Речные заводи (том 1) - Ши Най-Ань

Когда он пришел в город, уже смеркалось. Он направился прямо к саду, что был за домом командующего Чжана, и подошел к стене, за которой находилась конюшня. У Сун притаился у конюшни и прислушался. Конюх еще не вернулся; он был во внутреннем дворе. Вдруг У Сун услышал скрип калитки и увидел конюха с фонарем в руках, который вошел и запер за собой калитку.

Спрятавшись в тени, У Сун слышал, как сторож отбивал три четверти первой стражи.

Конюх засыпал лошадям корм, повесил на стену фонарь и, приготовив себе постель, разделся и лег спать.

Тогда У Сун подкрался к калитке и тихонько толкнул ее. Калитка заскрипела, и конюх закричал:

– Не успел я лечь, как ты уже явился воровать мою одежду! Рановато пришел!

Приставив к калитке меч и сжимая в руке кинжал, У Сун еще раз толкнул калитку, и она опять заскрипела. Тут уж конюх не стерпел. Он выскочил голый из постели, схватил вилы, которыми доставал солому, и кинулся к калитке. Отодвинув засов, он только собирался открыть калитку, как У Сун распахнул ее и, ворвавшись во двор, схватил конюха за волосы. Тот хотел было закричать, но при виде занесенного над ним сверкающего при свете фонаря кинжала так испугался, что у него даже ноги подкосились.

– Пощади! – взмолился он.

– Узнаешь меня? – спросил У Сун.

По голосу конюх узнал У Суна и завопил:

– О, старший брат мой, я тут ни при чем! Пощади меня!

– Скажи мне, где командующий Чжан? – спросил У Сун.

– Сегодня они весь день пируют втроем с начальником охраны Чжаном и Цзян Мынь‑шэнем и сейчас продолжают выпивать в зале Супружеского счастья, – ответил конюх.

– А правду ты говоришь? – спросил У Сун.

– Пусть я покроюсь язвами, если лгу, – отвечал конюх.

– Все равно я не могу пощадить тебя, – сказал У Сун и ударом кинжала убил конюха. Отшвырнув ногой мертвое тело, он вложил кинжал в ножны и при свете фонаря достал ватную куртку, которую ему дал Ши Энь.

Сняв с себя старую одежду, он одел все новое и, туго подпоясавшись, привязал к поясу ножны. Потом он подошел к кровати, взял простыню, завернул в нее свое серебро и, засунув узел в небольшой мешок, повесил его у двери. Затем, сняв половинку двери, он вынес ее на улицу и приставил к стене.

Покончив со всем этим, У Сун задул фонарь, крадучись вышел из помещения и, не выпуская из рук кинжала, по приставленной половинке двери взобрался на стену. В этот момент луна вышла из‑за туч, и У Сун поспешил спрыгнуть во внутренний двор.

Потом он поставил створку двери на место и прикрыл калитку, предусмотрительно убрав засов, чтобы ее нельзя было запереть.

Затем У Сун пошел на свет. Оказалось, что огонь горит в кухне и у котла при свете лампы сидят две служанки и жалуются на свою судьбу:

– Мы их весь день обслуживали, а они все никак не идут спать. Еще чая требуют! Нет у этих двух гостей ни стыда, ни совести, нализались, как черти, а спать не идут – никак наговориться не могут.

В это время У Сун прислонил к стене свой меч и вытащил из‑за пояса окровавленный кинжал. Толкнув дверь, которая открылась с громким скрипом, он ворвался в комнату, схватил за волосы одну из служанок и тут же заколол ее.

Другая служанка хотела бежать, однако ноги ее словно к земле приросли, и она даже крикнуть не могла от испуга. Да что говорить о служанках, если бы мы с вами, читатель, были свидетелями этого зрелища, то от страха также не смогли бы языком пошевелить. Одним ударом кинжала У Сун убил и другую служанку, а потом, оттащив оба трупа к очагу, погасил в кухне свет.

При свете луны он тихо прокрался в комнаты. Все ходы и выходы в доме были ему хорошо известны, и он прямо направился к лестнице, которая вела в зал Супружеского счастья и, осторожно ступая, ощупью поднялся по ступенькам.

К этому времени слуги и служанки, прислуживавшие хозяевам, сильно устали и разбрелись кто куда, и из комнаты доносился лишь разговор троих – начальника охраны, командующего Чжана и Цзян Мынь‑шэня. Остановившись на лестнице, У Сун стал слушать, о чем они говорили.

– Если бы не ваша милость, я не смог бы отомстить за обиду, – сказал Цзян Мынь‑шэнь командующему Чжану. – Будьте уверены, я хорошо отблагодарю вас за услугу.

– Я пошел на это дело только ради моего друга начальника охраны, – отвечал командующий Чжан. – Вы хоть и поизрасходовались, зато уладили все как следует, и теперь с этим парнем, верно, уж покончено, потому что я приказал убить его на пруду Летающих облаков. Завтра сопровождающие его стражники и двое моих людей вернутся и все доложат.

