Репо (ЛП) - Гаджиала Джессика

— Ты видел, как Фокс загоняет ее в угол, когда застает одну? — спросил Рейн, зная, что я это видел, зная, что очень мало проскальзывало мимо меня. — А то, как Лось постоянно лезет в ее дела? Видел, как на нее глазеют старожилы? — Он помолчал, покачал головой и посмотрел на свои ноги. — Я не говорю, что могу гарантировать безопасность моих братьев, Репо. Это не та жизнь, которой мы живем. Некоторым из нас причиняют боль. Некоторых из нас убивают. Это выбор, который мы делаем, когда присоединяемся. Но я могу утешить своих людей тем, что под этой крышей они в безопасности друг от друга. Я не могу дать это Мейз. Как бы мне ни хотелось думать, что все мои люди хороши, имеют моральный компас и никогда не перейдут эту черту, я не могу этого обещать. У нас у всех есть тьма, и черт меня знает, если бы кто-нибудь из старожил не натворил какого-нибудь ужасного дерьма под руководством моего отца. Особенно для женщин, которым, как мы все знаем, эти мужчины не придавали большого значения. Я точно знаю, что в те дни не одна или две сучки из клуба подверглись жестокому обращению. Я знаю, что она не клубная шлюха, и я знаю, что она, по крайней мере, в какой-то степени способна позаботиться о своем дерьме, Репо, но дело в том, что… она маленькая, она не такая сильная, и она в меньшинстве. Я мог бы попытаться установить закон и угрожать мужчинам, но это было бы проблематично…

— Потому что ты выбираешь правильных кандидатов, а не исправление членов, — предположил я.

— Это, да, и потому, что даже это не является гарантией. Они напиваются, становятся злыми и глупыми. Что-то может случиться. И хотя последствия будут, блядь, быстрыми и, блядь, необратимыми, это не устранит ущерб. Я не могу иметь это дерьмо на своей совести, Репо. И ты тоже не можешь. Ей здесь не место. Чем скорее она поймет это, поймет, что мы делаем это не для того, чтобы быть придурками, а в ее интересах, тем лучше.

И снова я понял его точку зрения.

В этом нельзя было отрицать логику.

Старухи, они были защищены из-за необходимости уважать ваших братьев. Никто даже не взглянул бы на Саммер, Ло или Джейни искоса, опасаясь, что их мужчины выколют им глаза.

У Мейз не было такой защиты.

Если кто-то требовал от женщин слишком многого, получал отказ от одной из сук или был больным ублюдком, которые любили драку, любили брать то, что не было свободно предложено, Рейн был прав… не было никакого способа обещать, что этого не может произойти. И хотя будут последствия, он также был прав в том, что это не уберет ущерб. Мейз придется иметь дело с тем, что произойдет.

Я видел, что Рейну хотелось бы иметь возможность безоговорочно доверять всем своим людям. И хотя он доверял тем, кого назначил сам: Кэшу, Волку, мне и примерно трем или четырем другим парням… Он ничего не мог поделать с другими мужчинами, теми, кто был рядом, когда он еще не был на ногах. Он не мог выгнать их из-за того, на что они могли быть способны. И поскольку он не мог этого сделать, он не мог сказать Мейз, что она в такой же безопасности, как и любой другой мужчина.

Это было неправильно.

Это было несправедливо.

Это отстойно.

Но все было именно так.

— Вылечи ее, — ворвался в мои мысли Рейн. — И тогда вытащи ее отсюда. Чем скорее, тем лучше.

С этими словами Рейн оставил меня наедине с Мейз.

Каждые несколько часов я приводил ее в сознание достаточно, чтобы всунуть в нее какие-нибудь жаропонижающие и обезболивающие лекарства, прежде чем она снова теряла сознание. Она не ела. Она почти не пила. И к тому времени, когда я вошел и открыл эту дверь на шестнадцатом часу, я серьезно волновался, что мне придется завернуть ее и тащить в больницу, чтобы влить в нее немного жидкости. Но я вошел, чтобы найти ее на кровати, несколько настороженную, и я почувствовал, как мне стало немного легче.

