Персональное дело - Владимир Войнович

   А у меня по борьбе с ними есть радикальное предложение, Поощрительно-угрожающего характера. Надо учредить особый орден «За честность». Не за доблестный труд на благо Отечества, а просто за то, что, трудясь на высоком посту и имея доступ к финансам и распределению благ, награжденный казенного или чужого имущества не присваивал, родственникам не раздаривал и взятками не увлекался. Орден этот следует ценить высоко и давать его крайне редко. Реже, чем Героя России. Героических личностей у нас больше, чем честных. Давать его следует только один раз в жизни, потому что дважды честных не бывает. Поскольку орден необыкновенный, то и представление к нему должно быть особым. Я бы предложил, чтобы соискатели ордена сами себя на него выдвигали, что некоторых сразу поставит в щекотливое положение. Представляя себя к награде, кандидат в орденоносцы неизбежно привлечет к себе повышенное внимание Счетной палаты, прокуратуры и прессы, а не представляя, навлечет подозрение, что чего-то боится.

   Орден «За честность» должен приравниваться к полководческим орденам и присуждаться только высшим должностным лицам, прошедших чистыми мимо больших искушений.

   Что же касается начальников поменьше, которые оформляют какие-нибудь участки, выдают лицензии или справки, производят набор на военную службу и прием в высшие учебные заведения и контролируют движение на дорогах, для них я бы изготовил нагрудные знаки, дипломы и похвальные грамоты, порядок награждения которыми пока обдумываю.

    № 213. 17.11.01

«А критики хором: „Ах, форум! ах, форум!“

   Я хотел взять эти слова Окуджавы эпиграфом, а потом подумал, что они годятся для заголовка.

   Что же касается форума, то целью его проведения было его проведение. Это был, конечно, не съезд КПСС, потому что делегатов в кремлевском буфете не отоваривали, отчетный доклад был покороче, аплодисменты не слишком бурными, а от исполнения заветной песни устроители воздержались, опасаясь, что кто-то может не встать. И этим наше время отличается от того, когда вставали все. Теперь кое-кто кое-что может себе позволить, но гражданского общества у нас пока нет, и вылепить его силами даже столь заметного сборища так же невозможно, как ввести в действие указом верховной власти. Для гражданского общества у нас не хватает необходимого количества граждан, имеющих быть таковыми не только по паспорту. Существо, вылупившееся из тоталитарного прошлого, превращается в гражданина медленнее, чем гусеница в бабочку, и утечет много воды, пока оно начнет ощущать себя гражданином, то есть личностью, которая развивается не в стаде идущих вместе, а сама по себе, питаясь, как правильно сказано, духом свободы (у некоторых, правда, первым блюдом была лагерная баланда).

   Гражданское общество – это то, в котором гражданин знает свои права и обязанности, а власть осознает пределы своих возможностей, полученных ею на время. Гражданин, идя на избирательный участок, должен понимать, что от него что-то зависит, и своего депутата, мэра, губернатора и президента изберет именно он, а не за него Волошин, Березовский или Павловский. Гражданин понимает, что лицо, избранное им во власть, является нанятым им работником, на которого всегда можно найти управу, а если что, и уволить. И нанятый тоже не должен этого забывать. В гражданском обществе должны быть обязательно и власть, и оппозиция, по влиянию почти равная власти и готовая поменяться местами. Не должно быть такой ситуации, чтобы власть была сама себе оппозицией, для чего ей надо самой себе давать по морде и самой себе тем же макаром отвечать, как бы имея две морды в одном лице. Увы, в нашем обществе крепнет, кажется, мысль, что оппозиции может вообще не быть никакой. Президент у нас молодой, умный и деятельный, сам во все вникает, сам все решает, а нам делать нечего, и руки свободны для аплодисментов. Хрустальная мечта Козьмы Пруткова о введении единомыслия в России сбывается на глазах. Политические партии сливаются в одну, большую и рыхлую, раздробленные силы несогласных могут им оказать сопротивление не большее, чем остаточные талибы обрушенной на них мощи. Страшными оппозиционерами еще недавно были у нас коммунисты. При предыдущем президенте они наращивали капитал политический и финансовый, крича об антинародном режиме и делая президенту «козу» в виде импичмента. Новый президент, обладая определенными навыками и приемами, охотников делать «козу» может кинуть через плечо и кое-кого уже кинул, так что остальным приходится быть осмотрительнее. А наиболее расторопные из недавно непримиримых, вроде Сажи Умалатовой, уже вошли с властью в клинч крепких объятий, и почин передовой электросварщицы имеет шанс быть подхваченным широко. Короче, оппозиции у нас практически нет, не считая диссидентов из музея Сахарова и общества «Мемориал». Но диссиденты – это такие граждане, чей голос громко звучит, когда им затыкают глотки. А незаткнутых общество не слышит и даже не знает толком, кто они такие. И истории своей оно не знает, имея в массе смутное представление, что раньше кого-то где-то за что-то сажали, зато непосаженным зарплату платили вовремя и зимой отопление не отключали.

   В Москве, Питере и других больших городах признаки зарождения гражданского общества разглядеть еще можно, но в провинции тамошние сатрапчики воротят, чего хотят, не боясь ни прессы, ни суда, ни совести, ни народа.

