Тайная война Разведупра - Михаил Ефимович Болтунов

Однако диверсанты выдали себя. Во дворе поднялся шум, зазвучали выстрелы. Хаджи приказал группе отходить. На всю операцию ушло не более получаса.

У белых был сильный переполох. В ауле стреляли до утра. А партизаны к тому времени ушли. Группа в полном составе возвратилась в отряд. Командир поблагодарил диверсантов с успешно проведенной операцией.

Так начиналась военная юность Хаджи-Умар Мамсурова.

В 1921 году он уехал учиться в Москву, в Коммунистический университет трудящихся Востока, и, казалось, теперь его жизнь далека от армии. Но судьба распорядилась по-иному.

Через полтора года его вызвали в Главное политическое управление РККА и направили в распоряжение Революционного военного совета Северо-Кавказского военного округа, предварительно предоставив отпуск.

Приехав во Владикавказ, Хаджи погостил несколько дней у дяди Саханджери, который уже был председателем Совета народных комиссаров Горской АССР, и отправился в родную станицу Ольгинскую к отцу-матери, братьям, сестрам.

В Москве он очень скучал по родным местам. А когда из окна поезда увидел снежные горы, стремительно несущийся Терек, не сдержал слез.

Война на пороге родного дома

Хаджи Мамсуров отдыхал в родной станице, когда стало известно, что в середине мая на праздник объединения народов Горской АССР приедет сам всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин.

Празднование должно было проходить в красивом месте, у реки, между осетинским селением Ольгинское и ингушским аулом Ба-зоркино. Собирались приехать представители разных народов — дагестанцы, осетинцы, ингуши, чеченцы, кабардинцы, ногайцы, балкарцы, карачаевцы, черкесы.

Однако праздник этот был не всем по душе. На Северном Кавказе неспокойно, в горах и в дальних аулах еще скрывались остатки белогвардейских формирований. Они делали набеги в долины, убивали руководителей партийных и советских органов, солдат и командиров Красной армии. Шла отчаянная борьба.

Ранним утром в день приезда Калинина в Ольгинскую пришла тревожная весть. Крупная банда белоказаков спустилась с гор и готовится к нападению на всесоюзного старосту и его окружение.

Времени на раздумье не было. Хаджи Мамсуров, собрав десяток местных комсомольцев, вооружившись, на лошадях выехал к предполагаемому месту засады.

Он хорошо знал местность в окрестностях родного села и не ошибся. Именно здесь, на повороте горной дороги, в камышах, белые строили засаду.

Как только группа Мамсурова углубилась в заросли, по ним открыли ружейный огонь. Ольгинцы ответили залпом и, рассредоточившись, двинулись вперед.

Вскоре белоказаки не выдержали напора группы Мамсурова, стали отходить. Ольгинцы бросились в погоню.

На поле боя бандиты оставили два трупа и несколько убитых лошадей.

Из группы Мамсурова, к счастью, никто не пострадал. Не повезло только самому Хаджи. Он был ранен в ногу. Рана долго не заживала, его отправили в больницу.

Навестить Хаджи приехали руководители Горской республики во главе с дядей Саханджери Мамсуровым. Его благодарили за героизм и мужество и в подарок привезли «красные революционные шаровары», взамен изорванных во время преследования банды.

На вопрос Хаджи, знает ли Михаил Иванович, что он был ранен из-за него, председатель Совнаркома республики Саханджери Мамсуров долго заразительно смеялся: «Ну что ты, Хаджи, не могли же мы ему рассказать о банде и испортить праздник». И. подмигнув своим соратникам, сказал: «Ведь ты чуть не испортил праздник».

А Хаджи и вправду чувствовал себя немного виноватым. На праздник не попал, Калинина не увидел, да еще выбыл из строя на три месяца. Хорошо, что в штаб Военного округа сообщили, а то вообще признали бы дезертиром.

Кстати говоря, Хаджи Мамсурову еще придется близко столкнуться с Михаилом Ивановичем Калининым.

В 1928 году его, военного комиссара Отдельного Дагестанского кавалерийского дивизиона, вызовут к себе командующий войсками округа И. Белов и член Реввоенсовета С. Кожевников. Будет поставлена задача: из лучших воинов отобрать эскадрон, совершить марш в район крепости Гуниб и организовать охрану этого района.

В селение Гуниб должен прибыть на отдых председатель ЦИК СССР М.И. Калинин. Мамсуров получил приказ всюду лично сопровождать Михаила Ивановича и охранять, что, собственно, и сделал.

Он сопровождал его каждый день на прогулках на вершину горы Гуниб, по аулу, в беседах с кавалеристами, которые любил вести Калинин. Для молодого командира встречи с председателем ЦИК были школой посерьезнее любой академии.

Они часто оставались наедине, и Калинин вдруг неожиданно спрашивал: «Как строить новую жизнь в селе, Хаджи?» Трудные задавал вопросы Михаил Иванович и очень интересно на них отвечал.

Позже Мамсуров скажет, что «за время пребывания с Калининым я окончил настоящий университет».

После выздоровления Мамсуров прибыл в штаб округа в Ростов-на-Дону. Его направили начальником курса в окружную Военнополитическую школу.

Однако он чувствовал нехватку военных знаний и напросился подучиться. Просьбу удовлетворили. В мае 1924 года Хаджи окончил обучение и сдал экзамены за полный курс Военно-политической школы.

И вновь в отпуске в родном селении он столкнулся с гражданской войной. Вот как о том времени вспоминал сам Хаджи-Умар Мамсуров: «У меня на курсе было два приятеля, молодые ребята, прошедшие гражданскую командирами взводов — Леня Карнач и Арон Зак.

По окончании всем нам выдали новое обмундирование, дали месячный отпуск. И я уговорил их отправиться ко мне в Ольгинское. Приехали в село. Леня и Арошка сразу окунулись в работу Ольгин-ской комсомольской организации, были в восторге от наших ребят.

Секретарем комсомольской организации был мой двоюродный брат Каспулат (Чопа) Мамсуров. У Карнача, Зака и Чопа завязалась искренняя дружба. Чопа обладал даром природного вожака молодежи и был общим любимцем.

Однажды вечером, когда мы сидели на камнях на краю улицы, подъехал верхом на лошади Чопа и сказал, чтобы шли домой. Там собралось много гостей отметить рождение моего сына. Посидите, мол, погуляйте, потанцуйте.

Сам сказал, что напоит коня и присоединится к нам.

Мы с братом Бимбулатом пошли в магазин, чтобы купить сигарет для гостей. Но не успели дойти, как услышали несколько выстрелов со стороны реки.

Выстрелы в ту пору были не редкость, но мы сразу почувствовали неладное и бросились к реке, к водопою. Прибежали и нашли на берегу раненого Чопу. Наклонившись, я стал спрашивать его, кто в него стрелял. Он что-то хотел сказать, поднял руку, прикусил палец и лишь помотал головой.

Так Чопа умер у меня на руках. На его груди я обнаружил три пулевых ранения.

На другой день мои приятели Леня и Арошка пришли к моей матери, попросили у нее прошения, сказали, что они очень ей благодарны, но в такой дикой обстановке оставаться не могут и уезжают. Она стояла и молча плакала.

Я отвез их обоих на арбе во Владикавказ, посадил на поезд. С тех пор мы больше никогда не виделись.

А когда возвращался обратно