Первая жена (сборник) - Ольга Агурбаш

А после развода, в одиночестве и тоске, когда Майе некому было поведать свою боль, когда ни с кем невозможно было поделиться, она опять окунулась в свое единственное спасение – стихи.

Не подходи – еще не отболело.

Не подходи – еще не зажило.

Когда-то ты смеялся, а я пела.

Когда-то было на сердце легко.

Она даже не заметила, как стихов набралось на целый том. Позже, когда уже выправилась, когда вышла на работу, решила: почему бы не издать? Получится целая книга. Да, грустная, зато искренняя, честная…

Одно стихотворение она решилась прочесть Сане.

А разве двадцать взрослых лет

Ты выбросишь на ветер?

Что толку посылать привет?

Ты не ответишь.

А разве общую судьбу

Ты разорвешь на части?

Мне много лет, но не пойму

Я, что такое счастье.

Ну если две души срослись,

Кто их разрушит плоть?

Тебя давно хочу спросить:

Что есть любовь?

Одни вопросы. Где ответ?

Молчишь, мой друг.

Всего каких-то двадцать лет…

А вдруг?

Он долго молчал. Она даже подумала, не отключился ли телефон. Но телефон работал исправно. Саня вздохнул и упавшим голосом задал только один вопрос:

– К чему ты это?

На что Майя спокойно ответила:

– Да уже ни к чему, Саня. Было настроение, вылилось на бумагу, получился стих. Вот и вся история.

Театральная студия размещалась во дворе и, как поначалу показалось Майе, в неудобном и труднодоступном месте. Однако таблички с указанием направления движения висели в нескольких местах и, ориентируясь по ним, Майя без проблем дошла до нужной двери. Дверь в театральную студию на удивление оказалась очень даже приличной, массивной и не лишенной оригинальности. Ступени и козырек над входом выглядели новыми, а перила – и вовсе свежевыкрашенными. Объявление у входа подтвердило ранее виденное Майей: «Театр-студия объявляет дополнительный набор самодеятельных артистов. Образование и внешность значения не имеют».

Идя на работу, Майя увидела это объявление на столбе и не особенно прониклась. Потом вторично наткнулась на него же на автобусной остановке. Задумалась. И вдруг решилась: а почему бы не попробовать. В школе она частенько читала стихи со сцены и всегда пребывала при этом в приподнятом настроении. В ожидании своего выхода волновалась, конечно, но сцена была настолько притягательной, что волнение исчезало мгновенно, с первых же слов, трепетно произносимых Майей. Как правило, в школе все праздники, торжественные линейки проводились утром или днем, когда в актовом зале было светло от уличного освещения. И тогда Майя прекрасно отдавала себе отчет, что она находится в актовом зале своей школы, что перед ней сидят знакомые одноклассники и учителя, а сама она в белом фартуке стоит на сцене и читает Маяковского или Рождественского.

Но однажды… Однажды музыкальный работник – Анна Ивановна – Майя до сих пор помнила имя любимой учительницы – придумала сценарий новогоднего вечера. Вот это было по-настоящему! Это был и вправду театр! С темным залом и ярко освещенной сценой, с сидящей за роялем Анной Ивановной в длинном переливчатом платье, с самой Майечкой, задыхающейся от счастья… Она читала Блока под тихий аккомпанемент классической музыки, и слеза блестела у края глаза, грозя скатиться на излете пронзительного поэтического откровения…

С тех пор сцена для Майи представлялась местом абсолютного счастья. Находясь в театре, Майя, глядя на сцену, бывало, прищуривала глаза, и тогда свет прожекторов сужался до мягко размытых лучей, освещая актеров как-то по-особенному… И Майя наслаждалась этим видением и даже по своему желанию окутывала то одного, то другого артиста в световое одеяние. Иногда у нее получалось сузить в своем восприятии свет до точки, и эта точка выявляла для Майи самое главное в развитии пьесы…

То есть театр Майя воспринимала очень своеобразно и никогда не признавалась самой себе, что мечтала бы быть на сцене… Именно актрисой. Не чтецом, не конферансье… Нет, именно актрисой.

Саня театральное действо не очень любил. На спектаклях скучал, откровенно зевал, подчас даже засыпая. Майя переживала. Старалась брать билеты на комедии. Саня относился к таким постановкам благосклоннее, но все равно театр не привлекал его. И в конце концов Майя перестала тянуть его на спектакли. Сама ходила, приглашая подруг или беря с собой дочь. Свете как раз театр очень нравился.

