Полвека на флоте - Юрий Пантелеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На лице Галлера светилась та же добрая улыбка. Он повернулся к командиру линкора:
- Ну что же, Владимир Владимирович, разрешим штурману отваливать. При одном условии - минут десять походите, голубчик, по гавани. Мы с командиром посмотрим, а затем уж ложитесь курсом на Петергоф...
Быстро очутившись в катере, я вполголоса сказал краснофлотцам:
- Ребята, Лев Михайлович будет за нами наблюдать. Не подкачайте!
И ребята не подкачали. Мы лихо лавировали по военной гавани, делали такие повороты, что катер чуть не ложился на борт. И все время видели на палубе линкора высокую фигуру Галлера, внимательно наблюдавшего за нами. Мы знали, что имеем дело с прекрасным моряком, тоже влюбленным в шлюпочное дело. Ведь мог же он - начальник штаба флота - в тот день прикрикнуть на своенравного юнца и просто приказать: "Взять рифы!" - и все. Но Галлер хотел подчеркнуть уважение хотя и к маленькому, но все же командиру. И это уважение к младшему - характерная черта его натуры.
Бывший офицер царского флота капитан 2 ранга Л.М. Галлер, будучи командиром эскадренного миноносца "Туркменец-Ставропольский" - тогда ему было 35 лет, - безоговорочно принял Великую Октябрьскую социалистическую революцию и служил ей верно до конца жизни.
Шесть лет - с 1921 по 1927 год - руководил он штабом флота в самое трудное время восстановления. И сделал очень много.
...Стою на вахте. Утро в Кронштадтской гавани. Склянки пробили 7 часов 30 минут. На мостик штабного корабля "Кречет" поднимается стройная фигура Л.М. Галлера. Он внимательно осматривает стоящие кругом корабли: в порядке ли чехлы на орудиях и приборах, везде ли обтянуты сигнальные фалы. Чуть заметит какое упущение - сейчас же вахтенному начальнику соответствующий семафор - конкретный и поучительный. И как же мы, молодые вахтенные начальники, были горды, когда, отстояв вахту, не получали семафора от Льва Михайловича.
Всех начальников, больших и малых, именовали только по должности: командир главвоенпорта, командир бригады и так далее - воинских званий тогда у нас еще не было. Если же речь заходила о начальнике штаба флота, все - будь то девушка-делопроизводитель, седой портовый служащий или командир бригады кораблей - называли его только по имени и отчеству. Нет, здесь не было и тени фамильярности. Галлера побаивались, авторитет его был непререкаем. Но его и любили всем сердцем.
Галлера знал весь служивый Кронштадт - на заводе и на кораблях, в учебных отрядах и на фортах. Уважение масс - сверху донизу - он снискал прежде всего внимательным и уважительным отношением к каждому человеку рабочему, матросу, командиру. И, безусловно, знанием дела и высокой культурой. Как начальник штаба, Л.М. Галлер был незаменимым помощником начальника Морских сил (наморси) Балтийского моря М.В. Викторова. Приходилось не раз слышать на мостике линкора, как Викторов говорил, обращаясь к командиру линкора:
- Нет, нет, не согласен! Делайте, как сказал Лев Михайлович...
Галлер никогда не повышал голоса. А если в его присутствии другие начальники давали себе волю и пускали в ход эпитеты, которых не встретишь ни в одной энциклопедии, он как-то сжимался от досады и старался положить этому конец.
В 1930 году парторганизация линкора единодушно приняла Галлера кандидатом в члены партии. В том же году он стал командующим Краснознаменным Балтийским флотом. В эти годы у меня вновь произошла встреча с Галлером, также надолго оставшаяся в памяти. Мы, слушатели академии, получили в штабе флота предписания на стажировку в штабы соединений и на корабли. Сидим на Петровской пристани в Кронштадте, ожидаем катера со своих кораблей. Ждать пришлось долго, мы парились на солнышке и судачили о флотских делах. К пристани подходили катера с начальством. Мы вставали, приветствовали. Никто на нас не обращал внимания. Большие и не очень большие начальники, небрежно козырнув, спешили по своим делам, а катера быстро отваливали от пристани и возвращались на рейд.
И вдруг видим: в воротах гавани появился всем известный паровой линкоровский катер с сияющей ярче солнца медной трубой. На носу трепетал флаг комфлота.
- Командующий!.. - пронеслось по пристани. Все повскакали на ноги, подтянулись. Катер подлетел к пристани. С него неторопливо сошел Л.М. Галлер, сопровождаемый группой штабных командиров. Осмотрев стоявших на пристани, он приблизился к нам и спросил:
- А вы, товарищи, кого ждете?
Мы представились и доложили, что ждем катера. Лев Михайлович оживился.
- А, академики? Это очень хорошо... С какого курса? Где раньше плавали?
Говорил он с нами долго. Когда очередь дошла до меня, я доложил:
- Бывший штурман линкора "Марат". Назначен в штаб бригады траления и заграждения.
Лев Михайлович, как всегда, поправил пальцем свои маленькие усики и улыбнулся:
- Как же, как же, помню, голубчик... Ну, а вы парусный спорт в академии не забросили? Помню, как хорошо вы раньше ходили в свежий ветер...
Я был удивлен и польщен его памятью.
Лев Михайлович повернулся и сказал старшине катера - усатому боцману-сверхсрочнику:
- Иван Николаевич! Развезите товарищей по кораблям.
Мы молча сели в катер и долго следили за удаляющейся высокой фигурой комфлота... В то утро к пристани подходило немало катеров, многим начальникам мы отдавали честь, но никто не поинтересовался нами. А комфлота не только заговорил с нами, но и выделил нам свой катер. Таким всегда и везде был этот человек.
Помню, в 1939 году, в самый разгар боевых действий на Карельском перешейке, Галлер позвонил из Москвы - он уже был начальником Главного морского штаба - и вызвал меня (я тогда возглавлял штаб флота), выслушал доклад об обстановке, а к концу разговора сказал:
- Да, еще один вопрос: скажите, пожалуйста, голубчик, что, на буксире "КП-5" все тот же капитан?
И Лев Михайлович назвал имя, отчество и фамилию. Увы, я не знал, что ответить. А Лев Михайлович деликатно заметил:
- Ничего, не смущайтесь, при случае узнайте, пожалуйста, и сообщите мне... Я помню его как одного из лучших капитанов...
И как же был обрадован этот старый моряк, когда я сказал ему, что начальник Главного морского штаба интересуется его судьбой...
Аккуратность и четкость в работе Льва Михайловича была изумительная. Докладывать ему оперативную обстановку было очень трудно. Лев Михайлович задавал множество уточняющих вопросов, и если мы не могли сразу ответить, он, не повышая голоса и не возмущаясь, с укором замечал:
- Как же так, голубчик, это же очень важно для понимания общей обстановки. Пожалуйста, уточните и доложите...
При этом он всегда делал ударение только на слово "пожалуйста".
В годы Великой Отечественной войны, а еще больше по окончании ее мне довелось работать в различных должностях в Главном морском штабе, и поэтому я очень близко соприкасался со Львом Михайловичем. Ему было уже за шестьдесят, а его работоспособности могли позавидовать тридцатилетние. Жил он в маленькой комнате - позади своего служебного кабинета. Бывало, в выходной день пройдется по улице Горького и через час опять за работой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});