Актуальные проблемы Европы №1 / 2011 - Андрей Субботин

Вопрос о реальном политическом объединении Европы является более сложным и требует не столько кампанейщины, сколько последовательных действий. Как известно, в начале ХХ в. в социал-демократической среде серьезно обсуждался вопрос об объединенной Европе. Идея республиканских Соединенных Штатов Европы теснейшим образом увязывалась с революционным низвержением германской, австрийской и российской монархий [Ленин, с. 351]. Как известно, монархии пали, а лозунг оказался преждевременным.

Актуальность вопроса об объединенной Европе возникла только после поражения Германии во Второй мировой войне. Это объединение стало осуществляться первоначально в рамках европейского экономического сотрудничества. «Создание Европейского объединения угля и стали в 1951 г., Европейского экономического сообщества в 1957, расширение ЕЭС в 1973, 1981 и 1986 гг., Единый Европейский акт 1986 г. – все эти успешно реализованные проекты служили превращению Европы в единый хозяйственный организм… Однако хотя экономическое единство континента и создавало предпосылки к политической интеграции, само по себе оно не формировало ни единой государственности, ни четкой европейской самобытности» [Европа, с. 22].

Первой ступенью политической интеграции Европы стал Маастрихтский договор 1992 г. По мнению Л. Ларуша, этот договор всеми правдами и неправдами с помощью наднациональной элиты был навязан европейским государствам, прежде всего Германии и Италии [Ларуш, 2008, 18 октября]. Таким образом, сама европейская интеграция после Маастрихта превратилась в модель нового мирового порядка, позволившую мировой финансовой элите легитимировать механизмы наднационального управления.

Результаты не заставили себя долго ждать. Мировой экономический кризис обнажил прокрустово ложе Европейского союза.

29 апреля 2010 г., выступая в Берлинском университете имени братьев А. и В. Гумбольдтов, президент Чехии Вацлав Клаус заявил о том, что европейская интеграционная политика потерпела крах [Президент Чехии]. Евросоюз принес европейцам не столько свободы и благосостояния, сколько регламентированности и унификации. Экономической удавкой европейских стран стало евро, политической – Брюссель.

Единая европейская валюта лишила экономики европейских стран возможности избежать тяжелейших последствий экономического кризиса с помощью механизма девальвации национальной валюты. «Без евро Афины могли бы обесценить национальную валюту и таким образом решить проблему выхода из кризиса, – комментировал Клаус положение в Греции. – Но сейчас это невозможно, – сказал президент. – Поэтому страны зоны евро должны взять на себя ответственность. Теперь Грецию следует финансировать извне» [Президент Чехии].

При этом чешский президент высказался против идеи усиления политических полномочий Брюсселя в целях выравнивания условий жизни в странах ЕС. «Я не хочу иметь родину всех европейцев, организованную сверху», – заявил он. Более того, по словам Клауса, национальным государствам следует вернуть себе часть полномочий и прав, переданных Брюсселю, так как «гражданство не может возникать на континентальном уровне, а только в рамках государств» [Президент Чехии].

Таким образом, Европа, являвшаяся на протяжении многих веков источником различных универсалистских идей, сама стала заложницей собственной универсалистской продуктивности. Сегодняшняя европейская универсализация превратилась в тотальную унификацию, которая вредит и самой Европе.

Современный кризис начался как кризис плохих долгов, которые на порядки превосходят долги времен Великой депрессии. Возникли они вследствие доминирования в течение 30 лет в структуре западной экономики спекулятивной модели получения прибыли за счет эмиссии. Создание такой модели стало возможным только в условиях, когда нажива превращается в единственную цель экономической деятельности.

Основная система ценностей средневекового мира, как мы уже показывали выше, исключала наживу в качестве главной цели и магистрального вектора социокультурного развития. Британская капиталистическая экономика создала такую систему. Сегодня она построена не просто на стяжательстве, а на откровенном грабеже товаропроизводителей и покупателей целых стран и регионов. Конечно, у такой практики была своя прелюдия.

Предыстория вопроса восходит к экономической деятельности, сложившейся в итальянских средневековых республиках, среди которых особенно выделялись Венеция, Флоренция, Генуя, Милан и др. Обогатившиеся не только честной торговлей, но и путем ростовщичества, военного разбоя периода Крестовых походов, прежде всего грабежа Константинополя в 1204 г., и другими сомнительными средствами, они возвели наживу в ранг добродетели.

