Уорлегган - Уинстон Грэм

— Я так не думаю, — возразил Джака. — Думаю, еще рановато.

— Но ты и «нет» мне не говоришь, — не согласился Чарли. — Да и Розина сама этого ждет. Она всегда была хорошей и послушной девочкой...

— Да уж лучше бы ей такой оказаться, — сказал Джака.

— И ясно, что со своей кривой косточкой ей очень повезет заполучить доброго и состоявшегося человека, может, слегонца и постарше, но так для неё и лучше, а человек этот еще и с неплохой заначкой, которая увеличивается с каждым днем. Помни об этом, Джака Хоблин.

— Я запомню то, что захочу запомнить.

— Так пусть её соблазнит сынок какого-нибудь фермера, и чем это кончится, а? Лачугой не лучше свинарника. Я могу дать ей дом, будет пить чай из фарфора, как леди. И вот еще что я тебе скажу. То поле, что можно арендовать около дома доктора Чоука. Его край сбегает вниз прямо к верхней части переулка, на мой задний двор. В следующем году я подумываю взять его. Мне просто нужно...

— Не представляю, откуда ты берешь столько денег, — сказал Джака.

Чарли на мгновение бросил на него пристальный взгляд.

— Да чего уж проще. Деньги всегда идут к деньгам. Начни с малого и умело с ними обращайся, и будут прибавляться, пока дрыхнешь. Но деньгам нужна твердая рука. Это как раз у меня есть. К тому же починка парусов отличается от горного дела. Деньжат поболе приносит. Моя чахотка — это ж просто дар божий, а то бы я до сих пор торчал в шахте и зашибал не больше тридцати или сорока шиллингов!

Джака нахмурил черные брови.

— Интересно, что стряслось с доктором, что он заявился так поздно. Не его дело приходить, когда не просят.

— А ты платишь ему за каждый визит?

— Нет, надо отдать ему должное, чего нет, того нет.

Кемпторн сплюнул на вычищенный пол.

— Ну, будь это мой дом, мне бы такое не понравилось. Неправильно это, что он приходит, когда вздумается, и щупает девчонку за колено. Так дурное и начинается.

— Я думал, ты ему друг, — Джака уставился на Чарли, — он вроде вылечил тебя от чахотки.

— Точно. Ничего не имею против него. Просто говорю, как на духу. Да ведь доктор сам еще мальчишка, а ты же знаешь, что случилось с женой Дэниэла.

Наступило молчание, брови Джаки как шрамы прорезали лоб. Он безо всякого удовольствия посмотрел на Чарли и шагнул в соседнюю комнату, где обнаружил, что Розина сидит на краешке кровати, а Дуайт накладывает ей повязку вокруг колена.

Миссис Хоблин с тревогой глянула на мужа.

Дуайт пребывал в радостном настроении, поскольку наконец обнаружил причину их нежелания позволить ему лечить Розину.

— О, Хоблин, рад, что вы зашли. Миссис Хоблин рассказала мне про мистера Нэя.

— Что? — переспросил Джака.

— Мистер Нэй сказал, что лучше ампутировать ногу. Разумеется, к этому нет никаких оснований. Странное предложение. Пусть повязка на колене остается всю неделю, пока я снова не загляну.

Дуайт закончил работу и встал.

— Да, сэр, — кивнула Розина.

— Не вижу необходимости в вашем приходе, доктор, — не совсем уверенно произнес Джака. — Розина неплохо себя чувствует, ей хорошо и так. Она уже к этому привыкла, поздновато лечиться. Когда она больна, дело другое.

— Розина неплохо себя чувствует, — возразил Дуайт, — но счастливым или здоровым образом жизни это не назовешь. Я не обещаю улучшения, но собираюсь попробовать.

— Когда начинаешь что-то ковырять, иногда выходит больше вреда, чем пользы.

— Не бойтесь, от этого она не умрет, — вспыхнул Дуайт.

— Думаю, лучше оставить её в покое.

— Но вы не вправе отказывать дочери в шансе на надлежащее лечение.

Дуйат наступил Джаке на больную мозоль.

— Кто это не вправе? — закричал он. — Со своим семейством я могу делать всё, что захочу. Не забывайте это, доктор.

— Джака, прошу, — взмолилась миссис Хоблин.

— Попридержи язык, женщина!

— Я не стану! — в кои-то веки набросилась на него Полли. — Доктор Энис делает всё возможное, снимает боль, и моей девочке сейчас лучше, чем когда-либо. Постыдился бы, что так к нему относишься!

Дуайт увидел в дверях Чарли, и мелькнувшее на его лице выражение вызвало у доктора чувство, что парусный мастер наслаждается сценой. По какой-то причине он не хотел, чтобы Розину вылечили. Не потому ли, что шансы на его собственное сватовство уменьшатся?

Дуайт успел вовремя встать перед Джакой, когда тот сделал шаг в сторону жены. Казалось, супруги вот-вот подерутся, но Джака уступил. Как обычно, его гнев оказался недолговечным и вдруг обратился против человека, который рассердил его первым.

— Вон из комнаты, — заорал он на Чарли. — Вот женишься на моей дочери, тогда и заходи, но не раньше!

Тем не менее, когда Дуайт попрощался, он понимал, что прийти еще раз ему разрешили со скрипом, и придется побыстрее показать какой-то результат или признать поражение.

