Сказание о страннике - Дэвид Билсборо

Но почему этот мужчина с самой обычной внешностью одет столь причудливо? Хотя и не воин, он казался достаточно выносливым и выглядел как человек, способный о себе позаботиться. Чем-то он напоминал настороженного зайца: взглядом, осмотрительностью. Если пеладаны и наёмники сидели, расслабленно откинувшись, то он был настороже, готовый отскочить при первом признаке опасности. Такой с лёгкостью увильнёт от противника и моментально запутает следы.

Короче, одиночка, умеющий выжить в любых условиях.

Все взгляды были по-прежнему устремлены на чужестранца; но если воины надеялись услышать от него хоть слово, то ждать бы им пришлось очень долго. Болдх просто смотрел в ответ, словно говоря всем видом: «Вам что-то надо?»

Наконец один из воинов не выдержал:

— Давай я всё обрисую, чародеишка. Ты хочешь, чтобы мы сопровождали старого клирика через непроходимые земли дорогой, которую ты не собираешься сейчас раскрывать, довели до старых развалин с обитающим в них пятисотлетним сожженным трупом, потом воткнули в монстра всевозможные острые штуковины и снова сожгли. А потом позволили вшивому чужеземцу уничтожить его ещё каким-то способом, хотя он даже сам не знает как?

— Он будет знать к концу путешествия, — ответил Эппа. — Я обещаю.

— Обещание, данное твоим богом, явившемся в видении!.. И ты ждёшь, что мы поверим?

— Я знаю, звучит невероятно, но это правда.

— Славно поговорили, — сказал наёмник и спокойно покинул зал.

Сидящие за главным столом беспомощно наблюдали, как почти все молча встали и последовали его примеру. В зале осталось только двое: ярко одетый Мафусаил Зилвафлоз и мрачный наёмник с тревожащим взглядом.

«Вот гадство!» — тихо выругался Гэп.

Рядом с Нибулусом раздался скрип и скрежет отодвигаемых стульев.

— Мне очень жаль, старина, — пробормотал Боман, пока они вместе со Стафи покидали свои места.

— И вы тоже? — недоверчиво воскликнул Нибулус.

— Ну, ты же понимаешь... — неуверенно ответил Стафи. Оба приятеля неспешно покинули зал.

Невозможно описать словами ту горечь и отчаяние, что поглотили оставшихся за столом. Полностью раздавленные и разбитые ещё до того, как начался поход, они совершенно повесили головы.

— Какой стыд! — выдохнул Нибулус. Не думал он, что его первый поход так начнётся. Или закончится.

Молодой Винтус осознал, что Мафусаил и наёмник терпеливо ждут его слов. Но Нибулус лишь молча взирал на пылинки, танцующие в лучах проникающего через окна света, да слушал, как рядом скребётся мышь.

— Ну? — наконец сказал он с раздражением в голосе. — Чего вы сидите? Совет закончен. Торчать здесь больше нет смысла.

Нибулус испытывал чувство вины перед Мафусаилом за подобное обращение, особенно после того долгого пути, который его старому другу пришлось преодолеть, чтобы сюда добраться. И в то же время обида и неприязнь терзали пеладана, ведь Мафусаил стал свидетелем его позора.

— Мы ждём твоих приказов, господин, — с теплотой ответил южанин. Его улыбка выражала сочувствие, глаза сияли преданностью, а осанка по-прежнему оставалась гордой.

— Что? — У Нибулуса перехватило дыхание. Он не понимал, говорит ли его друг всерьёз, или всё дело в непонятном эсифском юморе. Тогда пеладан перевел взгляд на второго оставшегося воина. И хотя он не мог видеть его глаз, скрытых тенью серого капюшона, однако молчаливый кивок достаточно ясно подтвердил намерение наёмника отправиться в поход.

— Что ж. — Финвольд наклонился к уху Нибулуса. — Похоже, мы собрали нашу армию.

Молодой Винтус тупо уставился в никуда и пробормотал: «Вот Шогова задница!»

Глава 2

Колдун видений

Между Нордвозом и высокими мрачными горами, где Эппа молился прошлой ночью, вспаханные поля и луга отступали перед огромным лесом. Множество тропинок петляли, прорезая густой и колючий подлесок из ежевики, крапивы и папоротника, пересекали каменистые прозрачные ручьи и змеились меж неровных рядов узловатых деревьев. Население Нордвоза жило лесом: оттуда брали дрова для очага, из срубленных деревьев строили дома и делали мебель, в лесу собирали орехи и били дичь.

