Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом - С. Ярославцева

Разборка сарая стала поводом для исключения и плотника Василия Сергеевича Чучина, 21 года, и его жены Пелагеи Федоровны в ноябре 1933 г. Чучин в сердцах бросил ремонт сельхозинвентаря и ушел на производство. На общем собрании (присутствовало 200 колхозников) постановили: «Исключить как за срыв ремонта инвентаря, выразившегося в самовольном уходе на производство, и за разбор сарая, стоимость по оценке 150 руб. взыскать с такового».

20-летняя жена Василия Сергеевича не согласилась с исключением и стала жаловаться в райзо. «В настоящем прошу разобрать мою жалобу и восстановить в правах колхозника, так как исключение из колхоза вместе со всей семьей было неправильным. 1е. Муж ушел на производство по окончании всех намеченных кампаний 1933 г. 2е. Поломка сарая была разрешена правлением колхоза в связи с предписанием РЗО при ремонте дома и переноске его на другое место. 3е. Как ранее сознательно работала с 1/IV–33 по 8/XI–33 и ввиду перерыва по декрету 2½месяца всего до и после родов и выработала 70 трудодней. Муж выработал 15 трудодней. 4е. Уход мужа на производство и исключение за это из членов колхоза всей семьи считаю неправильным, так как я без соглашения мужа желаю работать и участвовать в построении дальнейшей работы нашего колхоза, в чем и прошу рассмотреть мое заявление и не отказать в моей просьбе. 18/II–34 г. Чучина Пелагея Федоровна».

Федор Иванович Заварзин без спросу сдал часть своего двора. «Ввиду того, что мой двор, я считаю, не занят и, думаю, не обобществлен и не занят колхозным имуществом, и упустил из виду договориться с правлением колхоза о сдаче – и сдал двор свино-кролиководческому комбинату под свиней, и заочно правление меня исключило из колхоза, и приписали мне дезорганизацию и срыв посевной кампании. Сдал я двор до теплого времени весны, двор у меня весь не занят, часть двора свободна. На заседании [правления] колхоза были против моего исключения как хорошего работника, но председатель колхоза Захаров на собрании не обратил на это внимания.

В прошлом мое хозяйство середняцкое.

Выписку из протокола дали не ту, что постановило общее собрание. Прошу разобрать мое заявление, работал я честно в колхозе со своей семьей, и в дальнейшем буду так же работать, и прошу восстановить меня в правах колхозника. 10/II–34 г. Заварзин Ф.И.»

В сельсовете выдали характеристику на Ф.И. Заварзина, которая представляла его как нелояльного власти человека. «До революции хозяйство Заварзиных было зажиточное, имело наем рабочей силы и аренду земли. После революции хозяйство Заварзина было зажиточным, имело наем рабочей силы. Отец Заварзина лишался прав голоса, но потом был восстановлен. Брат Заварзина Федора Ивановича был судим за разбазаривание фуража и контрреволюционное выступление на собрании.

Сам Заварзин был и относился, и относится к советской власти скверно. Заварзин исключен из колхоза за ряд нарушений правил колхоза, за сдачу колхозного двора, за прием на работу родни, которые находились в колхозе, не согласовывая вопрос с правлением колхоза. 19/IV–34 г. Председатель сельсовета Бобков».

Сергея Алексеевича Хропова исключили из колхоза за то, что он был замечен на работе в нетрезвом виде. На общем собрании (присутствовало 120 колхозников) постановили исключить его из колхоза, «считая, что Хропов сознательно пьянствовал на ответственном посту (сторож конторы и скотного двора), бросал пост во время работы, не считаясь с предупреждением». Через несколько дней при выделении колхозникам нормы овощей на заработанные трудодни Хропову ничего не дали – как неколхознику. Сергей Алексеевич пожаловался в райзо на исключение: «Председатель заметил меня в нетрезвом виде, пришедши на мое дежурство в ночь в правление и на скотный двор, но я не так был нетрезвым, как очень усталый: загонял колхозных коров.

Кроме того, я очень нездоров, мне было трудно. Председатель, несмотря на то, даже дерзко ко мне отнесся и снял с работы, исключил из колхоза и лишил всей продукции за заработанные трудодни. Я работал с 15 апреля [19]33 года по 6 августа, всего у меня выработано 86 трудодней, вот за которые еще раз прошу правление постановление о выдаче мне продуктов. Потому что я семейный, 43х лет, имею четверых малолетних детей и должен остаться с ними голодным, за что только и работал. 14 октября 1933 г. С.А. Хропов».

