Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне - Константин Закутаев

Капитан живенько вскочил из-за стола, Жоганюк также подал корпус вперед, лишь Слюняев, перед тем как выйти, уточнил:

— Группу попридержать пока, или…

— Никаких движений не предпринимать, — резко ответил Олег Михайлович, — ждите меня в кабинете начальника.

Косте показалось, что Слюняев и компания, изобразив сценический поклон, словно упорхнули с балетной сцены. Так наиграно это выглядело.

— Ну что, опер, — присел напротив эфэсбэшник, когда дверь за милицейским руководством закрылась, — еще раз про другой уровень поговорим? Может чего и срастется?

Катаев прислушался к интонациям. Злорадства, угрозы или фальши он не услышал. Перед ним сидел здоровый уставший мужик. Вот только швейцарские часы «Лонжин» на мощном запястье слегка смущали.

— Коммерс один подарил, — перехватил его взгляд Олег Михайлович, — лет пять назад, когда мы его от «дагов» вытащили… Денег все хотел дать… Смешной…

Он остро глянул в глаза Катаеву:

— Послушай, опер, на эту минуту все против вас. Однако я еще не принял для себя никакого решения… Такое, кстати, со мной очень редко бывает. Вроде все на мази, материал собран, следаки готовы, «тяжелые»[69] копытами землю бьют… Но вот хочется с тобой потолковать, прояснить один важный момент… Ты свежий, меня обмануть не сможешь…

— Я и не собираюсь, я…

— Подожди, — поморщился от молодой поспешности фэйс, — мне не оторопь на голубом глазу нужна, а нормальная мужская правда… С четким и ровным объяснением. Не будет ее — сядете все, обещаю. Ясно?

— Да за что сядем-то!? — приглушенно взорвался Катаев, оценивший человеческий подход к своей персоне, — объясните, в чем мы накосячили!?

— Я попробую, — не подхватив его эмоциональной эстафеты, ответил Олег Михайлович, — Вот смотри: десяток оперов уголовного розыска, хрен знает из каких вообще городишек, вдруг, ни с того ни с сего, начинают плевать на четкие указания своего руководства, на поставленные задачи… В конце концов, даже на обслуживаемую территорию! И лезут в такую ж…, что поневоле задумаешься: а зачем? Что им надо-то? Помереть по-быстрому? Или орденов заработать? Так не заработали, сам знаешь…

— Прислонившиеся заработали… — буркнул Костя.

— Правильно, прислонившиеся… Но тогда вам-то чего надо было? Объяснить сможешь, а? У меня пока одно объяснение, совпадающее с мнением твоего руководства… Бабки легкие и быстрые. Хотя ты-то может и в темную двигался…

Катаев уже не задыхался от бессмысленной злобы. Он начал понимать, что для этих прожжённых полковников, майоров и капитанов версия заработка на пленных единственно верная. А его вскрики-всхлипы с места не более чем еще одно подтверждение продуманности и изворотливости виновных. Однако отступать он не собирался, понимая, что другого шанса не будет. Когда пойдет реализация, равнодушный следователь зафиксирует его показания и отправит в камеру, мол, суд разберется. Да и ошибиться в выборе объяснительной тактики нельзя. Тут как в хлеву — шаг в сторону и в дерьмо вляпаешься.

— Олег Михайлович, — начал Костя внезапно севшим голосом, — мне, наверное, трудно будет вам что-то доказать… Но я попробую… В конце концов, там, в университете, я вас с ходу понял и вопросов не задавал. Кстати, до законности в той аудитории тоже далековато было… А сейчас, ваша очередь мне поверить…

— Вера, я где-то слышал, это нравственная категория… — уже, смягчаясь, хмыкнул эфэсбэшник.

Катаев начал рассказывать. Стараясь, излагать подробней и спокойней, он технично обошел источник получения информации по Саламбеку и Турпалу. Скрыл историю о «кровавой бане» на заброшенной шалинской дороге. Естественно, ни словом не обмолвился об участии «Визиря». Правда, эти маленькие погрешности он с лихвой компенсировал историей об обмене Сейфуллы на видеокассету в чеченском РУБОПе. В этом месте, Олег Михайлович заинтересованно вскинул глаза на оперативника.

— Копия кассеты, надеюсь, осталась? — быстро спросил он и, получив утвердительный кивок, вновь погрузился во внимание.

Изложение уже подходило к концу. Костя видел, что фэйсу импонирует его искренность и тот заметно меняет свое отношение к их коллективу. Оставалось лишь правильно поведать о сегодняшнем обмене малолетки на раненного офицера. Костя, сделав паузу, задумался. Сомнение в ответной искренности Олега Михайловича покусывало. Никаких гарантий, что тот внимает оперативнику без диктофона, не было. Как и непрогнозируемое отношение Рябинина к катаевским попыткам остановить эфэсбэшно-мобильный навал на отдел уголовного розыска Фрунзенского Центра Содействия МВД ЧР.

