Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне: Воспоминания и документы - Павел Полян

Если в глубоком вражеском тылу ранен твой товарищ-разведчик, а кругом чужая земля, нет родных деревень, где его можно было бы пристроить, что делать?

Борис Васильев рассказал о такой ситуации у немецких разведчиков. А у нас? Раненых приказано не оставлять, а надо идти дальше. Следовательно…

(Митьке вообще не везло. Он погиб вторым, после Ванечки Алексеева.)

…Хотя наше приземление с такой малой высоты длилось очень короткое время, какая-то консервная банка шарахнула меня по голове. Это была либо американская свиная тушенка, либо очень вкусный, американский же, бекон.

Все продукты были разбросаны по болоту, куда нас сбросили. Консервные банки и батареи с 200-метровой высоты ушли в трясину на 0,5–1 метр. Некоторые банки и батареи мы нашли по лункам, пока их не затянуло болотной трясиной. Но большинство наших пищевых запасов, конечно, пропало. Кроме того, время поисков было сильно ограничено. Что сохранилось? Пачки, кульки с вермишелью, копченая рыбина — совершенно дурацкий продукт для подобного предприятия. То есть все легкое, что не тонет. Кроме того, у каждого из нас был вещмешок на животе — в нем был боезапас батареи и небольшой пищевой паек.

Мы прыгали в заболоченный мертвый, какой-то вымороченный лес. Сухие стволы елей торчали, как пики. Попадешь сверху на такой ствол — каюк. Чей-то парашют повис на дереве. Дернули, дерево упало. Впопыхах собрали и закопали-затолкали в трясину парашюты и бросились искать продукты. Очень скоро услышали собачий лай.

Сложенные клети напиленных деревьев, заготовленных лесорубами, мы заметили сразу и сразу же поняли, что либо нас сбросили не туда, куда нужно, — в глухое болото, либо… Сбросили нас правильно, просто карты 1932 г. выпуска сильно устарели.

Надо было как можно скорее покинуть «место посадки», тем более что собачий лай не предвещал ничего хорошего. В какую сторону мы побежали (по болоту не побегаешь — это сильно сказано) — двинулись, нам предстояло выяснить позднее, а сейчас — в более глухое лесное место. Впрочем, дорог кругом достаточно, да и тропинок натоптано немало.

Все-таки, мы были прилично нагружены: оружие, рация, батареи, кое-какие продукты… Во время движения установили, что собачий лай не утихает. Стали сыпать махорку в надежде отбить нюх у собак.

Возможно, это и помогло, но мы до такой степени вымотались, что решили оставить засаду из двух человек, а остальным отрываться. В засаде остались мы с Ибрагимом. Заняли позицию с хорошим просмотром и прострелом у лесной дороги на бугре в кустах. Лежали минут 40 и за это время были так искусаны комарами, что на бугорках одних укусов появились «вторичные» бугры. Потом, решив, что времени прошло достаточно, мы сняли засаду и догнали остальную группу.

После этого мы немало времени потратили на то, чтобы абсолютно точно сориентироваться на местности и начать намеченное движение по маршруту.

Десантировались мы в окрестностях города Вяртсиля, а конец маршрута был в районе города Сортавала. Это 70 км. Хотя все члены группы, кроме командира, были недавними курсантами краткосрочных офицерских училищ, ориентирование на местности было слабым звеном в наших, довольно скудных, знаниях. Вести группу по курсу, проложенному мудрым начальством, довелось нам с Митькой Душкиным. Сашка-сержант вообще карту читал с трудом.

Десант начался 17 июля в самый разгар белых ночей. Двигались мы только ночами, но идти было довольно «уютно» — все более или менее видно, особенно укрепления второго эшелона.

Невдалеке от этих укреплений мы останавливались на дневку, маскировались и скрытно вели наблюдение, стараясь определить и нанести на карту обнаруженные фортификационные сооружения.

Для планируемого наступления эти данные были очень важны, мы это хорошо понимали. Однажды мы оказались в зоне обстрела из пулеметов и минометов. Это специальная группа финских солдат пристреливала из укрепленных окопов окружающую местность. В ожидании нашего наступления финны нанесли на специальную карту-картон все ориентиры и цифры прицелов. Отступающие войска, заняв вторую линию обороны, сразу получали точные данные и могли мгновенно открыть прицельный поражающий огонь. Да еще из отличных окопов. Грамотно.

После ухода финнов мы обследовали окопы, нашли и уничтожили карту-таблицу. Все данные, которые мы успевали обнаружить, все укрепления, отдельно стоящие строения, каменные глыбы-надолбы величиной с деревенскую избу, совершенно непреодолимые для любых танков, — все это мы наносили на карту и вечером, в 23 часа Женя Петров передавал эти сведения в центр. У нас было точное время выхода в эфир. Радиостанция «Белка» была в то время весьма современным и секретным приемопередающим устройством с радиусом действия 600 км. Иногда мы позволяли себе после сеанса связи немного послушать последние известия, которые передавались в 23.30. Батареи экономили: их было мало, а подмокшие работали плохо.

…Мы шли глухой темной ночью по лесной дороге — это была настоящая заграница. Лесная дорога шириной чуть более метра была выложена большими плоскими камнями, какими до войны мостили некоторые московские тротуары и по которой свободно могла проехать одноколка на резиновом ходу. Именно такие повозки использовались финнами. Телег на деревянном ходу у них не было.

Мы шли вшестером и очень тихо. Но и те, шедшие по этой же дороге навстречу нам, шли так же тихо.

Летом в Финляндии, как и на других пространствах в северных широтах, — белые ночи. Но так как густые кроны деревьев перекрывали тусклый свет пасмурного неба, то здесь, на лесной дороге, было совершенно темно.

Мы наскочили друг на друга в полном смысле слова внезапно. Мы увидели тени нескольких человек, вернее даже почувствовали их, примерно в полутора метрах от нас.

«Не стрелять!» — крикнул Сашка Волохин, наш командир, но крикнул-то это по-русски, и этого было достаточно, чтобы те, встречные, немедленно бросились бежать. Это была прифронтовая полоса за линией фронта, разведзадание у нас было длительное, и мы, чтобы не расшифровываться, тоже немедленно бросились бежать, разумеется, в противоположную сторону.

Все это произошло в одну секунду, но Митька споткнулся, упал, затвор его автомата при падении соскочил с предохранителя и… раздался выстрел.

Единичный выстрел, неожиданно прозвучавший в охраняемой прифронтовой полосе ночью, слышен далеко и, конечно, не остался незасеченным. Враги, встреченные нами в лесу, разумеется, поняли, что это русские разведчики.

Всю ночь мы петляли по тропам и болотам, чтобы оторваться от возможной погони. Махорки против вероятных собак у нас уже не было, — мы ее истратили в первую же ночь, когда десантировались и были обнаружены. Тогда тоже «отрывались» от погони.