Следующий вторник оказался первым теплым днем задержавшегося лета. Теплые воды наконец-то достигли оконечности Англии, кружившейся в вихре холодных и унылых дней. Даже в семь утра, в тот час, когда Дуайт договорился встретиться с Кэролайн, воздух был теплым и мягким.

Она всегда заставляла себя дожидаться, но на этот раз меньше, чем обычно. Они галопом помчались прочь от ворот Киллуоррена в лучах восходящего солнца, и девушка предложила повернуть на юг, проехаться среди деревьев, давно уже стоящих с набухшими почками, но теперь вдруг покрывшихся яркой зеленью. Кэролайн, похоже, знала дорогу.

Когда они проскакали около четырех миль, она свернула на тропинку, которая привела к лазурной полянке, заросшей пролесками, и сказала:

— Давайте спешимся, Дуайт. Я хочу поговорить, а это не так-то просто верхом.

Дуйат сразу спешился и попытался помочь ей, но Кэролайн проворно, по-мальчишески соскользнула вниз и посмеялась над ним.

— Давайте сядем здесь. Неплохо иногда побездельничать. Или мне так кажется. Похоже, вам всегда необходимо о ком-то заботиться.

— Не всегда. Не сейчас.

Они сели на зеленый пригорок, испещренный кроличьими норами, Кэролайн сорвала пролеску и слегка взмахнула цветком, так что он задрожал.

— Я возвращаюсь в Оксфордшир, Дуайт.

— Когда? — внутри Эниса что-то болезненно сжалось.

— С пятничной каретой. И в понедельник уже припаду к груди дядюшки Уильяма.

— Что сподвигло вас решиться уехать?

— О, я ничего не решала. Дядя Рэй очень зол из-за того, как я обошлась с Анвином, и считает, что лучше меня изгнать.

Дуайт посмотрел на нее. Большие задумчивые глаза сузились от солнца, яркий свет придавал дополнительный блеск темно-зеленым глазам с серыми и ореховыми искорками.

— Не знаю, что и сказать. Я думал... надеялся, что вы останетесь.

— Я тоже на это надеялась.

Над ними запел дрозд.

— Когда вы рассчитываете вернуться?

— По приглашению дядюшки Рэя? О, это весьма сомнительно. Он больше не одобряет ни меня, ни мое поведение. И подозреваю, кто-то сообщил ему о моих утренних прогулках с доктором.

— Тогда понятно, почему дядя хочет вас отослать.

— Почему же? — вызывающе спросила она.

— Если вы так принизили себя, что вас видят с доктором Энисом, и даже без конюха, то первым долгом мистера Пенвенена будет встать между вами и вашей неосмотрительностью.

Кэролайн выбросила пролески.

— Так вы согласны с дядюшкой Рэем. Думаете, меня лучше убрать от греха подальше, пока благополучно не выдадут замуж?

— Будь я вашим дядюшкой...

— Но вы же мне не дядя.

— А каких слов вы от меня ожидали?

Дуайт поднялся.

— Я ожидала, что вы скажете «нет», — Кэролайн снова села, облокотившись о землю

— И мне бы хотелось это сказать. Знаете, Кэролайн, мне не хватает слов, чтобы яснее выразить то, что я...

— Сядьте, Дуайт, мы не можем говорить, если вы расхаживаете взад-вперед.

Дуайт остановился и снова сел немного в стороне от нее, обняв колени руками, хмурый, смущенный, намеренно не глядя на Кэролайн.

— Скажите, Дуайт, я никак не пойму. В вас уживается два человека. Один — сильный, уверенный и нетерпеливый, который столь часто сопровождает вас в комнату больного, второй же — намного моложе, нервный и обидчивый — частенько сопровождает меня на прогулках. Который из них, как вы думаете, беспокоится о Кэролайн Пенвенен, скорбит о её отъезде и думает о ней, когда ее нет рядом?

По лужайке проскакал кролик и быстро нырнул в норку.

— Вопросы всегда адресованы мне. Может, я отвечу на ваши, если вы ответите на мои. Как сильно вас волнует ответ?

— Вы слишком много просите.

— Не более чем вы у меня

— О да, думаю, именно так.

Дуайт смотрел, как девушка расправляет складки на юбке.

— Что ж, хорошо. Я отвечу первым. Во мне живут не два человека, а один — и он постоянно думает о вас, так что ваш образ никогда его не покидает. Однако... не стоит удивляться тому, в чем вы меня упрекаете. Я никогда не имел много денег, а обучение отняло всё, чем я владел. У меня не было времени посещать салоны и поддерживать вежливые беседы. Воспитание же не позволяло наведываться к хорошеньким продажным женщинам. Я общался с женщинами только как с пациентками. И в этом качестве я их знаю хорошо. Поэтому, работая сейчас с людьми, я провожу грань. Если вы придете ко мне с ангиной или больным коленом — вы моя пациентка, и я вас вылечу. Я знаю, что делать, и делаю. И вы считаете меня уверенным. Но стоит нам встретиться в гостиной, и вы превращаетесь из пациентки в женщину, чье настроение и поведение мне не пришлось изучить. Я не знаю правильного рецепта галантности — у меня не было времени этому научиться. Я не знаю, как вам польстить, и если вы надо мной смеетесь — а вы частенько это делаете, то мой язык начинает заплетаться, а когда вы оттачиваете на мне свое остроумие, я чувствую себя полнейшим тупицей. Вот и всё объяснение. Мои чувства к вам не меняются от силы к слабости, они колеблются между надеждой и отчаянием.