Русский транзит - Измайлов Андрей

И по этим вопросам она поняла, что Федеральное Бюро играет в какую-то свою игру. Нет, не именно с тобой, Алекс, но ты каким-то образом – в игре. В игре с кем? Алекс! Я же читала твои… твое… И ты сам рассказывал. Она, может быть, и не директор ФБР, но все-таки «специалист по вопросу», и неумной истеричкой вряд ли назовешь, да? Или назовешь, Алекс?

Не назову, не назову…

Так вот, она далека от мысли, что под каждой американской кроватью прячется агент КГБ, но… учитывая твои же, Алекс, рассказы… Она сделала верный вывод? Она правильно сделала, что позвонила Тэрри Коудли?

Предположим. Хотя не уверен. А Перельман? Откуда ей известен точный адрес антиквара? Да-да, я-то помню ее уверенность при парковке у домика моего бывшего работодателя.

Н-ну-у… она ведь действительно «специалист»- она способна не только составить более-менее ясную картину по вопросам, которые задаются ей, но и встречные вопросы задать и тоже составить картину, даже если ответы уклончивы или просто отсутствуют. А навести справки о месте проживания человека – это в Нью-Йорке проблема, Алекс? Кстати, первый раз она все же промахнулась с адресом, чуточку заблудилась. И наверное – к лучшему. Когда? Вчера. Ночью. Уже проехала дальше, но возвращаться в темноте не стала. Вокруг было… н-нехорошо. Будто кто-то есть в темноте. Мотор выключила и решила переждать. Было страшно. Она даже изнутри хотела запереться, но тут дверцу кто-то распахнул – она чуть не вскрикнула, но чья-то рука рот зажала. А потом она видит – рука Тэрри Коудли, а другой рукой, пальцем, он «тс-с-с!» делает. Так она с ним в «порше» и просидела, пока… пока все не кончилось. Что там у них, у ФБР, кончилось, она не знает – Тэрри не позволил даже обернуться. Но одно поняла – идет Большая игра, и ты, Алекс, в нее втянут. Потом Тэрри отчитал ее за самодеятельность, заверил, что с Алексом все действительно будет ОК, и взял с нее слово – она возвращается домой и больше ни шагу по собственной инициативе.

Ага! Вот, значит, что за машина прошуршала во тьме Квинса, вынудив Леву выглянуть в окошко и таким образом впустить Боярова в дом. Фебрилы, получается, тихарились- высиживали, и вдруг «порш»- шур-шур-шур. Но! Но тогда, получается, фебрилы и вытащили Леву из «запасника», стоило мне рвануть на его «мерседесе» в сторону Рокавей-инлет. Чего ж они примчались после звонка Марси нынче днем, будто для них это сюрприз? Хотя… что я знаю?! Механизм сложный и вроде работает, как часы: внутрь попадешь, ногу сломишь, будь ты хоть сам черт!.. Колесики вращаются в разные стороны, а вот эта хреновина и вовсе непонятно зачем, не говоря уж во-он о той звездюлине. Ан все в строгом соответствии для тех, кто сей механизм запустил. А я в часики влез непотребно, пружину раскурочил – ладно, что не перемололи… пока. Логично. Однако роль Марси не совсем ясна мне вчерашней ночью на подступах к двухэтажному домику Льва Михайловича! С бухты-барахты мчаться на «порше» с Манхаттана в Квинс, чтобы… чтобы – что?! Нелогично!

Да! Но ты же, Алекс, не звонишь и не звонишь, а обещал! Так недолго и вправду превратиться в неумную истеричку! Она же места себе не находила от волнения. Не находила, не находила – и нашла.

Что ж. Эта нелогичность по-своему, по-женски логична и, чего там, я по-мужски был польщен. Однако… лесть – плохое слово, нечестное. Я-то польщен, но Марси – не льстит ли? Навести справки о месте проживания человека в Нью- Йорке – да, не проблема. Но только если он зарегистрирован как адресат, владелец, например, частного домика, Перельман, например, к которому по неплохо проверенным данным рано или поздно нагрянет Бояров. Согласен. А вот определить местопребывание Боярова в отеле и раненько утречком навестить – ну-ка? Нужно крепко подумать, чтобы вообще набрести на мысль: а не в гостинице ли вдруг решил пожить дорогой-единственный? Как, Марси?

Она водила пальчиком по моей руке – приятная щекотка от плеча к ладони, состроила неведомую зверюшку на четырех «ногах»-пальцах и «мордой»-средним пальцем. Зверюшка тыкалась в мою ладонь, понуждая к сотворению себе подобной. Ну, сотворил! Обнюхались «мордами». Ну?! Будем говорить, или будем кукиши строить?!

– Когда ты последний раз ногти стриг, Алекс?

– Многоуважаемый специалист по вопросу! Я бы все-таки хотел услышать ответ.

– А я ответила…

Ответила. И в самом деле, ногти надо стричь почаще. Иначе отметины остаются на бумаге при машинальном отчеркивании чего-либо в телефонном талмуде. Свежие отметины: отель… Она же подъехала на Джамайка-авеню – получаса не прошло. Ближайшая будка от места проживания Алекса – эта. Книга раскрыта. Пролистнула… За полчаса мало ли кто еще из этой будки звонил, но – шанс. Один шанс из десяти. Вряд ли за полчаса десяток прохожих именно сюда устремились и – ну ворошить толстенный справочник! Логично?

Допустим. Попадание. Выяснить, что да, есть такой постоялец и занимает он номер 1703, – проще некуда. Но значит: фебрилы явились спозаранку по наводке Марси. Как, Марси? Тэрри твой, вся эта кодла Коудли – ты навела?

