Ожоги сердца - Иван Падерин

Но всего лишь неделю полюбовались мы «Бирюзовой антилопой». Убежала она от нас бесследно.

А случилось это так. Шофер Михаил Сидоров, который взялся готовить машину к поездке до Орла и обратно, по лености или еще по какой-то причине позвонил лишь к полуночи:

— Машина готова. Чтобы не колесить по ночным переулкам, поставил ее у себя под окном. Утром с рассветом пригоню.

— Ладно, — согласился я.

Лег спать, а заснуть не мог. Машину могут угнать. И заволновался. Предчувствие не обмануло. Перед рассветом забренчал телефон.

— Машину угнали.

— Кто, как?

— Не знаю… Звонил в милицию, обещали — найдем…

Но прошла неделя, вторая… никаких результатов. Дома уныние.

Писатель Иван Лазутин, автор популярной книги «Сержант милиции», провел меня к начальнику Московского уголовного розыска Ивану Васильевичу Парфентьеву, которого на Петровке почему-то называли Иваном Грозным.

— Вернется твоя «антилопа», вернется, — успокоил меня Парфентьев. — В двенадцатой комнате у нас есть специалист. Его звать Владимир Федорович. Он специализируется по розыску угнанных автомобилей.

В двенадцатой комнате возле единственного стола прохаживался высокий, сутуловатый, еще сравнительно молодой, но хмурый по виду мужчина в гражданском костюме. Я принялся рассказывать, а он повернулся лицом к окну. Я замолчал.

— Какой цвет машины? — спросил он.

— По паспорту «бирюза». Точнее — с оттенком морской волны.

— Не понимаю. Что напоминает краска?

— Морскую волну.

— А если точнее?.. Что в этой комнате напоминает цвет машины?

Я окинул взглядом потолок, стены, шкаф, стол.

— По-моему, ничего…

— Так уж и ничего? — спросил он и улыбнулся. Затем показал мне ручку с пером, на котором лоснился слой засохших химических чернил.

— Точно, только чуть посветлее, — согласился я.

— Машина новая, хорошая. Конечно, соблазн для жуликов. По-моему, это не угон, — сказал он. — Не хочу огорчать, но это похоже на кражу. Будем искать. Позвоните мне через недельку.

Прошла неделя. Звоню. В трубке басовитый голос Владимира Федоровича:

— Пока ничего утешительного. Через недельку-две сам позвоню.

Наступили метельные декабрьские морозы.

Наконец телеграмма из Сухуми: он вызывал меня для опознания машины. Вылетаю в Сухуми.

«Бирюзовая антилопа» с помятым багажником стояла во дворе дома директора мясного рынка. Свою «беглянку» я опознал сразу.

— Угонщики опытные, хитрые. Это тринадцатая на их счету, — сказал Владимир Федорович. — Продавали их по документам как свои. Поработать над ними пришлось долго и кропотливо. Они инженеры, свое дело знают тонко. Задержать их удалось в Одессе.

Как и по каким признакам напал на след этой машины, а затем сумел взять угонщиков, Владимир Федорович не сказал, хотя я всю дорогу от Сухуми до Москвы пытался выведать у него этот «секрет».

— Нет у меня никакого секрета, — отвечал он, — просто работал по логике поведения угонщиков.

Вот и все, что я услышал от него за двое суток утомительной дороги о розыске моей «Бирюзовой антилопы». Но я не жалею об этом. За эти двое суток мое богатство увеличилось на одного доброго и верного друга.

Прошло года полтора, и на даче знакомого мне начальника главка за одну неделю случилось две беды: сначала кто-то умертвил сторожевую овчарку по кличке Серый, затем зарезали сторожа-садовника дядю Ваню. Прямо на дачной усадьбе. По делу работали серьезно много сотрудников, поиск был трудным. Начальник главка был очень встревожен. Его жена, сын, да и он сам, зная, что у меня есть друг, опытный сотрудник МУРа, попросили меня привлечь его внимание к этому делу, иначе придется покинуть дачу…

— Ладно, — сказал Владимир Чванов. — Только ты скажи своему начальнику главка и его домочадцам — пусть не обращают на меня внимания, когда буду бродить по даче.

— Хорошо, обязательно скажу.

Через сутки в телефонной трубке послышался усталый голос Владимира Федоровича:

— Нашел преступников. Пусть твой начальник не волнуется.

— Не верю.

— Чего не веришь? Они уже в камере. Сознались.

— Ужас… Садисты, небось похожи на зверей?

— Нет, на людей, еще при галстучках, но садисты.

— Как удалось?

— По их поведению.