   Где-то в Саратовской области поставили памятник Сталину, убийце миллионов наших сограждан. В гражданском обществе люди снесли бы к черту и памятник и того, кто посмел эту дрянь поставить. И деньги свои налогоплательщицкие с поставившего обратно б слупили. Нашим же людям, пока зарплата идет, вода течет и батареи не стынут, все это, как говорится, до фени, до лампочки или по фигу. Так что общество у нас, можно сказать, не гражданское, а пофигистское. А форум что ж, дело неплохое. Давали б еще бесплатно сосиски, было б совсем хорошо.

    № 218, 24.11.01

   Приснилось мне, будто я сплю. Сплю и вижу во сне, будто сплю и вижу сон, будто сплю. Сон во сне, как матрешка в матрешке. Во внешнем сне мне снится, будто я сплю, а во внутреннем, будто спать мне что-то мешает. Какая-то знакомая громкая песня. Что-то вроде: «Вставай, нерадивый, на выход с вещами». И кто-то трясет при этом мою кровать. Я в конце концов просыпаюсь во внутреннем сне с большой неохотой, смотрю – шесть утра, по телевизору исполняется гимн, а надо мной стоят прокурор и понятые из фракции «Единство». И прокурор говорит: вы арестованы, попавшись с поличным на месте преступления. Да что вы, говорю, с каким поличным, какое преступление, я же спал. Вот именно что спал в лежачем положении, чем надругался над гимном, при котором надо вставать. Я, конечно, смутился-перепугался, простите, говорю, оплошка вышла, проспал. А мне говорят, что проспал – это не оправдание и не смягчающее обстоятельство, и тут же приговаривают меня к годичному содержанию под стражей с обязательным еже– и круглосуточным прослушиванием гимна. Я спрашиваю, нельзя ли проявить гуманность и заменить смертной казнью, а мне говорят, нет, у нас на высшую меру мораторий и вообще таким преступникам, как вы, на снисхождение рассчитывать нечего.

   Тут я и от внешнего сна очнулся, дико озираясь вокруг себя. Гляжу: прокурора нет, понятые исчезли, а телевизор орет. Вчера я его, засыпая, не выключил, ночью он молчал, а теперь вот с утра пораньше запел свою главную песню. Ну врать не буду, что я тут же вскочил и встал во фрунт, но лежа, подтянулся. И стал думать, с какого бодуна мне такие кошмары мерещатся? И вспомнил, что какой-то депутат решил всю глубину своего ума выказать через заботу о священных символах нашего государства и предложил уголовно преследовать народ за надругательство над государственным гимном. Я бы, может, пропустил эту законодательную инициативу мимо ушей, если бы она прямо меня не касалась. Ведь именно я, как никто другой, над священной этой песней по недомыслию издевался и даже пародию на нее сочинил. И если примут этот закон, то кому, как не мне, первому, согласно его букве и духу, держать путь на нары? Понятно, я сильно забеспокоился и позвонил знакомому адвокату с вопросом, сколько мне залепят годов и нельзя ли как-нибудь откупиться. Он говорит: откупиться нельзя, поскольку теперь большая борьба с коррупцией, но и волноваться допрежь времени не спеши, поскольку совершил ты свое преступление на стадии обсуждения и до вступления в законную силу. Тут я немного успокоился, но прошу разъяснить на дальнейшее: а что считается надругательством над гимном и каким образом можно его совершить? Насчет флага и герба – это понятно. Флаг можно сжечь, разорвать, затоптать, облить серной кислотой или зловонной жижей, с гербом еще проще разделаться, расколотив, допустим, его молотком, а с гимном-то что? Посадят ли меня в тюрьму, если, распевая столь прекрасную песню, я буду фальшивить и не так возьму ноту «ля»? И можно ли писать на текст пародию? Адвокат справился в Профильном комитете Госдумы (есть, оказывается, и такой, а коли так, должны быть еще комитеты Анфасный и Затылочный), и там ему разъяснили, что пародию писать можно, но без матерных слов, что, конечно, сильно ограничивает возможности пародиста. А надругательство может состоять в невставании, в пении гимна в нетрезвом виде, а также при исполнении стриптиза и в казино (но не сказано, можно ли петь его, допустим, в туалете). Тут я понял не все. Ясно, что вставать при гимне обязательно всем (за исключением парализованных и инвалидов, имеющих справку о неимении ног). Но почему петь нельзя выпивши, то есть как раз тогда, когда петь хочется больше всего? Может, не совсем запрещать, а ограничить количеством выпитого? Предположим, ввести для подобных певцов норму, как на Западе для водителей, и разрешить пение гимна тому, кто выпил не более кружки пива и прошел проверку медэкспертизой. Или пусть поет в любом состоянии, лишь бы при этом не падал и не пел, скажем, из-под забора. Вообще стоит еще потрудиться, чтобы дать более четкое определение понятию «надругательство над гимном» и составить полный список возможных способов его совершения. Это задача серьезная, но наши законодатели постараются и сделают все, чтобы себя, государство и его символы выставить на посмешище. То есть совершить надругательство.