Никого она не наводила. Она сама пришла. Ты, Алекс, так и не позвонил… Она сама звонила-звонила вчера, но – никого. Она дала слово Тэрри, она сдержала слово – вернулась домой. Но то ведь вчера, а сегодня – уже сегодня. В конце концов, она не на службе в ФБР и не обязана подчиняться федеральным агентам, даже друзьям-приятелям.

– А ты не на службе? – преувеличенно-грозно навис я.

– Да ну тебя, Алекс! – она змейкой выскользнула, соскочила с тахты, блаженно потянулась. – Кофе?

– И не агент ФБР?

Она фыркнула. Уже из кухни (то есть здесь, у нас, в Америке, кухня – понятие относительное, не каморка два-на- три, а нечто совмещенное со столовой, без копоти и вони).

– И не агент КГБ? – я вслушался в реакцию Марси.

Она фыркнула. Так же однозначно. Будто я брякнул очень непристойный, но и очень смешной анекдот. То ли возмутиться, то ли рассмеяться – и то, и другое одновременно.

«Ты мне веришь?» Она верит. Я… тоже верю. Кажется, верю. Пока она возилась с кофе, я возился с браслеткой на ноге – пора-пора раскольцовываться. И так, и сяк, не-ет уж, и без ножовки обойдусь – я не Гарри Гудини, но, сосредоточившись, избавлюсь. И-и-ия-и-их-хь! Черт, а больно!

Зато когда Марси вошла с подносом, я паинькой лежал под одеялом, без браслетки.

– В постель? – она полупротянула поднос.

А я не нашел достаточно энергичного англоязычного эквивалента известной русской приговорке, молча кивнул. Луч солнца ударил в поднос, и отразился-блеснул медью – по стрижке Марси. «Мы всех наших слушаем».

Ни я, ни Марси по какому-то наитию не касались происшествий в отеле – клиент должен созреть. Клиент созрел. Клиент – я. Она ведь не знает, с чего вдруг вздумалось Боярову голяком побегать-попрыгать по коридорным просторам отеля. Кивнула, что верит, но не наступила ли пора подробностей?

– Ты уверена, что твой Тэрри не повесил тебе «хвост»?

– С чего ты взял, Алекс?

– С того!

И я вкратце, весьма вкратце посвятил мисс Арчдейл…

Она выслушала. Выдержала паузу. И задала вопрос… Все- таки она действительно «специалист по вопросу»! Задала она его само собой разумеющимся тоном:

– А не стоит ли тебе позвонить на Федерал-плаза, Алекс?

Хороший вопрос! Беготня от ФБР по автонекрополю, «чапаевский» заплыв куда подальше от того же ФБР, три трупа агентов вышепоименованного ФБР в номере 1703 – и: але! это ФБР? а это Боярофф вам в трубочку голову морочит! не нужен ли?

– Почему ты решил, что трое в твоем номере – от ФБР?

Тоже хороший вопрос! А кто?!

Она снова выдержала паузу – достаточную для самой долгодоходчивой жирафы. До меня, до жирафы, дошло, но вслух никак не произносилось – я только глубокомысленно качнул головой на манер колодезного журавля, на манер жирафы чертовой!

– Джи-мэны ТАК не действуют. Это ИХ страна. Это НАША страна. Это не почерк федеральных агентов.

Чей почерк, мне стало ясно. Сразу и вдруг. И – мгновенно полегчало. Но в следующее мгновение – придавило новой тяжестью. Что же тогда получается? Получается: Бояров – большая-пребольшая умница, Бояров выстроил цельную и безукоризненную пирамиду из умозаключений. Но! С точностью до наоборот. Вроде бы как включаешь хоккей, а комментатор молчит, и ты почему-то решаешь, что «синие» – твои, даже ревешь от восторга, когда они, «синие», на первых минутах шайбу забрасывают, комментатор по-прежнему молчит, но ты по гробовой реакции трибун осознаешь: зря взревел – твои как раз «белые»…

А на душе-то затяжелело из-за Вальки Головы. Вот ведь какая хреновина! Знал бы – не оставил его на произвол. Долг платежом красен. А я ему задолжал. Вот ведь и миллионами партийными он готов был со мной поделиться, и жизнь бояровскую, можно сказать, уберег – дважды: первый раз отдав распоряжение тем, кому не по силам справиться с дружком- сенсеем в сабвее; второй раз получив распоряжение о ликвидации того же дружка-сенсея и прилежно промахнувшись из окошка «каприза». А еще и предупредил, указал, откуда пованивает. «Рыжей не звони». Марси настолько рыжая, что иных светловолосых и рядом не поставишь. Я, зная манеру Конторы стравливать всех со всеми, и в мыслях бы не держал, если бы сама Марси не подкидывала повод за поводом. Но вроде с Марси более-менее прояснилось. Да и откуда Вальке Голове знать про Марси – три дня как в Америке, и уже в курсе интимностей Боярова! То есть будь мисс Арчдейл человеком компетентных органов, майор Головнин, возможно, знал бы о ней. Но, выяснилось (да! выяснилось!), мисс Арчдейл – не агент КГБ. А старательно инспирированные слухи о всеобъемлющей и всепроникающей компетентности кагэбэшников – это слухи, распускаемые самими же кагэбэшников. Мол, знай наших, а мы-то ваших все-ех знаем, так и знайте! Получается, не Марси подразумевал Валентин Сергеевич, когда остерег прошлой ночью: «Рыжей не звони. Мы всех наших слушаем». А кого?.. Ха!