Из коридора послышался неясный шум. Раздались быстрые шаги и в распахнувшуюся дверь просунулась нахохлившаяся голова «мобильного» капитана.

— Олег Михайлович, там у фигурантов движения непонятные начинаются, — он скосил глаза в сторону Катаева, — может, начнем уже?..

— Что там? — подполковник резко поднялся из-за стола.

— Ну как бы, сказать… — замялся капитан, — на минутку выйдете?

Фэйс вышел за дверь. Катаев, «гонимый» неизвестностью, хотел было послушать приглушенные голоса, но решил не дергаться. Если бы застали за этим занятием — ситуация явно повернулась бы не в его пользу.

Прошло минут десять. Голоса, перемежаясь с дробью поступи, удалились. Лишь отдаленно, видимо около лестницы на второй этаж, кто-то продолжал разговаривать. Где-то в районе ворот, на улице, рыкнул БТР. Костя встал, подошел к двери. Все-таки попытался прислушаться к шуму за дверью, однако услышав торопливые шаги, вернулся на свое место.

Дверь распахнулась. Все тот же капитан из Мобильного отряда, на этот раз молчаливый и озабоченный вошел в кабинет. Катаев, не глядя на него, перебирал четки, обнаружившиеся боковом кармане камуфляжных штанов.

— Совсем с ума посходили… — застарело обронил капитан, присаживаясь за стол.

Костя ничего не понял, но продолжал с независимым видом молчать. В таком затихшем состоянии оба визави провели еще около десяти минут. Капитан, постукивал сухими пальцами по столу, Катаев перекидывал четки.

Наконец, тяжелая тишина была нарушена. Где-то около входной группы раздались увесистые мужские голоса на повышенных тонах. Катаев успел лишь определить голос Рябинина, как этот гомон оказался у дверей в кабинет. Капитан вскочил, но дверь распахнулась уже без его участия.

В проеме, словно в усеченной картинной раме, Костя увидел набычившегося Серегу Рябинина, похожего на нашкодившего кота, Жоганюка и, вновь помрачневшего, эфэсбэшника.

Капитан, изображая супергероя из ковбойского кино, положил руку на кобуру с пистолетом. Рябинин криво, одним уголком рта, хмыкнул и шагнул вперед.

— Костян, нормально все?

— Жив пока, — дружеская поддержка, пусть и чреватая последствиями в подобного рода ситуациях, помогла Катаеву улыбнуться.

Рябинин прошел внутрь кабинета, медвежьим боком сдвинув «мобильника» в сторону. Тот, очевидно не зная, что делать посмотрел вглубь коридора. На Олега Михайловича и, угадываемого за его спиной, Слюняева. Кто стоял еще дальше, Костя в полумраке разглядеть не мог.

— Молодой здесь не причем, — загородив Катаева от дверного проема, жестко обозначил Рябинин, — ОМОН не причем, опера не причем! Темы мои. Мне вопросы свои сраные и задавайте! И бойцов своих от ворот уберите! Так бы борзо «духов» крепили…

— Да и «духов» крепим бывает… — негромкий голос эфэсбэшника плавным поветрием поглотил сгусток эмоций майора Рябинина.

Все примолкли, ожидая явно не мелодраматической развязки. Олег Михайлович преступил порог кабинета. Наверное, лишь один Костя почувствовал, что влезшая в фэйса частичка симпатии не позволит ему рубить с плеча и командовать на задержание. Мощные фигуры двух боевых офицеров были чем-то схожи, как и, очевидно, их жизненные пути. Только в разных уровнях. Их встретившиеся взгляды напомнили Катаеву не прицелы ненависти, а, скорее, промо-сессию боксеров перед боем.

— Ну, если не причем, пускай идет службу несет, — кивнул Олег Михайлович на Костю.

Капитан вскинул глаза за спину фэйса, в коридор.

— А заодно и все остальные сочувствующие, — уже громче, видимо, для тех, кто толпился в коридоре, обозначил тот, — руководство Центра также меня дожидается на рабочих местах. И «тяжелые» за воротами пускай остаются…

Повернувшись к дверям, эфэсбэшник посмотрел на Слюняева. Костя, не дожидаясь повторного приглашения и опередив капитана, первым вывалился в коридорную полутьму. Солнечный свет, бивший от входа по всему продолу, слепил, не позволяя разглядеть лица, держащихся на расстоянии от руководства, людей. Однако по нагло-дерзкой манере держаться, Катаев узнал в первом силуэте Бескудникова. За ним, уже приблизившись, Костя разглядел хмурые лица Долгова, Поливанова и Кочура. Еще дальше, почти на выходе, стояло двое незнакомых ему офицеров, явно контролирующих спины оперативников. Одного из них Костя видел в Университете, когда «фэйсы» прессовали раненного боевика.