Плач соловья - Саймон Грин

Когда я подошел, девушки в выцветших халатах даже не подняли на меня глаз. В воздухе стоял густой дух джина и усталости. Когда начнется шоу, они наденут костюмы с блестками, чулки-паутинки, туфли на высоких каблуках и высокие плюмажи над ярко накрашенными лицами… но это потом, не сейчас.

Сейчас их лица без грима, в волосах бигуди, у многих в углу сурового рта торчит сигарета. Кордебалет, певицы и партнерши для танцев — сейчас они похожи на солдат бесконечной войны, дождавшихся короткого привала.

Бармен оказался эльфом. Я так и не научился отличать их друг от друга. Эльф смотрел на меня с подозрением.

— Расслабься, — сказал я. — Я не из департамента иммиграции. Я веду небольшое расследование, а здесь собираюсь с пользой для всех раздать небольшую сумму в виде взяток.

Девушки наконец обратили на меня внимание. Холодные глаза, жесткие рты: сначала наличные — потом информация. Я мысленно вздохнул, вытащил пачку банкнот и положил на стойку. Придерживая деньги рукой, приподнял бровь. Стриженая платиновая блондинка наклонилась вперед так, чтобы я мог хорошо разглядеть ее грудь, но меня непросто отвлечь. Хотя грудь была вполне этого достойна…

— Мне нужно увидеть Россиньоль, — сказал я громко, по возможности не глядя на платиновую блондинку. — Где ее найти?

Рыженькая с волосами, накрученными на дешевые пластиковые бигуди, громко фыркнула:

— Желаю удачи, родной! Она даже со мной не желает разговаривать, а я ведь ее главная бэк-вокалистка. Ничтожная надутая мадам.

— Это точно, — сказала платиновая блондинка. — Слишком хороша, чтобы якшаться с такими, как мы. Маленькая мисс Суперзвезда. Попробуй поговорить с Яном, это который на сцене. Ее администратор.

Она показала подбородком на неосвещенную сцену, где я с трудом разглядел плотного коротышку, ворочавшего ударные. Я кивнул, убрал руку с денег и направился к сцене, оставив девушек делить вознаграждение как им угодно. Шум потасовки и весьма крепкие выражения послышались прежде, чем я добрался до сцены. Я постучал по доскам, привлекая внимание администратора. Коротышка отвлекся от барабанов и кивнул. Он выглядел вполне жизнерадостным горбуном. Прихрамывая, он направился в мою сторону, и я полез на сцену. Вблизи он казался лишь слегка сутулым кривоногим крепышом с сильными мускулистыми руками. На нем была футболка с надписью: «Поют ли лемминги блюз?»

— Здорово, приятель! Я — Ян Аугер, администратор звезд, бродячий музыкант и талисман на счастье. Моему дедушке однажды довелось обонять королеву Викторию. Чем могу помочь, кавалер?

— Я хотел бы поговорить с Россиньоль. Я…

— О, я знаю, кто ты, свет очей моих. Джон-мать-его-Тейлор, собственной чрезвычайно впечатляющей и крутой персоной. Частный детектив и король в изгнании, если верить слухам, которым я по большей части не верю. Тебя, полагаю, интересуют самоубийства? Я так и подумал. Такую квашню в горшке не удержишь. Я их предупреждал, но когда меня слушали? А ты что думаешь?

Он жизнерадостно ухмыльнулся и прикурил ядовитую черную короткую сигару от видавшей виды золотой зажигалки.

— Хочешь обидеть мою малышку, Джон Тейлор?

— Нет, — ответил я осторожно.

За улыбчивым фасадом глаза его были холодны как лед, и вообще Ян производил впечатление человека, решающего проблемы без затей — скорее всего, тяжелыми тупыми предметами.

— Я только хочу понять, что здесь происходит. Может быть, я смогу найти решение. Находить решения — моя работа.

— Ага, слыхал я о твоих художествах.

Он помолчал, потом пожал плечами:

— Видишь ли, приятель, я работаю с Росс уже давно. Я устанавливаю и настраиваю аппаратуру, я играю музыку, я разгребаю за нее всякое дерьмо. Я забочусь о ней, понимаешь? Я работаю за троих — и работаю охотно, потому что она того стоит. С кем только я ни связывался, но эта девочка особенная. Она далеко пойдет. Я первым это понял, еще когда был ее агентом. Я пристраивал ее в разные клубы, я поставил ее на ноги, хотя и понимал, что настанет день, когда она оставит меня позади. Это не имеет значения. Певицу с таким голосом встречаешь раз в жизни, и я всегда буду гордиться тем, что когда-то был рядом с ней.

— Но сейчас ее агенты — Кавендиши?

Ян Аугер пожал плечами:

— Это должно было когда-нибудь случиться. Кавендиши могут открыть для нее двери, которые не открыть мне. Они имеют вес, у них очень хорошие связи, но…

— Что «но»? — спросил я, когда пауза затянулась.

Ян сдвинул брови, вынул сигару изо рта и принялся внимательно ее разглядывать, чтобы не смотреть мне в глаза.

— Для Росс этот клуб должен был стать большим шагом вперед. «Пещера Калибана»! Самый стильный ночной клуб Аптауна. Здесь тебя непременно увидят, услышат, заметят. Но вышло нехорошо. Она изменилась. Сейчас она поет только печальные песни. И поет их так, что люди приходят домой и накладывают на себя руки. Некоторые даже не успевают дойти до дома. Бог знает, сколько их было… Кавендиши делают все, чтобы вокруг этого не поднимался шум, по крайней мере, до подписания контракта со студией звукозаписи, но слухи… Нас в шоу-бизнесе хлебом не корми, дай посплетничать.

— А люди не боятся приходить на концерты? — спросил я.

Ян криво улыбнулся:

— Нет… Это только добавляет ей пикантности в глазах поклонников определенного сорта. В конце концов, это Темная Сторона. Всегда хочется чего-нибудь эдакого, а русская рулетка успела надоесть.

— А Кавендиши не пытаются разобраться в феномене?

— Кавендиши? Да они здесь никогда не появляются! За порядком следят их громилы, они же гоняют любопытных журналистов. Кстати, частных детективов они тоже не слишком жалуют. Так что держи ушки на макушке.

Я кивнул, сохраняя вид спокойной уверенности.

— Где я могу найти Россиньоль?

— Видишь ли, я и сейчас питаю к ней отеческую слабость. Пусть даже у нее и нет на меня времени. Скажи, ты здесь, чтобы помочь ей или тебя просто интересует поганый феномен?

— Я пришел, чтобы помочь. Я полагаю, решительно все заинтересованы в том, чтобы остановить гибель невинных людей, не так ли?

— Она за сценой, в гримерке.

Ян объяснил мне, как туда пройти, потом невесело задумался, глядя в сторону.

— Нам обоим не следовало сюда приходить. Вовсе не этого я для нее хотел. Я бы сказал: плюнь на деньги, плюнь на контракт, тут дело нечисто. Но она меня больше не слушает. Она даже из своей гримерки почти не выходит. Я ее только на сцене вижу, пока играю.

— Где она еще бывает, кроме клуба? — спросил я.

— А нигде. Кавендиши устроили для нее комнату на втором этаже. Очень хорошая, роскошная комната, и все же это только проклятая комната. По-моему, Росс ни разу не выходила на улицу, с тех пор как попала сюда. У нее нет собственной жизни, ее ничего не интересует, кроме ближайшего выступления. Вовсе не здоровый образ жизни для юной девочки, и началось все здесь, после того как она связалась с этими сволочами Кавендишами.