Актуальные проблемы Европы №1 / 2011 - Андрей Субботин

Британская финансовая олигархия, представленная Ост-Индской компанией и Банком Англии, в XVII–XVIII вв. не была еще столь могущественна, как сегодня. Постоянная попытка вмешаться в ее дела периодически инициировалась парламентом. Пытаясь вмешиваться в дела компании, парламент представлял интересы сначала торговой, а затем промышленной буржуазии. Конечно, причиной этого было не чувство справедливости, а скорее желание получить и свою долю от жирного пирога, добытого, как мы убедились, далеко не честным путем.

В 1858 г. компания, выполнив свою миссию, была распущена. Все ее функции перешли к Британскому правительству.

После ликвидации Ост-Индской компании главной опорой финансовой олигархии стал Банк Англии. Основой «новой» английской экономики стали деньги и ценные бумаги. С 1694 г., когда был создан Bank of England, частные финансисты начинают контролировать выпуск денег. Простая эмитация денег и контроль за денежным обращением еще не делают деньги товаром, источником прибыли. Поэтому, получив право выпускать нужное количество денег, центральный банк запускает кредитные механизмы. Кредиты значительно расширили возможности банков, собственно они и делают деньги товаром – кредитор получает ссудный процент. Возможности «денежной» торговли возрастают, когда в оборот вводятся ценные бумаги (специальные долговые расписки – векселя и их аналоги). В начале XVIII в. Банк Англии получил ряд законодательных привилегий, в том числе на выпуск векселей, что сделало его единственным кредитным учреждением в стране. Только к концу века право выпуска векселей получили и другие банки в Англии.

Замена монет купюрами после победы над Наполеоном значительно увеличила возможности финансовой олигархии управлять экономической и политической ситуацией не только в Англии, но и за ее пределами.

Богатство, приобретенное британским олигархическим режимом, позволило открыть широкое финансирование не только правительства, но и торговой и промышленной буржуазии через Банк Англии. Конечно, финансируя промышленную буржуазию, банкиры усиливали своего конкурента. Уже в 30-е годы XIX в. промышленная буржуазия в Англии получила избирательные права. Через 40 лет избирательное право получили рабочие, пополнившие ряды мелкой буржуазии (имеющие в собственности дом). Таким образом, индустриализация Англии и выход ее в передовые промышленно развитые страны является побочным явлением обогащения британской финансовой олигархии.

Современное законодательство позволяет банкам выдавать кредиты под долговые обязательства своих клиентов, важнейшим источником кредитования становятся государственные долги. Таким образом, кредитные возможности коммерческих банков значительно увеличиваются, а у центральных банков они почти неограниченные. Более того, в дальнейшем долговые обязательства сами стали не только кредитным инструментом, но и товаром, позволяющим зарабатывать на повышении и понижении его биржевого курса.

В 1913 г. в США была создана Федеральная резервная система – частная структура, выполняющая роль Центрального банка. Авторами идеи ФРС были международные банкиры. Лишенная суверенных финансов экономика Соединенные Штаты Америки была вовлечена в британскую спекулятивную модель получения прибыли. С этого момента начинается истории англо-американской финансово-экономической элиты, стоящей у истоков глобализации.

Мы не ставим задачей подробно рассматривать всю экономическую историю ХХ в., упомянем лишь об известных нам ключевых событиях.

Существует достаточно обоснованное мнение, что механизм Великой депрессии запустили международные банкиры. По крайне мере именно они на ней обогатились, так же как и на двух мировых войнах. Итогом экономических и военно-политических катаклизмов первой половины ХХ в. стало создание Бреттон-Вудсской валютной системы (1944), основанной на сильном долларе. К сожалению, не можем согласиться с Ларушем в вопросе об оценке этой системы. Ее коварство состояло в том, что, пока был сильный, обеспеченный золотом доллар, проблемы могли не возникать, но когда золотое содержание доллара стало падать, начались проблемы, приведшие к государственному дефолту США и отказу от золотого стандарта. Мы полагаем, что ситуация с дефолтом не была случайной, а программировалась финансовой олигархией заранее. Это позволило международным банкирам окончательно перенести британскую спекулятивную модель на всю мировую капиталистическую финансовую систему.

Окончательную точку, превратившую деньги и обязательства в товар, стало создание Ямайской валютной системы (1978), отвязавшей денежную массу от золота и превратившую последнее в обыкновенный товар, а не меру стоимости. С тех пор ценные бумаги и деньги стали самым прибыльным товаром, окончательно изменив представление о рентабельности экономической деятельности. Теперь рентабельность измерялась по критериям капитализации и ликвидности, ставшими фактически инструментами экономического передела мира. Организаторы «нового великого передела» зарабатывают на спекуляциях ценными бумагами, скупают ценные активы, разоряют конкурентов и пр. Главное, что они как создатели системы всегда оказываются в выигрыше.