Вот как на эту тему говорит Линдон Ларуш: «Процесс коллапса власти Византии в пользу мятежной Венеции приблизительно в 1000 году нашей эры создал империю, которой фактически управляла венецианская олигархия финансистов, владевшая военной властью в качестве инструмента вплоть до краха норманнской власти, произошедшего как следствие финансового кризиса XIV столетия, известного как “Новый темный век”» [Ларуш, 2008, 18 октября]. Ларуш не упоминает, видимо, неизвестную ему антивизантийскую направленность западноевропейской системы, в рамках которой венецианцы были мощной политической и экономической группировкой.

Венецианская модель, в рамках которой финансовая власть пользуется (или сращивается с) государственной властью в целях собственного обогащения, становится в дальнейшем основной формой буржуазного олигархического правления.

Перенесенная на удобренную британскую почву, эта модель в дальнейшем сформировала облик Британской империи. Важнейшими историческими этапами этого процесса стала англиканская церковная Реформация (1534) при Генрихе VIII Тюдоре; создание английской Ост-Индской компании его дочерью Елизаветой I (1600); победа в войне (1587–1604) с католиками в лице Испании; Славная революция (1688) и приход к власти Вильгельма Оранского; создание Банка Англии (1694); Акт о престолонаследии (1701), лишивший возможности вступления на престол католической ветви династии Стюартов.

Подлинным продолжением венецианских традиций было сращивание английской монархии с финансовыми воротилами. Процесс этот начался еще до Славной революции, особенно после создания английской Ост-Индской компании. Создание компании указом Елизаветы I еще не обеспечивало ей успеха, необходимо было доказать прибыльность мероприятия. Весь XVII в. компания руководствовалась лозунгом: «Дешево покупать в Индии и дорого продавать в Европе», при удобном случае ее корабли совершали пиратские нападения на торговые суда. По мере роста успеха компании ее слияние с правительственными кругами усиливалось, на первых порах в основном в виде «подарков» власть имущим.

Настоящая история британской олигархической системы начинается после прихода к власти Вильгельма III Оранского. Как писал в середине XIX в. Маркс, «союз между конституционной монархией и пользующимися монополией денежными магнатами, между Ост-Индской компанией и “славной” революцией 1688 г. был взлелеян той же самой силой, которая во все времена и во всех странах связывала и объединяла либеральный капитал и либеральные династии, а именно силой коррупции, этой главной движущей силой конституционной монархии…» [Маркс, с. 151].

В 1693 г. в Англии разразился острый бюджетный кризис. Парламент начал расследование обстоятельств, которое показало, что взятки компании власть имущим выросли по сравнению с дореволюционным временем на два порядка. Над компанией нависла угроза, однако не было бы счастья, да несчастье помогло. Те же, кто2организовывал ограбление индийских колоний, стали у истоков первого кредитного учреждения – Банка Англии. Маркс пишет: «Влияние, которое Ост-Индская компания точно так же, как и Английский банк, приобрела посредством подкупа правительства, она была вынуждена, как и Английский банк, поддерживать все новыми и новыми подкупами. Каждый раз, когда истекал срок ее монополии, она могла возобновлять свою хартию, лишь предоставляя правительству новые займы и преподнося ему новые подарки» [Маркс, с. 152].

После Семилетней войны (1756–1763) компания превратилась в крупнейшую военно-политическую структуру. Главная причина – постоянная поддержка правительства Британии. Окончательное подчинение Короне произошло в 1784 г. (Билль У. Питта-младшего) – это было окончательное подчинение британской олигархической группировке [Маркс, с. 151].

Компания, имевшая собственные вооруженные силы, вела не только торговлю, но и постепенно захватывала индийские территории, вытесняя конкурентов и подчиняя местных правителей. Важнейшей статьей дохода компании, а значит и Британской короны, была торговля наркотиками. Компания была готова пойти на любую подлость для достижения своих целей. Например, справедливая борьба китайского правительства против нелегального распространения компанией опиума в стране вызвала негодование наркоторговцев, ответивших военной агрессией, получившей название Опиумной войны3.