Секрет Жермены - Луи Буссенар

Мишель, казалось, что-то мучительно вспоминал и наконец потянул Маркизетту к маленькому бугорку, еле заметному над землей, и сказал:

— Здесь.

— Вы вполне уверены?

— Да, Жермена, совершенно.

— Теперь проснитесь. Моген, копайте, пожалуйста.

— К вашим услугам, мадемуазель, — ответил рыбак. Через минуту появилось несколько обрывков ткани и клочки сена.

— Осторожно! Осторожно! — закричал Бобино.

Маркизетта бросилась на колени около ямы и повторяла:

— Это здесь! Здесь!

Моген отложил лопату и, став на колени, начал рыть руками. Вскоре он вскочил и завопил во все горло:

— Победа! Они тут целехоньки! — И вынул из ямы две широкогорлые запечатанные сургучом бутылки. Сквозь стекло виднелись листы бумаги, свернутые в трубку.

Жермена схватила посудины и в нетерпении скорее увидеть содержимое разбила их одна о другую, рискуя поранить руки.

Бумаги, защищенные от влаги, были в полной сохранности. Жермена поспешно развернула свиток и начала оглашать заголовки:

— Акт о рождении Жоржа-Анри, сына Марии-Анны Корник и Гастона-Анри де Мондье… Акт о рождении Жанны-Марии-Сюзанны Корник… Акт о кончине Гастона-Анри де Мондье… Собственноручное завещание…

Все документы были написаны на гербовой бумаге чернилами, любая возможность подделки исключалась.

Жермена аккуратно свернула бесценные свидетельства, передала Мишелю, он положил их во внутренний карман пиджака и для верности застегнулся доверху.

Экспедиция завершилась полным успехом. Оставалось только выйти из подземелья.

Прежде чем подняться по стертым каменным ступеням, Жермена взяла Маркизетту за руку и сказала торжественно:

— Благодаря вам мы сможем начать жить спокойно! Сегодня все способствовало успеху, даже действия нашего врага, над которым мы одержали полную победу.

— Это правда, — сказал Бобино, — если бы так называемый граф тогда не гипнотизировал Мишеля насильно, черта с два сумел бы ты найти, где лежат бумаги!.. Ведь правда, ваше сиятельство?

Березов не успел ответить.

Обратившись опять к Маркизетте, Жермена сказала:

— Думаю, не надо повторять то, что я уже говорила… Живите с нами, пусть наша семья будет вашей. Мы будем вас так любить!.. Вы больше не останетесь одиноки, и вам обеспечена полная безопасность.

— О! Благодарю… благодарю вас!.. Моя семья… Это так прекрасно! Если бы я только могла надеяться увидеть моих детей!.. Сколько любви нашли бы они в моем сердце!

— Надейтесь, — сказала Жермена, — что касается меня, я буду искать их со страстью. Мне так хочется, чтобы вы были счастливы! Вы достойны счастья, дорогая моя мученица! Надейтесь!

ГЛАВА 14

Прежде чем вернуться в Сен-Жермен, друзья, естественно, сочли нужным развязать Лишамора и его достойную супругу, а также еще кое-что уточнить.

Взяв свечу, Бобино и Матис пошли в комнату, где лежала мерзкая старуха, дрожа от страха и, думая, что пришел ее последний час.

Жермена последовала за своими друзьями, вместе с ней и Маркизетта. Бедная женщина от переживаний еле держалась на ногах. Она тяжело опустилась в кресло, на ее лицо падал слабый свет.

Старуха Башю, когда ее развязали, потянулась, покашляла и вдруг, уставясь одурелым взглядом на Маркизетту, сидевшую в кресле, закричала:

— Маркизетта!.. Девочка господина графа!.. Первая его любовница… Мать двоих малышей! Она отомстит! Горе мне! Что она теперь сделает со мной!

Мария-Анна тоже узнала преступную акушерку, хотя прошло столько лет с того времени, когда они виделись.

— Бабетта! — воскликнула она.

— Точно, я… Теперь меня накажут… Ты одолела! Пришел мой черед плясать!

— Сколько же зла вы мне сделали! — проговорила женщина.

— Отомсти теперь! Что я могла? Мне приказывали — я исполняла…

— Речь идет не о смерти, а о нашем благополучии, — с достоинством сказала Жермена. — Каковы бы ни были причины вас ненавидеть, мы забудем о зле, если вы постараетесь его исправить. Вы все время отказывались сказать несчастной матери, что сделали с ее детьми. Вы должны сейчас во всем открыться, ничего не утаивая. Только на этом условии вы получите прощение, чего так мало заслуживаете.

— Ребенок, которого я оставила на ступеньках театра «Бобино»… был в пеленках, помеченных А. К. и большим крестом… — через силу выдавила старуха.

— Это моя метка! Мария-Анна Корник… — еле выговорила Маркизетта.

— Значит, ребенок, случайно оставшийся живым, — это я! — завопил Бобино. — И вы — моя мама! И я буду вас так любить, что уйдут из памяти проклятые годы, которые вы провели в слезах и страданиях! О моя мама! Я вас полюбил с того момента, как впервые увидел и коснулся вашей руки!

— Вы можете гордиться своим сыном! — сказала Жермена.

Счастливые события быстро следовали одно за другим, они подействовали на женщину, давно не видавшую счастья, так сильно, что, обнимая сына и шепча ему: «Жорж… мое дитя… это ты… мой Жорж»… — она лишилась чувств.

Бобино в отчаянии восклицал:

— Мама!.. Моя мама умирает! Для того ли я нашел ее, чтобы увидеть, как она умирает!

Но благодаря умелым заботам Жермены Маркизетта быстро пришла в себя, — такие приступы слабости не бывают долгими, счастье — лучшее лекарство, — и спросила Жермену, когда увидит свою дочь.

— Очень скоро. Матис, подгоните, пожалуйста, сюда экипаж.

Перед отъездом Мишель достал пачку банкнот, положил на кровать мамаши Башю и сказал:

— Вы загладили вину, возьмите деньги, и пусть они помогут вам жить честно.

— Спасибо, дорогой месье! Спасибо от всего сердца, право, я не сто́ю награды! Кстати, скажу вам еще одну вещь: Бамбош… мерзавец… вы его знаете… фальшивый виконт, сфабрикованный графом… так этот поганец — незаконный сын Мондье! Когда встретите его и дадите хорошего пинка в задницу, скажите про папашу… увидите, какая у него сделается морда! Прощайте, и спасибо вам, мой благодетель!

Через пять минут кони, запряженные в ландо, бежали вдоль Сены и направлялись к дороге. Приехали в Сен-Жермен уже после двух ночи. Все обитатели особняка, естественно, очень беспокоились.

Берта и Мария, Сюзанна, убежавшая из дома на улице Перейр, Морис, ее возлюбленный, и даже ее воспитательница, конечно, не ложились спать, дожидаясь результата экспедиции.

Когда у ворот послышались звуки подъехавшего экипажа, в доме некоторое время посовещались, — ночь была поздняя, мало ли что, — но Морис разобрал голоса Мишеля и Бобино и поспешил открыть.

После первых взрывов восторга Жермена спросила Мориса: