Солнышко мое - Виктория Анатольевна Дунайцева

Женька удивилась, потому что ее подруга была достаточно пунктуальна и уж если не приехала, то должна была уже давно от звонится.

Девушка несколько раз перезванивала на ее сотовый телефон, но он молчал, а потом вообще стал недоступен. Женя набрала телефон Валерия. Тот долго не брал трубку, но потом в ней послышалось тревожное «Алло».

— Валер, привет.

— Здорово, Жень. Ты по делу или так, поболтать? — спросил парень.

— Да вот с Томкой твоей договорились встретится, а ее все нет. Может она куда умотала, а я просто не в курсе.

— Да нет, она собиралась к тебе, в центр.

— Какой центр, Валер, я ж теперь на Пражской живу.

— На Пражской? А я и не знал. Послушай, Жень, — сказал он тревожно, — так она к тебе на Пражскую собиралась?

— Да, часам к десяти обещала подъехать.

— И не приехала?

— Да.

— А телефон?

— Молчит.

— Жень, ты что ничего не слышала?

— Про что?

— Теракт между Тульской и Нагатинской. Мы как раз по этому делу сейчас работаем. И, время совпадает, — быстро сказал Валерий и не прощаясь отсоединился.

Женька включила телевизор. На экране стали мелькать события теракта. Об этом говорили по всем каналам. Скорые и пожарные машины окружили площадь у Нагатинской станции метро. Кого-то несли на носилках, кто-то давал интервью, а машины все подъезжали и отъезжали, мигая сигнальными огнями. Потом в новостях было озвучено несколько московских больниц, в которые направлялись пострадавшие. Женя решила действовать. Она села за телефон и начала методично обзванивать клиники ища следы потерявшейся подруги. Ее нигде не оказалось.

Часам к шести вечера она выдохлась и снова набрала Валерия. Он сразу взял трубку.

— Ну что слышно? — без предисловий спросила Женька.

— Среди погибших ее нет, — успокоил парень.

— Среди живых тоже, — ответила Женька. — Я обзвонила все клиники.

— Мне принесли ее сумку с телефоном и документами. Она была в том самом вагоне, Жень. — сказал он жалобно.

И у девушки сильно застучало сердце.

— Что это значит? — спросила она.

— Если она нигде не числится, значит она считается неопознанной или находится в тяжелом состоянии и ее не могут идентифицировать.

— Не пугай, Валер.

— Я сам боюсь, Жень. Отдыхай. Завтра мы ее найдем.

Тамара

На обходе ей сообщили о потере ребенка. Тома отказалась есть и лежала, бездумно пялясь в потолок. Соседка предложила девушке пройтись по коридору, но Тома, не хотела ни с кем разговаривать и тем более гулять.

В палату вошла медсестра и подсела к девушке.

— Давайте заполним ваши данные, — сказала она ласково.

— Тома безучастно назвала свою фамилию, имя, отчество, адрес и номер домашнего и мобильного телефона. Потом сообщила телефон своего мужа и заплакала.

Медсестричка участливо погладила ее по руке и вышла.

Через час в палату влетел Валерий. Он тревожно вглядывался в ее лицо, ощупывая руки и ноги.

— Живая, лапа моя. Слава богу, живая, — говорил он ей, целуя в лицо, лоб, щеки.

Тома пыталась отвернуться. Ей было не до сантиментов.

— Валерочка, наш малыш, — сказала она, — его больше нет.

— Да бог с ним, Томочка, главное ты жива. У нас будет еще много детей, а ты у меня одна, — сказал он ласково.

— Ты не понимаешь, Валера. Этот ребенок был очень важен для меня.

Ничего не говоря, муж поднял сопротивляющуюся жену с кровати и вывел в коридор.

— Том, прекрати хандрить. Ты жива, и почти здорова и мы с тобой преодолеем все преграды, чтобы родить еще одного малыша. Поняла? — спросил он ее, настойчиво ища ее взгляд своим взглядом. — Ну так получилось. Эта ситуация не зависит ни от тебя, ни от меня. Видимо господу так угодно было. Слышишь!?

— Слышу, слышу! — осадила его Тамара, — иди работай. У тебя сейчас много дел.

— Ну я пошел, а ты давай выздоравливай.

Он чмокнул ее в щеку и побежал по своим мужским делам.

Тома посмотрела в окно. Там светило яркое июньское солнышко. «И правда, — подумала она, — прорвемся». Девушка вздохнула, вытерла невыплаканные слезы и отправилась гулять по пустому коридору.

Через неделю ее обещали выписать.

* * *

Каждый день к ней кто-то приходил. У Томы уже накопилась целая гора апельсинов, которые она уже не знала куда деть.

— Ну ты и везучая, Тома, — говорила ей соседка по палате. Та самая девушка, которая в первый день тянула ее прогуляться. Ее звали Наташкой.

— И чем же я таким везучая?

— У тебя столько друзей, а муж, просто красавец. Ты то с виду так себе, а муж у тебя красивый. И любит тебя, сразу видно.

От простых Наташкиных слов ей стало так весело, что она не сдержалась и захихикала.

— Ну если с этой точки зрения смотреть, но наверно я правда везучая.

— Конечно везучая. Вот мне уже двадцать лет, а у меня ни мужа, ни парня, ни апельсинов, — сказала она завистливо.

— Ну так возьми мои, — сказала Тома, протягивая новой подруге три оранжевых плода.

Наташка схватила Томины подарки и сразу стала их есть. Потом молча встала и вышла в коридор.

Через двадцать минут она снова заглянула в палату и с предыханием сообщила:

— Тома, а к тебе снова гости. Вот с таким букетом, — она сделала огромные глаза и раздвинула руки на значительное расстояние.

Тамара удивилась. Сегодня она уже никого не ждала.

В палату заглянул ее новый попутчик, спасший ей жизнь во время теракта. Он был побрит и подстрижен и выглядел еще симпатичнее чем в первую их встречу. В руках он держал очень большой букет красных роз.

— Привет, — весело сказал он, протягивая ее цветы.

— Привет, — сказала удивленно Тома, — ну зачем. Вот куда я их поставлю?

— А я сейчас банку у сестричек попрошу, — вызвалась помочь Наташка. И убежала.

— Ну как ты? — спросил Валерий.

— Нормально, — ответила Тома, смущаясь, — спасибо тебе за помощь.

— Скажешь тоже, — засмеялся он, — я же не мог бросить в беде девушку, в которую влюбился с первого взгляда. Да и ты, судя по всему, на меня запала.

— Дурак, — сказала, покраснев Тома, хлопнув его по рукаву, — я за мужем.

— Да ладно, не красней, шучу я. И шутки у меня всегда дурацкие, — успокоил ее Валерий.

— Вот, — сказала Наташка мужчине, протягивая ему трехлитровую банку с водой, — для цветов.

Пока Валерий ставил цветы в банку, Наталья стояла за его спиной и крутила пальцем у виска, давая понять Томе, что она дура. Мол такой парень в нее влюбился, а она про мужа толкует.

Тома сделала вид, что