Золотой шар - Михаил Белозеров

— Нет-нет, — не поверил Костя, — нет! Я не такой!

Он хотел сказать, что любит своих приятелей, их подруг и жен, и не намерен менять образ жизни. Он даже на всякий случай улыбнулся, но понял, что улыбка вышла натянутой и лживой. А ему вовсе не хотелось становиться причиной плохого настроения Бараско.

— Слышишь? Ты! — Бараско изменился в лице. Он прижал Костю к шершавой стене, и рука его была очень жесткой. — Ты думаешь, что самый умный?! Не перебивай! — крикнул он, приняв отчаянные жесты Кости за протест. А ему просто нечем было дышать. — Ты такой же, как и я. Я видел, как ты схватил оружие. Ты держал его крепче, чем женщину. А падшие женщины тебе нравятся больше, чем все твои рафинированные красотки. Ведь ты положил глаз на Завету, я видел!

У Кости поплыло перед глазами. Он чувствовал, что еще мгновение, и он умрет.

— Мальчики! — позвал кто-то. — Мы вас уже заждались.

— Идем, — ответил Бараско и отпустил Костю.

Наконец-то Костя получил возможность вздохнуть, и воздух подземелья показался ему слаще меда. Еще целую минуту он кашлял и качался, прижавшись к стене, словно пьяный сталкер. А потом встряхнулся и вошел в зал. Нет, решил он, просто так меня не возьмешь!

Здесь пахло алкоголем, ганджем, духами и потом. Сновали ловкие официанты. Я уеду в Москву, и это все забудется, как дурной сон, подумал Костя с облегчением.

— А вот и наш герой! — раздался женский голос.

Костя подсел к столу и тотчас забыл о своем решении. Его понесло. Язык сам собой развязался. Стало легко и просто. Он знал за собой это качество. Если ему понравилась компания, он готов был раскрыть душу.

Бараско взглянул на него и спросил:

— Тебе какая нравится?

Косте нравились обе, но он побоялся признаться в этом. Поэтому сказал:

— Рыжая.

— Рыжей здесь нет, — усмехнулся Бараско, который все-все понимал в этой жизни, но ничего не объяснял.

— Тогда я выберу блондинку.

— Блондинка улыбнулась мне. Возьми брюнетку. Не прогадаешь.

— Хорошо, — согласился Костя и с облегчением вздохнул, потому что Завета ему понравилась с первого взгляда.

— Милый, — сказала она, приблизив губы к его уху, — я ласковая, как котенок.

От этих слов сердце у него упало куда-то в пятки, и для храбрости он выпил на голодный желудок рюмку водки, и впервые понял, какой она может быть вкусной. Водка «пошла», как вода в пустыне, и ему казалось, что нет ничего приятнее этого благородного напитка. А потом он ел шашлык с зеленью и острой приправой и слушал, как бармен за стойкой цокает языком:

— Вай-вай, какой хароший вечер! Панымаешь?!

Народа прибавилось, появились странные фигуры, и все-все они знали Бараско и кричали:

— Привет, друг!

— Здравствуй, генацвале!

— Здравствуй, Штопор! — отвечал Бараско.

— Здравствуй, Хемуль!

— Как дела Гурам?

— Лунин, с меня пол-литра!

— Да помню, помню.

— Салют, Лемур!

Потом все встали и выпили за Купреянова, который попал в проплешину, а что в ней было на самом деле, никто не знал. Может, «аттракт», может, «ведьмин студень», а может, что-нибудь новенькое. Никто ведь не проверял. Остались от Купреянова одни черные сосульки — как говорят сталкеры, и брызги. От человека всегда много брызг остается.

Через полчаса все сталкеры казались Косте прекрасными людьми, и он даже простил Бараско, который обнимал свою блондинку и совершенно не пьянел.

— Не пей много, милый, — сказала ему на ухо Завета и покачала головой. — Все равно тебе за ним не угнаться.

— За кем? — спросил он и обнял ее за талию.

Кожа у нее оказалась нежная, как бархат.

— За кем? — удивилась она и посмотрела на Костю так, что у него сладко ёкнуло сердце. — За Редом Бараско — черным сталкером!

— Он черный сталкер?! — несказанно удивился Костя.

— Да, Ред Бараско — черный сталкер. Он здесь первый парень на деревне.

Костя хотел сказать, что знает его как полицая, но на всякий случай промолчал. Мало ли что. Кто-то ему рассказывал, что черный сталкер вечен, что он арестант, несчастный человек, бродящий из Зоны в Зону, что он меняет имена, что у него больная дочь Мартышка, что он всю жизнь ищет для нее лекарство, но не может найти, и как только он найдет это лекарство, все Зоны закроются. Это сенсация, понял Костя. Эх, связаться бы с редакцией. Такой материал пропадает. Такой материал!