Но несмотря на всю щедрость лесов — всего лишь остатков некогда бескрайнего леса, — славные жители Нордвоза весьма неохотно входили под сень шепчущихся ветвей. Ведь эскельцы, а их в Вида-Эскеленде жило больше всего, не отличались особым знанием леса. Они считали подобные места дикими; леса служили напоминанием о варварских и свирепых временах, когда властвовали странные культы, напоминанием об эре шаманов, жертвоприношений и порождённых ночью первобытных кошмаров. Словом, леса слыли гнездилищем страха, и люди не смели проникать в них глубоко.

И всё же эскельцы были не единственной расой, обитавшей здесь. Они пришли сюда с юга всего несколько веков назад, вытеснив более древнюю расу, ту, что жила в этих местах с незапамятных времён. Они изгоняли коренных жителей в угрюмые горы, изрытые пещерами овраги, и сюда, в дикие леса.

В сумрачной глубине лесов находились такие закоулки, куда не ступала нога даже человека древней расы. Кое-где живые существа не появлялись с самого сотворения мира. Священные места были укрыты и окружены колдовством, надёжно защищались от посягательств двуногих выскочек. В этих лишённых света, но всё же прекрасных уголках слышались лишь стенания деревьев на ветру, потрескивание кряжистых ветвей, едва уловимые шорохи крадущихся по опавшей листве тварей, поскрёбывание жуков в подгнившей коре да глухие удары шишек, падающих на покрытую мхом землю. Изредка сквозь непроницаемые кроны деревьев доносилось карканье ворона.

И все же сегодня что-то — или кто-то — посягнул на священную обитель леса. Человек это или зверь, сказать было невозможно. Хоть и кралось существо на двух ногах, но так незаметно, как не смогли бы даже самые ловкие и умелые охотники. К тому же существо покрывал косматый серо-бурый мех. Движения, бесшумные и уверенные, говорили о полном единении с окружающей природой. Ни одна веточка не сломалась, ни одна травинка не согнулась, даже покрытая утренней росой паутина не колыхнулась, когда невидимое и неслышное существо, лишённое запаха, прокрадывалось через непроходимые заросли.

Затем, припав к земле, создание поползло, сейчас более походя на животное, чем на человека. Оно мягко скользило, и ничто не могло укрыться от его внимательного взгляда: ни мухоморы, пробившиеся через влажную, взрыхлённую червями почву; ни коричневое облачко спор гриба-дождевика в бледных лучах, освещавших прогалину; ни тонконогий паучок, качнувший травинку. Ничто не ускользнуло от внимания.

Однако не поганок и пауков искал сегодня этот таинственный наблюдатель. Он желал найти нечто кошмарное: страшнее, чем дикий вспыльчивый вепрь с острейшими клыками, чем свирепый медведь-хикума, чьи лапы с лёгкостью могли раздавить человека; страшнее, чем единорог, способный своим рогом пронзить любую броню, или чем летающий джэкалус, опаснейшая змея, готовая в любой миг метнуться с дерева и напитать жертву ядом, растворяющим и плоть, и кости.

Бесшумное существо искало смертоносного духа, известного как бакка.

Бакка... истории о нём были хорошо известны людям севера и заставляли их избегать этого создания любой ценой. Суеверные эскельцы, тщетно бормочущие молитвы в каменных храмах, боялись бакку сильнее, чем феришеров, которые иногда поднимались со дна рек Старого Королевства и насылали различные бедствия на приграничные земли с помощью магии. Пеладаны с запада — горластые люди, которые не расставались со своими блестящими железными предметами — даже не верили в бакку. Торки, истинные обитатели этих земель, одни из всех жителей Вида-Эскеленда знали его подлинную сущность и именно поэтому всячески избегали встречи.

Мало кто видел бакку, а даже если бы увидел — вряд ли узнал бы. Считалось, что он живёт в самой чаще; порой какой-нибудь бедный дурень всё же туда забредал, а позже, весь покрытый слизью и прижав руки к сочащимся кровью ушам, прибегал в город с безумным криком. Через несколько часов несчастный прощался с жизнью.

Говорили, что секретную обитель бакки охраняют лесные демоны и духи. То существо, что сегодня охотилось на бакку, знало о нём и его ужасной охране гораздо больше. И хотя охотник полностью осознавал всю мощь смертоносного духа — и потому был единственным существом, имевшим причины по-настоящему его бояться, — он также знал о слабостях бакки, позволяющих заманить того в ловушку.

Приподняв голову, охотник принюхался. Да, это то самое место; единственная прогалина в лесу, где рядом росли боярышник, дуб и ясень, — место волшебных духов. Охотнику не надо было поднимать глаз, чтобы различить деревья; их запах, шелест, аура сказали ему всё.