– Вчетвером им, разумеется, не трудно будет справиться с одним, – отозвался начальник охраны, – да если б он был и не один, они все равно одолели бы его.

– Я также послал туда людей, приказав им помочь в чем надо, а затем поспешить сюда и сообщить обо всем, – заметил Цзян Мынь‑шэнь.

У Сун все это слышал. Бешеная ярость закипела в его сердце и, казалось, поднялась на три тысячи чжан в воздух и разорвала темное небо. Сжимая кинжал правой рукой и растопырив пальцы левой, он ворвался к ним. В комнате горело не менее пяти свечей, в окно пробивался лунный свет, так что было светло, как днем. Сосуды для вина еще не были убраны со стола.

Цзян Мынь‑шэнь сидел в кресле. При виде У Суна душа у него ушла в пятки. А дальше все произошло гораздо быстрее, чем ведется рассказ. Цзян Мынь‑шэнь стал было сопротивляться, но У Сун одним ударом кинжала не только рассек ему лицо, но даже рассек кресло, на котором тот сидел. Обернувшись, У Сун увидел, что командующий Чжан хочет встать с места. Тут У Сун с такой силой вонзил ему в шею кинжал, что тот рухнул на пол. Цзян Мынь‑шэнь и Чжан еще некоторое время бились в конвульсиях.

Начальник охраны Чжан был потомственным военным и, хотя был пьян, все же мог еще сопротивляться. Увидев, что У Сун уже расправился с двумя, он решил, что бежать все равно не удастся, поднял свое кресло и, размахивая им над головой, бросился вперед. Но У Сун, ухватившись за ножку кресла и улучив момент, опрокинул его на Чжана. Тот повалился на пол. Даже если бы начальник охраны не был пьян, то и тогда не смог бы устоять перед богатырской силой У Суна. Поспешив к нему, У Сун одним ударом кинжала отсек Чжану голову.

В тот самый момент, когда Цзян Мынь‑шэнь, собрав последние силы, попытался подняться, У Сун повалил его пинком левой ноги и, прижав к полу, отрезал ему голову. Потом он отрубил голову также и командующему Чжану.

После этого, заметив, что на столе осталось еще много вина и мяса, У Сун схватил сосуд с вином и одним духом осушил его. Он выпил три кувшина сряду. Затем, приблизившись к убитым, он отрезал у одного из них лоскуток материи от одежды и, намочив ее в крови, написал на стене большими иероглифами: «Их убил У Сун – победитель тигра».

Потом он взял со стола несколько серебряных сосудов, наступил на них и, расплющив, сунул за пазуху. Он хотел уже спуститься с лестницы, как вдруг услышал голос жены командующего Чжана:

– Все – господа там наверху пьяны. Пошлите же кого‑нибудь, чтоб помогли им спуститься.

Тотчас же двое слуг стали подниматься по ступеням. Спрятавшись за лестницей, У Сун узнал слуг, которые схватили его, как вора. Пропустив их в комнату, он стал у двери, за их спиной. Увидев три мертвых тела в лужах крови, слуги испуганно уставились друг на друга и не могли произнести ни слова, будто им на голову вылили ушат ледяной воды. Но только они хотели бежать обратно, как У Сун тут же поразил одного из них. Тогда другой упал на колени и стал молить о пощаде.

– Я не могу простить тебя! – ответил У Сун и также вонзил в него нож.

Великолепные залы были залиты кровью убитых, и свечи озаряли распростертые тела мертвых.

– Раз уж начал, так надо кончать, – сказал себе У Сун. – Убей я хоть одного, хоть сотню человек, мне все равно придется за это поплатиться смертью.

И с кинжалом в руках он спустился вниз.

– Что за стоны раздаются наверху? – спросила жена командующего Чжана, но не успела она договорить, как У Сун ворвался к ней в комнату. Увидев здорового детину, женщина в страхе воскликнула:

– Кто это?

Но кинжал У Суна взметнулся вверх, и, сраженная ударом в лицо, она упала, пронзительно крича. У Сун хотел отрезать ей голову, но кинжал не слушался его. Удивленный У Сун поднял его и при свете луны увидел, что он сломан.

– Так вот почему я не мог отрезать ей голову, – сказал У Сун.

Он отправился на кухню, взял меч и, отбросив поломанный кинжал, стал подниматься по лестнице. Тут навстречу ему попалась служанка‑певица по имени Юй‑лань, со свечой в руке, которая вела двух детей. Увидев на полу убитую госпожу, она успела лишь крикнуть: «О, горе!» – и упала, пронзенная мечом в сердце. Потом он заколол обоих детей: каждому досталось по одному удару. Затем У Сун покинул зал, запер на засов главные двери и пошел на кухню, где сидели три женщины. Их он также убил.