Сыны Тьмы - Гурав Моханти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хоть Карна и не хотел смотреть, но глаза его сами повернулись на голос. Волосы, стянутые в пучок четками, пепел от посмертных ритуалов на лице… Этот человек был живым свидетельством того, что высшая каста не означает высокую жизнь. Даже остальные намины из этой галереи обходили его стороной. По немытым спутанным волосам и чашке с черепом в руке было легко определить, что заговорил агхори.
Бхайрава, или Змеиный Аскет, считался на севере древним богом, но агхори упорно цеплялись за свою веру. И в своем рвении они проявляли беспрецедентную суровость в своих отшельнических епитимьях и жутких ритуалах. Каждый знал, что благодаря силе души, которой они обладали благодаря таким практикам, агхори, не моргнув, исцелялись после произнесения Осколков. Но с тех пор как кто-то из агхори в последний раз действительно кого-то эффективно этим проклинал, прошло много времени. Алчность и презрение к остальному человечеству ослабили их душевную энергию и, следовательно, их способность произнести проклятье Осколков. Но это не ослабило почтения и страха, которые агхори вызывали у своих собратьев-наминов.
– Что, агхори, в наши дни мертвые тела уже недостаточно возбуждают тебя? – издевательски выкрикнул один из женихов. Большинство кшарьев и драхм разразились хриплым смехом.
– Возвращайся к своим молитвам, намин! Тебе здесь не место!
– Может быть, он намажет лук пеплом и сделает его легким.
Толпа разразилась свистом и насмешками, а намины могли лишь зло смотреть в ответ, не осмеливаясь сказать что-нибудь вслух. Если агхори потерпит неудачу, все намины будут опозорены. Несколько наминов шепотом посоветовали начинающему поклоннику отступить, но агхори остался стоять, сверкая победной улыбкой на измазанных пеплом губах. Как ни крути, все-таки слухи о проклятиях были не совсем слухами, и более старые и опытные кшарьи начали предупреждать молодежь, что за насмешки над наминами можно поплатиться проклятьями и адским пламенем.
Но агхори просто подошел к арке в центре арены и сбросил с плеч плащ из тигровой шкуры. Его тело могло посрамить любого из воинов-кшарьев. Высокий и худощавый, он прокрался, как леопард, и склонился, сложив руки, перед Друпадом: с перевязанной ремнем талии, обхваченной юбкой из оленьей кожи, свисала костяная чаша.
Лицо Друпада исказилось от дилеммы, с которой он теперь столкнулся. Отказ дикарю навлечет на себя гнев всех наминов, но позволить ему участвовать – значит проявить неуважение к присутствующим царям и царевичам. Чувствуя, что попал в неудачное положение, он несчастно повернулся и неуверенно глянул на Кришну, который кивнул, более чем довольный тем, что снова мог спасти положение.
– Учитывая, что больше женихов не осталось, – спокойно сказал Кришна, – разве может произойти что-нибудь плохое от того, что бедный намин попытает счастья? После произошедших событий это было бы, по крайней мере, интересно. Это могло бы даже стать напоминанием определенным классам не вторгаться в земли кшарьев.
Его слова были встречены одобрительным ропотом толпы.
– Мне не нравится, когда Кришна начинает говорить, – сказал Шакуни. – Каждое его слово похоже на ход на шахматной доске.
– Это сваямвар моей дочери, – наконец сказал Друпад. – Богиня Пракиони – свидетель тому, что я разрешаю любому, кто будет честен, принять участие в соревновании.
– Говорит так справедливо!.. – насмешливо фыркнул кто-то.
Друпад не обратил на это внимания:
– Агхори! Я разрешаю тебе.
Некоторые женихи завопили, возражая, но были и те, кто был удовлетворен словами царя – ибо нет ничего более приятного, чем указать намину его место. Агхори поклонился Друпаду и небрежно шагнул к большому луку, молитвенно сложил руки, а затем одним быстрым движением высоко поднял его, как будто это была детская игрушка.
– Карна! – поспешно окликнул его Шакуни.
– Я видел.
Агхори уставился на чашу с водой, и лук в его руке не дрогнул ни на волос.
– Он собирается это сделать, – сказал Карна, наблюдая за его позой. Все вокруг Карны шокированно уставились на него.
– Надеюсь, так и будет, – выплюнул Бхуришравас. – Она заслужила именно этого.
Агхори натянул тетиву, и стрела со свистом полетела вверх. Все взгляды были прикованы к отражению рыбы в зеркалах по углам арены. Карна увидел, как стрела попала в цель, и лишь затем услышал радостные крики. Это походило на приближающийся гром, когда сотни наминов в экстазе кричали и вопили «ура», размахивая в воздухе своими оранжевыми шарфами, бросая в лучника агхори цветы календулы, предназначенные для свадебной церемонии. Многие кинулись на арену, подняв агхори на плечи. Но слоны не вострубили о победе. Ошеломленные барабанщики замерли, ожидая указаний. Но в музыке не было необходимости. Ликующие песнопения наминов заполнили арену и вознеслись к небесам. Рыба осталась на колесе, в ее глазу торчала стрела.
– Что ж, это было беспрецедентно, – заметил Шакуни. – И так скандально! – Внезапно он усмехнулся. – Я никогда не должен был сомневаться в сваямваре.
Бхуришравас слабо рассмеялся. Карна тоже на мгновение забыл о своем горе, загипнотизированный этим подвигом. Если и было для него что-то важнее чести, так это гордость за мастерство владения луком. И для такого человека, как он, не было ничего более захватывающего, чем встретиться лицом к лицу со столь же опытным противником.
Из толпы тем временем потянулись остальные измазанные пеплом агхори, представители того же культа. Царевич Сатраджит с беспокойством наблюдал за происходящим, не зная, что делать. Казалось, что Дхриштадьюмна проглотил слизняка. Что касается Драупади, на ее лице застыла гримаса ужаса. Она стояла, дрожа, словно в любой момент была готова сорваться с места и убежать. Карна видел, что Кришна крепко держит ее за руку. Драупади оглянулась на царскую трибуну, где сидел ее отец, надеясь на слова, которые могли бы изменить исход соревнования; ожидая хоть чего-то, что спасло бы ее от жизни с агхори. Но Друпад сидел с каменным лицом. Дхриштадьюмна тоже оглянулся на отца за советом, но, так ничего и не услышав, замер, как огородное чучело.
Стоявший рядом с Карной Шакуни хмыкнул:
– Надеюсь, от царевны не ускользнула ирония всего произошедшего. Она отказалась от жизни в конюшне, чтобы жить среди погребальных костров!
ШИШУПАЛ чувствовал себя неуютно из-за творящегося вокруг буйства, больше подходившего для толпы конюхов, чем для собрания лучших из героев. Несколько наминов перепрыгнули через ограждения и подняли агхори на плечи, готовясь победно его пронести. Наминам с севера, известным своим суровым поведением, это казалось весьма неприличным.Драупади поднялась, что-то пробормотав Кришне. Шишупал видел, что Кришна что-то настойчиво шептал ей на ухо, но Драупади резко