— Костя, вставай! Вставай быстрее! — Бараско тряс его за вихры. — Слышишь?!

Костя поднял голову и тут же уронил ее на подушку. Смятые простыни, голое женское тело. И вообще, какая-то странная комната без окон и с голой лампочкой под потолком.

— Где я? — простонал он.

— Давай! Давай! — тормошил его Бараско. — Опохмеляйся, и уходим. У нас одна минута.

— А что случилось? — спросил Костя заплетающимся языком, ловя губами горлышко бутылки, из которого лезла непокорная пена.

— Шмон! Шмон! — быстро объяснил Бараско, суя ему одновременно одежду и автомат.

Женское тело рядом с Костей встрепенулось.

— Мальчики, дайте и мне…

Завета сделала глоток и стала торопливо одеваться, никого не стесняясь. У нее были большие черные соски. Косте почему-то было стыдно смотреть в ее сторону, пока она не прикрылась.

— Мальчики, я с вами!

Только тогда Костя сообразил, что шмон — это серьезно. Через мгновение он уже прыгал на одной ноге, стараясь второй попасть в штанину. А рубашку и ватник надевал уже на ходу. Потом они убегали, но не наверх, а вниз, в бар. Где-то наверху слышались грубые голоса и крики:

— Эй, дарагой, падажды!

— Да здесь они, здесь! Я задом чую!

— Пацану голову отрэжу и принэсу Сэдоровичу!

— Нет, мошонку выдернем! — веселился кто-то, похоже, Лемур.

От преследователей их отделяло всего лишь пара лестничных пролетов. Бряцало оружие, гремели сапоги. Перепуганный официант ждал с распахнутой дверью.

— Прямо и налево, а потом направо. Но в первый люк не суйтесь, а бегите к последнему.

Наступила тишина. Только их шаги раздавались в гулком коридоре. Где-то лилась вода, и далеко-далеко, казалось, звенел комар.

Костю отчаянно тошнило. Пару раз он пытался освободить желудок, но там ничего не было. Бараско уходил все дальше и дальше. Только Завета возилась с ним. Из его молодого организма лился лишь один желудочный сок.

— Ну давай, дружок, ну давай быстрее!!! Давай автоматик, давай!

Но Костя автомата не отдавал, а твердил:

— Не надо… не надо… я сам.

Ему было стыдно, что с ним возятся, как с маленьким больным ребенком.

Неожиданно потянуло сквозняком, и тогда он сгруппировался и побежал, правда, его мотало от стены к стене. Бараско терпеливо ждал их у самого последнего люка.

Они поднялись на один этаж и побежали снова. На развилке Завета вдруг остановилась:

— Я пришла, — она показала в сторону коридора, убегающего в темноту. — Там мой дом.

— Прощайтесь быстрее, — сказал Бараско, потому что Костя счел нужным расстаться с Заветой по всем правилам любовного этикета, то есть обнимался, целовался, как привык в своей Москве.

— Ну все, все! — Завета оттолкнула Костю, косо взглянув на злое лицо Бараско.

— Мы еще увидимся? — спросил он, как показалось ему, очень пошло и банально, к тому же мешал Бараско.

— Не знаю, — сказала она, все больше раздражаясь. — Иди же, иди!

Костя поплелся вслед за Бараско. Сердце его разрывалось. Ему казалось, что все кончено, что у него никогда не будет такой женщины, как Завета, что только с ней он может испытывать бесконечное счастье и блаженство.

— А ну давай колись! — вдруг сказал Бараско, когда они отошли с десяток шагов и остановились под фонарем.

— В смысле? — переспросил Костя.

— Как ты думаешь, почему они за нами гонятся?

— Понятия не имею!

— А я имею! — одернул его Бараско. — А ну подними руки!

— Зачем? — удивился Костя.

— Ну подними, подними!

Пришлось Косте подчиниться. Рука Бараско уверенно полезла в правый карман телогрейки и замерла.

— Достань сам! — глядя в упор, велел Бараско.

— Что достать?

— То, что у тебя в кармане!

— Там ничего нет. Старый носовой платок.

— А ну достать!

Костя сунул руку в карман и нащупал какой-то предмет, а когда достал его, то едва не уронил на пол. Это был знаменитый хабар Бараско, камень судьбы. На этот раз он, как каракатица, окрасился в зеленый цвет.

— Как он у тебя оказался?! — грозно спросил Бараско.

— Понятия не имею… — ответил Костя, едва не плача. — На… возьми… это же твой камень…

— Ты что, спятил? — удивился Бараско.

— Я ничего не понимаю, — сказал Костя растерянно.

— А эта?.. — Бараско мотнул головой в ту сторону, куда ушла Завета. — Вы в сговоре?

— Да ты что?! В каком сговоре? — возмутился Костя.