В сложившейся ситуации рентабельность реального производства неуклонно падает. Производящим компаниям, прежде всего европейским, приходится идти на различные ухищрения: широко использовать офшорные зоны, переводить производство в страны с низкой налоговой нагрузкой, платить огромные взятки чиновникам и рейтинговым агентствам, привлекать дешевую рабочую силу иммигрантов из слаборазвитых стран.

Последнее обстоятельство сыграло с Европой злую шутку: дешевая рабочая сила вылилась в дорогую социальную проблему, требующую политических решений. На фоне собственного демографического кризиса Европа переживает огромный приток иммигрантов, прежде всего из азиатских стран, приезжающих на заработки, но не теряющих собственной культурной идентичности и даже враждебно относящихся к европейской культуре. В Германии, самой промышленно развитой стране ЕС, существуют поселения иммигрантов, в которых уже небезопасно появляться европейцу.

«В последние годы одновременно и довольно резко правеет общественное мнение в Западной Европе, укрепляются позиции правых в Германии, Бельгии, Франции, Дании и других государствах. Коренное население начинает осознавать опасность, которую породил многолетний бесконтрольный импорт рабочих рук из стран Третьего мира, из государств иной культуры, языка и религии, и пытается исправить допущенные ошибки. Однако, возможно, поезд уже ушел. Или неудержимо уходит. Ведь огромное число иммигрантов за последние два-три десятилетия стали полноправными гражданами европейских государств, имеющих все положенные по закону права. Они живут, работают, рожают детей, но при этом учат их так, как им нравится, и на языках, не слыханных ранее на европейских просторах» [Добровольский, с. 2]. Ситуация усугубляется тем, что кризис значительно сужает возможности для маневра в производственном секторе экономики. Чтобы снизить издержки, они будут вынуждены либо снижать заработную плату, либо увольнять сотрудников. Все это чревато социальным взрывом, а также в новой демографической ситуации межэтническими конфликтами.

Спекулятивная экономика создала еще один феномен – невиданный уровень потребления так называемого среднего класса. Это обеспечивалось доступностью относительно дешевого кредита и большими социальными гарантиями, на которые в свое время пошел западный мир в условиях соперничества с социалистической системой. США потребляют, по разным оценкам, от 25 до 40 % производимых ежегодно в мире товаров и услуг, а производят тех же товаров и услуг не более 15–20 %. В Европе такой видимый разрыв отсутствует: производится около 24 %, потребляется чуть больше 25 %. Однако надо помнить, что Европа, как экономически развитый регион, импортирует в основном сырье, а экспортирует высокотехнологичные продукты. Цены на такие продукты обычно значительно выше, а на информационные продукты и технологии цены просто завышены. Таким образом, проблема существенного разрыва между потреблением и производством существует для всего западного мира.

Сегодня возможности кредитовать как потребителей, так и производителей у финансового сектора больше нет. Это приводит не только к тому, что резко падает спрос, а за ним и производство, но и становится невозможным вернуть уже существующие долги. Причем эти, как мы их называем, «плохие» долги представляют собой многоуровневую пирамиду взаимопроникающих обязательств. Если первая волна кризиса обнажила долги домохозяйств и корпораций, то вторая волна с необходимостью будет кризисом государственных долгов.

Примером может служить современная Греция, которая оказалась не в состоянии справиться с нарастающим дефицитом бюджета. Не имея возможности девальвировать валюту, греческое правительство, по рекомендациям Европейского центробанка, собирается пойти на меры жесточайшей экономии. Оно предполагает отменить премии для служащих госсектора, отменить ежегодные отпускные выплаты для высокооплачиваемых категорий и ограничить для прочих, полностью отказаться от увеличения зарплат и пенсий в госсекторе по меньшей мере на три года, увеличить НДС с 21 до 23 %, повысить акцизы на топливо, алкоголь и табак на 10 %, увеличить налоговое бремя для незаконного строительства. Эти меры вполне логичны в рамках модели Евросоюза, который для поддержания стабильности евро пытается создать Стабилизационный фонд, основную часть которого будут составлять государственные обязательства по долгам. Нехватку средств вновь пытаются компенсировать эмиссией ценных бумаг. Воистину, если бухгалтеры управляют миром, дети останутся без молока.