«По поведению» — любимая фраза Владимира Федоровича, но в чем ее суть, я и сегодня не уяснил. Лишь однажды мне довелось видеть, как он начинал розыск преступников, которые совершили ночную вылазку в мастерскую скульптора Евгения Викторовича Вучетича. В ту пору он, Вучетич, вынашивал замыслы скульптурных композиций памятника-ансамбля на Мамаевом кургане, и я часто по его просьбе рассказывал ему об отдельных эпизодах борьбы за господствующую над Сталинградом высоту. Беседовали, как правило, в утренние часы, на свежую голову. И тут вдруг звонок во втором часу ночи.

— Ты спишь? — спросил он почти шепотом.

— Проснулся.

— Молодец, выручай… Понимаешь, ко мне в мастерскую вломились три охламона. Боюсь, взломают сейф, там чертежи. Они для меня самое главное в жизни.

Я набрал ноль два:

— В мастерской скульптора Вучетича ночные воры. Примите меры…

— Понятно, — ответил дежурный.

Минут через пятнадцать снова звонок:

— Хорошо работают оперативники, но охламоны, завидев машину с синими огоньками, успели дать ходу.

— А сейф вскрыли?

— Не успели. Ложись, досыпай, а утром позвони Владимиру Чванову. Хорошо бы найти этих охламонов, я четко запомнил их физиономии.

Утром я позвонил Владимиру Федоровичу. Так и так, была попытка кражи у скульптора Вучетича. Похоже, пытались взломать сейф.

— Похоже или взломали?

— Кажется, не успели.

— Хорошо, сейчас буду… Я знаю, где его мастерская.

— А мне можно поприсутствовать?

— Можно, только не мешай. И Вучетичу скажи, пусть не горячится. Поменьше топчется по мастерской.

Входя в калитку, Владимир Федорович осмотрел запор, затем нагнулся и подобрал с земли что-то, завернул поднятое в чистый листок бумаги и положил в нагрудный карман. Евгений Викторович и я наблюдали за ним из окна второго этажа. Высокий, плечи отлогие, шаги широкие, ступает мягко. Он обошел усадьбу, ни разу не подняв голову, заглянул в окно мастерской и только после этого поднялся на крыльцо, нажал кнопку звонка.

— Входите, открыто, — отозвался Евгений Викторович, спускаясь вниз. Я за ним.

Осмотрев все следы, оставленные неизвестными ночными посетителями мастерской, Владимир Федорович спросил:

— Сколько их было?

— Трое.

— Трое здесь, и двое топтались у калитки… Вы будете сегодня дома? — спросил он Вучетича. — Я позвоню вам или еще раз заеду.

Мы проводили его до калитки. Дальше он не пустил нас:

— Хорошо бы гостей вы сегодня не принимали.

До полудня Евгений Викторович сидел за столом и по памяти рисовал лица ночных пришельцев. У него была редкостная зрительная память. С трех листов альбомного ватмана на меня смотрели три пары глаз. Все разные, но во взглядах было что-то общее — пустота и трусливость. Косматики, один с бородкой, двое еще юнцы, но с бакенбардами.

Пунктуальный Владимир Федорович не позвонил в назначенный час, и мы уже собрались выйти из мастерской, подышать свежим воздухом.

Поднялись и вдруг слышим за нашими спинами шаги двух человек. Как они вошли, не звякнув запором дверей, не скрипнув половицами, ума не приложу, словно по воздуху невесомыми пушинками. Обернулись. Впереди бородатый парень. За ним Владимир Федорович.

— Узнаете? — спросил он, показывая глазами на парня с ключами.

— Вот его портрет, — ответил Евгений Викторович, подняв лист ватмана с изображением бородатого косматика.

— Похож, похож, — пробасил Владимир Федорович, — и вижу… оказали честь еще двум ночным посетителям. Удивительно точно подметили характерные черты.

— Старался, как мог. Если они признают себя в этих рисунках, могу подарить на память каждому из них. Можно?

— Можно… Потом, после отбытия срока.

— Хочу посмотреть на тех двоих для уточнения отдельных штрихов. Вдруг допустил неточности.

— Особых неточностей не вижу, — сказал Владимир Федорович и, помолчав, заключил: — Выход на место задержания состоялся. Но опознание придется провести у нас на Петровке.

— Владимир Федорович, на минуточку, — взмолился Евгений Викторович. — Ведь это же весьма интересно.

— Да, рисунки весьма интересные. Или здесь хорошо сработала скрытая фотокамера.

— Сработала… Я увидел их с лестницы в полосе света из окна кухни и успел шмыгнуть в спальню к телефону. Телефон в кабинете они успели оборвать, — ответил Евгений Викторович, протирая стекла очков.