Прочтя объявление, Майя вдруг ощутила в себе прилив непонятно откуда взявшейся радости и надежды. А приняв решение пойти на прослушивание, она заметила за собой, что держит спину значительно прямее и улыбается чаще и даже будто светится изнутри. Глянула на себя в зеркало и поразилась ясности взора и чистоте собственного взгляда. А ведь ничего еще не произошло. Она просто приняла решение заглянуть в эту студию. Она никак не готовилась, не учила длинных монологов, не репетировала басен. Подумала, что пойдет посмотреть… Посидит в зале… Может быть, ей позволят присутствовать на репетиции. А если уж на сцену поднимется…

Тут полет ее фантазии останавливался – настолько уж приблизиться к мечте она себе не позволяла. Хотя странно: хотелось же себя попробовать в роли героини. Но робость перед настоящим сценическим искусством почему-то не давала ей раскрепоститься. Она даже не представляла толком, что она будет читать, будет ли читать вообще. Просто завибрировал радостный фонтанчик где-то в груди, забулькал, затрепетал…

Студия оказалась совсем небольшой и, как показалось Майе на первый взгляд, не очень удобной. Однако сцена выглядела по-современному, имелся даже занавес, что не всегда наблюдалось даже в известных театрах.

К занавесу Майя относилась с почтением и даже удивлялась: почему многие театры, вполне успешные и благополучные, не имеют занавеса? Финансов не хватает? Вряд ли! Скорее всего, идея какая-то присутствует у режиссера, причем такая, видимо, глубокая идея, предположить которую Майя не могла. Ни одно объяснение не приходило в голову. Тем не менее здесь занавес был, чему Майя не то чтобы обрадовалась, а приятно поразилась.

В помещении было пусто, свет горел где-то за кулисами. Оттуда же слышались голоса, смех… Сердце заколотилось, и почему-то комок встал в горле. В носу защипало, глаза наполнились влагой. Майя присела в темном зале на зрительское кресло и постаралась успокоиться. Что это такое с ней? Что за волнение такое чрезмерное? Откуда эти слезы и почему? Что-то неприятное напоминал ей этот тусклый свет… Что?

Она поставила сумку на соседнее кресло, потянулась за носовым платком и… вспомнила.

Давно… Боже, сколько же лет назад это было? Землетрясение в Спитаке. Горе, охватившее всю страну. Страшные кадры газетных репортажей…

Со всех городов в пострадавшие районы направлялись специалисты. Особенно требовались рабочие специальности – водители, газовщики, крановщики, электрики. Ну и врачи, естественно.

Саня, только-только освоившись на первом рабочем месте как молодой специалист, пришел в комитет комсомола и заявил:

– Я еду добровольцем!

Комсомольский вожак вздохнул:

– Твое право, конечно. Только незачем.

– Как это незачем? – поразился Саня. Что ты такое говоришь? Да ты! Да я!.. – от недопонимания и негодования Саня стал заглатывать слова и не мог как следует выразить свою мысль. Только сверкал глазами в недоумении: как такое возможно, чтобы комсомольский лидер вместо поддержки говорил: «незачем».

– Погоди! Не кипятись! Присядь… Пойми, там нужны профессионалы. А ты? Что ты умеешь делать?

– Ну, во-первых, я спортсмен. Это, конечно, не профессия, но я выносливый и неприхотливый… – Саня понемногу успокаивался. – Во-вторых, рабочие руки нужны всегда. А я на все руки мастер: и в стройотрядах бывал, и на овощной базе…

На этих словах Санин собеседник невесело рассмеялся. Саня уже и сам понял, что глупость сморозил, и попытался оправдаться:

– Я имею в виду, что работы не боюсь никакой. И чувствую, понимаешь, что могу быть полезен. Я уже две ночи не сплю. Тянет меня. Ты хронику смотрел?

– Да смотрел, конечно!

– Вот то-то! Не хватает спасателей. Да что там спасателей?! Элементарной рабочей силы не хватает!

– Так. Я тебя понял! – Комсорг остановил поток его слов. – У меня из райкома никаких разнарядок не было. Хочешь, иди в райком. Они же должны какую-то бумагу дать… ну оправдательный документ, что ты не прогуливаешь работу, а поехал по комсомольской путевке в дружественную республику. Пробуй! Или отпуск возьми за свой счет в крайнем случае, если уж так рвешься!

Саня добился бумаги из райкома. Таких, как он, оказалось немало. Люди летели из разных регионов со своими палатками, нехитрым спасательным снаряжением, котелками, консервами… Движимые одним желанием: помочь!

Вечером накануне отъезда Саня сказал Майе безапелляционно и коротко:

– Уезжаю в Армению.

Майя еще не успела осознать смысл произнесенной мужем фразы, а он уже доставал с антресолей рюкзак, метался из кухни на балкон в поисках то одного, то другого…