Ее лихорадка все еще была, поэтому я потащил ее в ванную и уложил в ванну. Усталая, слабая, больная и несчастная, ее защита, которую она носила как непроницаемый щит, ускользнула. Как только она закончила бороться со мной в воде, она свернулась калачиком на боку, ее рука держалась за мою, когда она потеряла сознание. Она мирно проспала полчаса, пока я трижды пытался слить воду и снова наполнить ее горячей водой, пока ее кожа не перестала быть огненной. Но даже после этого я оставался с ней еще двадцать минут, поглаживая рукой ее бок или ее длинные фиолетовые волосы.

Видите ли, проблема была в том, что мне чертовски нравилась Мейз.

В моем образе жизни, в нашем образе жизни, было легко начать рассматривать женщин не более чем как куски задницы. Для таких мужчин, как я, которые проводили большую часть своего времени в клубе, большинство женщин, с которыми мы вступали в контакт, были клубными шлюхами, поклонницами байкеров, женщинами, которые просто хотели трахнуть плохого парня. И хотя в последние годы, с появлением Ло и Джейни и их собственного бренда гендерного насилия, их было недостаточно, чтобы внести большие изменения в образ мышления каждого.

Постоянно находясь рядом с Мейз, когда она работала в лагере почти без сна и делала все, что каждый из членов клуба просил ее сделать, включая: заправку напитков, приготовление ужина, уборку простыней, мытье полов, смену телевизионных каналов, чистку байков и доставку гребаных дротиков, и делала это без единого жалобного стона, было легко подумать, как сексуально иметь рядом сильную женщину.

Однако послушание не означало, что она была кроткой. Отнюдь нет. Я не мог пройти мимо группы кандидатов, не услышав, как она сказала какой-нибудь остроумный, хорошо продуманный подкол одному из мужчин, делая это в основном в добродушии по отношению к Дюку и Ренни, пренебрежительно по отношению к Фоксу и злобно по отношению к Лосю. И хотя она была чрезвычайно осторожна, чтобы никогда не проявлять неуважения к пришитым членам, в ней чувствовался вызов, тихий бунт. Черт, я даже слышал, как она ответила на требование самого Рейна с острым языком, но огромной, фальшивой улыбкой, которая делала невозможным призвать ее к ответу за ее поведение.

И несмотря на то, что она держалась подальше от любых физических стычек между членами и ее коллегами-кандидатами, я однажды поймал ее, когда она боролась с Ренни во дворе ночью, и будь я проклят, если она не победила его дважды.

Кем бы ни была Мейз, каким бы ни было ее прошлое, было ясно одно: у Мейз была какая-то подготовка. И это был не просто уроки самообороны в местной пожарной части. Это было не только солнечное сплетение, ступня, нос и пах. Ренни двинулся, чтобы схватить ее сзади, и в мгновение ока оказался над ее плечом и на земле. Она предвидела его приближение еще до того, как он пошевелился. Она блокировала, отклоняла, затем продвигалась сама. И она делала это с какой-то отработанной легкостью, которая заставила меня задуматься, может быть, она росла с какими-то боевыми искусствами.

Было чертовски жаль, что ей придется уйти, потому что, если быть совершенно честным, она бы отобрала патч у Фокса или Лося с большим, большим отрывом.

У Дюка было место, потому что у Дюка были какие-то секреты. У него была информация, которую мы очень ценили. Он вел такую жизнь, которая означала, что у него абсолютно не было детства, каждое мгновение его жизни на Земле было посвящено тяжелой работе, дракам, крови, деньгам, бизнесу и уклонению от полиции.

Ренни получил место, потому что, хотя он был молод и, возможно, слишком расслаблен для типичного байкера, он был умным. Судя по всему, у него не было нормального воспитания. На первый взгляд в его родителях не было ничего даже слегка криминального. На самом деле, они оба были действительно известными психологами в штате Мэн, откуда он был родом. Что, вероятно, объясняло его способность быстро и точно читать людей. Но в его доме творилось какое-то темное, извращенное, ужасное дерьмо, и когда ему было семнадцать, он сбежал и оказался на побережье Навесинк, попал в суровую толпу, узнал о Приспешниках и захотел присоединиться. Мы все были готовы выгнать его, пока он не пробыл в лагере около недели. После этого, что ж, стало ясно, что он был на быстром пути к патчу.