнулся эгидовский шеф. – Доктор говорит, вроде хватает пока…

Меньшов подошёл к ним, поздоровался.

– Ты, Серёжа, этому доктору… – говорить оказалось неожиданно тяжело, и Антон вздохнул. – В финансовом смысле… Ну, и всё прочее… Что достать… У меня всё-таки партнёры за рубежом…

В двух шагах от них стоял Семён Фаульгабер. Он держал на весу забинтованные руки: даже в специальных перчатках все пальцы и кисти с тыльной стороны у него обгорели до пузырей. Он не мог сам набрать номер на сотовой трубке, Игорь Пахомов справился с крохотными кнопками вместо него и придерживал аппаратик возле уха Кефирыча – тот громыхал в телефон на ужасающем «шварцдойче», мобилизуя своих многочисленных родственников в Казахстане. Меньшов невольно прислушался и уловил слово «кумыс». Другое слово, определённо отсутствовавшее в диалекте восемнадцатого века, было «спецрейс».

Возле кормы эгидовского джипа стояла Пиновская, и слышал ли кто другой, но Меньшов ещё не потерял тренированного диверсантского слуха и явственно разобрал, как «Пиночет» тихо и твердо проговорила: