Платиновый обруч - Вольдемар Бааль

Через день вылетели. Кроме Могучего Орла, Старшего Сокола и Строгого Сарыча, здесь были еще Бравый Ястреб, Гэ-Гэ и Блистательный Чеглок, и всю группу эскортировали стройные стаи кобчиков, тювиков и канюков.

Охота была великолепной. На полянах в самом деле паслись и нежились многочисленные стада разнообразной живности. Взмывал и камнем падал на жертву Строгий Сарыч, бесшумно наскакивал Бравый Ястреб, метался Старший Сокол, неистовствовал Блистательный Чеглок. Но наивысшее мастерство показал, конечно, сам повелитель. Он был неутомим, стремителен, точен и устрашающе прекрасен. Жертва сопротивлялась ему один лишь миг, и немедленно превращалась в кровавые клочья. Он единолично разорвал не меньше сотни кроликов и повалил около пятидесяти ланей и коз. Главным в его поразительном таланте было — внезапность.

Стремглав бросался он на цель, сверлил ее взглядом, сбивал с ног, и в следующее мгновение клюв, когти и крылья завершали работу.

Эскорт, разбившись на отряды, шнырял по всему лесу, шипеньем и клекотом выгоняя зверье на поляну, где действовали неутомимые охотники. Побоище длилось, несколько часов, и к обеду вся поляна была завалена трупами. Утомившиеся бойцы сидели на опушке и тихо переговаривались. Гэ-Гэ, не принимавший участия в мероприятии, так как был ленив и боялся крови, мирно философствовал, превознося таланты своего господина и подводя под культ зрелищ моральную основу. И только Могучий Орел молчал. Он не устал; легкость и покой чувствовал он в этот час, словно испил чудодейственного лекарства или помолодел на несколько лет. «Вот, — думал он. — Можно, значит, обойтись и без Обруча…» В лесу было тихо. Понемногу наступал вечер; снизившееся солнце разбивалось о деревья; от реки шла прохлада.

С этого дня охоты устраивались часто.

XVI

Наставник выключил эвольвентор, так как первый из его подопечных был крайне возбужден, а второй отвернулся от экрана.

— Мы хотим освоить планету Хи, — сказал Наставник. — Ведь такова главная цель?

— Да, — прошептал Первый. — Ты знаешь…

— Вы видели, как приблизительно это делается.

— Да…

— В таком случае, что тебя гнетет?

— Я никогда не видел, как это делается…

— Охоту устроил бывший лон, — с невеселой улыбкой заметил Второй. По-твоему, он наш предшественник?

— Мы не от лонов! — с отчаянием возразил Первый.

— Кто это доказал?

— Наставник напомнил, что подобие форм…

— Наставник говорил также о специфических токах Хи…

— В таком случае, я это доказал, я! Наши лоны вымерли! Мой ученический эвольвентор отметил это четко!

— Ты сказал, что он был несовершенным, несколько стадий промелькнуло.

— Не нужно таких споров! — строго произнес Наставник. — Они не помогут нам.

— Хи — дикая планета! — не в состоянии успокоиться продолжал Первый. Наш эвольвентор работает по нашей логической схеме. А логика Хи…

— Тебе странно, что их лоны стали птицами?.. Не дает тебе покоя Спиу.

— Они на этой планете могли бы стать кем угодно!

— А мне подходит эта планета, — задумчиво сказал Второй. — Так и кажется, что я дома. Почти адекватные условия.

— Ты все время забываешь, что подобие форм…

— У нас урок, — сказал Наставник, — Урок требует внимания, проникновения в суть материала, уяснения ее. Мы исследуем низших, и пока только на этом должны строить выводы.

— Я хочу видеть высших! — упорствовал Первый.

— Ты их уже видел, — сказал Второй.

— Эти трое на берегу?

— Урок не закончен! — Голос Наставника был суров, и спор прекратился.

«И вновь замерцал экран, — пишет Посвященный, — и ужасный их урок продолжился…» «Ужасный урок…» Признает, стало быть, что ужасный. А вот чтоб помешать им… То ли резона нет, то ли этика научная не позволяет. Но ведь если разобратьсято, по какому такому праву какие-то чудища прилетают на нашу Землю, как к себе домой (юнцу, видите ли, «подходит эта планета»!), и спокойненько, на глазах, разыгрывают свои забавы?! Пальнуть бы из лазерной-то пушечки, чтоб дорогу сюда забыли. То-то был бы им эксперимент.

Но уж продолжим, и да не обидится Посвященный, что прерываю его рассказ на свой манер.

XVII

Несмотря на всевозможные меры и предосторожности, в вотчине грозного Аквилы Регии стали происходить невероятные вещи. Нежданно-негаданно обнаружилось вдруг, что Великая Княгиня Сова, заведующая складами, не чиста на руку и что, значит, ночной образ ее жизни вообще, популярно говоря, оставляет желать лучшего во всех отношениях.

Следствие было закончено в наикратчайшие сроки, «а если еще, — пишет Посвященный, — иметь в виду скорость, е которой сие демонстрировал нам чудодейственный эвольвентор ноблов, то выйдет и всего одно короткое мгновение». Факты, словом, подтвердились полностью, даже с лихвой, и Его Недоступность лично распорядился участью преступницы: сорвал с нее очки, швырнул в физиономию и топнул так, что задрожали своды замка.

— Непостижимо! Невероятно! В моем владении! В моем доме! На моей службе!!! Дрянь ненасытная! — И, свалившись в изнеможении на трон, повелитель зашелся в нервном кашле: — Упразднить!

Великую Княгиню нарядили в черные одежды, привязали на шею камень, отнесли к морю и бросили в самом глубоком месте. Перед казнью она успела лишь пролепетать:

— Передайте этому длинноносому подлецу, что.. — Но договорить ей не пришлось.

Главный любомудр Грифус Монтанус Предитус по данному печальному поводу якобы выразился, значит, в том смысле, что в годы благоденствия, в минуту затишья бдительность особенно важна. Потому что все, дескать, в беспечности пребывают, все радуются сытости и тишине, и праздничное состояние распространяется подобно эпидемии. А это, сказал он, очень опасное и вредное состояние.

Повелитель обозвал его болтуном, а вездесущая Оракульша прокряхтела свое невозмутимое «ку-ку».

А ситуация между тем развивалась дальше.

Не успели затихнуть разговоры о складских инцидентах, как из Западных Лесов пришла весть о бесчинствах дроздов: собирались крупными стаями, устраивали шумные и безобразные пиры, во время которых злословили по поводу имени Его Недоступности, а также оскверняли места охоты. Пришлось для наведения порядка послать туда эскортилью кобчиков. Увы! — скоро подобное же произошло и на Южных Плоскогорьях, в вотчине Гэ-Гэ; на этот раз отличились перепела. Эти пошли еще дальше: сделали чучело своего хозяина-любомудра, вились вокруг него и блажили (дословно), «что не хотят подчиняться всяким лохматым живодерам».