Сергея Ивановича Заварзина исключили из колхоза вместе с семьей на общем собрании 15 декабря 1933 г. (присутствовало 200 колхозников) – «за сознательный отказ от работы – бросил лошадь и не желал возить навоз». Жена Сергея Ивановича пожаловалась в Бюро жалоб райзо на неправильное исключение:

«Из-за того, что мой муж Заварзин Сергей Иванович ушел работать на производство – общее собрание колхозников постановило исключить из колхоза всю семью (постановление от 15/XII с. г.), что считаю неправильным.

Уход моего мужа из колхоза на производство был вынужден тем, что после уборочной кампании лошадь, прикрепленная к моему мужу, все время болела и стояла без работы. И он, не имея возможности работать и содержать свою семью, состоящую из 8 человек нетрудоспособных. Муж несколько раз просил предколхоза прикрепить ему другую лошадь или дать разрешение уйти временно на производство до весенней посевной кампании, но просьба оставалась без внимания.

После ухода мужа на производство ему была прикреплена другая лошадь из другой бригады, но он уйти с производства уже не мог.

Что же касается меня и дочери-подростка, – мы честно работали в колхозе в течение 3-х лет, выработали за последние два года (я и дочь) – 375 рублей. Я сама два года была членом правления и групповодом. Считаю исключение по отношению ко мне и семье ошибочным и требующим отмены постановления общего собрания. Я желаю так же активно работать в колхозе. 30/XII–33 г. Заварзина Прасковья Ивановна».

1939 г. 1-й ряд (слева направо): бригадир А.Н. Гусев, Н.И. Бобков, председатель колхоза М.З. Захаров, уполномоченный из района; 2-й ряд (стоят): бригадир Я.В. Князев, уполномоченный из района, бригадир М.Е. Сорокин, уполномоченный из района

Впоследствии многие колхозники вспоминали Захарова как человека деятельного, активного, ратующего за развитие и укрепление колхоза, за трудовую дисциплину колхозников, за их ответственность в работе. Практически все выше упомянутые были восстановлены в колхозе и работали многие годы. О перегибах в исключениях из колхоза люди позже помалкивали, не вспоминали. Если бы не сохранившиеся документы, эти несправедливые действия председателя остались бы в прошлом. Возможно, исключенных было больше (документы могли сохраниться не все). Во всяком случае, эти документы свидетельствуют о том, что массового оттока колхозников не наблюдалось. Да, отдельные колхозники уходили на производство – но прежде всего из-за неорганизованной работы в колхозе, из-за простоев и, следовательно, отсутствия заработков. Их жены и дети не могли уходить, хотя село Зюзино находилось рядом с Москвой, на предприятиях которой можно было устроиться. Ведь члены колхоза имели приусадебные участки земли и сады. А так как вся окружающая территория находилась в пользовании колхоза, то и предоставлять ее могли только членам колхоза. Но не было решения об обратном действии этого закона: не члены колхоза – землей не пользуются, т. е лишаются земли. Такая необходимость родилась за несколько колхозных лет. И тогда при уходе из колхоза члена колхоза стали изымать приусадебный участок, выделенный на него. Если в семье не оставалось членов колхоза, а дом был собственным, семья жила в доме, но приусадебного участка лишалась. Для сельского быта это было немыслимо. Поэтому такие семьи были исключительно редки. Женщины работали в колхозе всегда (на них же нередко лежало и домашнее хозяйство). А мужчины, ушедшие на производство, и домохозяйки многодетных семей подключались в посевные, прополочные и уборочные кампании. Даже за использование колхозных выгонов неколхозники обязаны были отработать на колхоз – 114 дней за корову и 4 дня за козу[876].

Шнуровая колхозная книга, составленная в конце 1939 г., зафиксировала приусадебные земли колхоза, находящиеся в личном пользовании колхозных дворов. В них были вписаны все члены колхоза, вернее, те, за которыми числилась приусадебная земля колхозного двора. По прежним представлениям, это – дворовладельцы. В колхозе такими дворовладельцами были не только мужчины, но и женщины, их даже было больше. Ведь мужчины, особенно в молодые годы, нередко работали на производстве – каком-нибудь соседнем предприятии, а в колхозе оставались их жены и дети-подростки. При составлении шнуровой книги было точно определено, сколько у какого семейства приусадебной земли (в га), в том числе под постройками (до сотки), из них – под жилыми. В дальнейшем велся учет и вносились отметки о выбытии из колхоза главы семьи или семьи в целом, а также о принятии в колхоз новых хозяйств (когда, куда выбыло или откуда прибыло хозяйство – двор) и куда перечислена земля.