Междумир - Нил Шустерман

— И как они только держатся? — спросил он. — Такие высокие! Почему они не падают?

Алли не была плаксой, однако, как выяснилось, она плакала по крайней мере раз в день с момента своего прибытия в Междумир. Иногда слёзы вызывало осознание того, как резко переменилось её существование; в другое время — глубокая тоска по родным и близким. Но сегодня она расплакалась совсем не поэтому. Слёзы сами собой полились из глаз.

— Да что это с тобой? — недоумевал Любисток.

Ну как ему объяснить?

Она не была даже уверена толком, почему плачет. Были ли это слёзы радости оттого, что это место оставило по себе неувядающую память, обеспечившую ему вечное пребывание здесь, в Междумире? Или оттого, что вид башен напоминал о потерях, понесённых в тот страшный день, когда здания умерли ужасной, насильственной смертью и перенеслись сюда из мира живых? Столько душ отправилось туда, куда уходят все, когда их время ещё не пришло...

— Так нельзя, — проговорила Алли. — Дети не должны играть здесь. Это... это всё равно что плясать на могиле.

— Нет, — возразила Мидоу. — Это то же самое, что возлагать цветы на могилу. Мэри говорит: чем больше радости мы приносим в это место, тем больший почёт мы ему оказываем.

— А кто такая эта Мэри? — спросил Ник.

Мидоу покусала губы, соображая, как бы получше объяснить.

— Мэри — она... ну вроде как шаман, что ли. Духовный лидер. Называй, как хочешь, но она очень много всего знает, так что, можно сказать, заправляет здесь всеми делами.

Лифт резко остановился, и двери разъехались. Оказывается, они поднялись на самый верх, на обзорную площадку: у узких и высоких — от пола до потолка — окон стояли телескопы с прорезями для монет. Но всё остальное подверглось переменам — в соответствии с нуждами импровизированного детского приюта. Здесь, как и внизу, на площади, было полно Послесветов — кто слонялся из угла в угол, кто играл, а кто просто сидел в ожидании, что вот-вот с ними случится что-нибудь интересное. Алли так и не могла пока решить, было ли происходящее здесь кощунством по отношению к священному месту или всё же наоборот — присутствие детей каким-то образом способствовало его возрождению и обновлению.

Направляясь через весь этаж на северную сторону, они прошли мимо небольшой столовой со стойкой, где когда-то торговали пиццей и жареными сосисками. Прилавок был закрыт, сразу видно, что там уже давно никто ничего не готовил и не продавал. Однако за каждым столом сидели ребятишки и ели то, что выглядело как крошечные кусочки торта.

— Не может быть, — промолвил Любисток. — Они едят! С какой это стати они едят?

Мидоу улыбнулась.

— Мэри выменяла именинный торт у какого-то Искателя и разделила его на всех мелких.

— Но нам же не надо есть, — озадаченно сказал Любисток.

— Не надо. Но это же не значит, что мы не можем! Тем более, когда попадается призрачная хавка.

— Призрачная хавка? — поразился Любисток. — А такое бывает?

Ник покачал головой:

— Ты тут торчишь уже почти сто лет и не знаешь, что бывает призрачная еда?

Любисток сделался похож на ребёнка, опоздавшего на автобус в Диснейленд.

— Мне никто никогда об этом не рассказывал.

Зрелище ребятишек, наслаждающихся тортом, напомнило Алли, что она ужасно голодна. Она знала, что так же как и в случае со сном, чувство голода в конце концов заглохнет, вопрос только — когда. Если бы торт достался ей, уж она-то не стала бы делиться им с кем попало. Ну, может быть, только с Ником и Любистком, но не со всей этой оравой мелюзги.

— Вы от Мэри протащитесь, — сказала Мидоу. Алли вынуждена была признать — выражения хиппи-девицы вполне соответствовали её манере одеваться, и Алли это, можно сказать, нравилось.

Северная половина этажа была отделена от основного помещения построенной на скорую руку стеной. Должно быть, личная резиденция Мэри.

Худенький, небольшого роста мальчик с кудрявыми светлыми волосами стоял у двери. Охрана, пусть и от горшка два вершка.

— Зелёныши, пришли познакомиться с Мэри, — объявила Мидоу.

— Зелёныши! — с интересом откликнулся кудрявый. — Уверен, мисс Мэри примет их сразу же!

— Ну, вот и клёво. Чао! — Мидоу махнула рукой на прощанье и упорхнула.

— Забавная, правда? — сказал кудрявый страж. — Мидоу не упустит случая посмеяться. — Он протянул руку для пожатия. — Моё имя Страдивариус, но все зовут меня просто Вари. Пойдёмте, я представлю вас мисс Мэри.

Мебель в личной резиденции мисс Мэри была весьма разношёрстной — как и обитающие здесь детишки, она, видимо, попала сюда из различных мест и времён. Она играла яркими красками и была твёрдой на ощупь. Похоже, Мэри отличалась талантом заграбастывать себе всё, что переходило в Междумир.

Увидев новеньких, Мэри плавной, грациозной походкой пошла им навстречу. Алли никогда не судила людей по одёжке — достаточно и того, что снобы в школе частенько критиковали её собственный гардероб — но на платье Мэри нельзя было не обратить внимания: насыщенно изумрудного цвета, бархатное, с белыми кружевными манжетами и воротничком, оно сидело так плотно, что непонятно, как ей удавалось двигаться.

— Похоже, ты умерла, направляясь на свадьбу, — сказала Алли. На этот раз Ник не закатил глаза — он двинул её локтем в ребро.

— Нет, — сказал он. — Это я умер по дороге на свадьбу.

Мэри неотрывно смотрела Алли прямо в глаза.

— Невежливо отпускать комментарии насчёт того, кто и как совершил переход.

Алли почувствовала, как жар прилил к щекам. Удивительно — она ещё способна краснеть от смущения. Но Мэри тепло взяла её за руку.

— Не надо смущаться, — сказала она. — Я не имела в виду уязвить тебя. Никто здесь и не ожидает, что вы знаете правила, ведь вы же новенькие. — Она обратилась к Любистку и Нику. — Вам придётся многому научиться в вашей новой жизни, и пока не освоитесь, вы не должны стыдиться ошибок.

— Я не новенький, — буркнул Любисток, не смея встретиться с Мэри взглядом.

— Здесь ты новенький, — возразила она с чарующей улыбкой, — поэтому тебе разрешается чувствовать себя как хочешь — новеньким или не очень, как нравится.

Ник не мог глаз отвести от Мэри. Он попал к ней в плен в то самое мгновение, когда впервые увидел её. И дело не только в красоте — Мэри блистала элегантностью, а её манеры были так же бархатно-мягки и изящны, как и платье.

Каждый представился, и когда Ник пожал Мэри руку, она улыбнулась. Он проникся твёрдым убеждением, что эта улыбка предназначена только ему одному. Правда, рассудок попытался внушить что-то другое, но Ник упорно отказывался верить, что так Мэри улыбалась всем и каждому.

— Должно быть, вы устали после такого далёкого путешествия, — сказала Мэри, поворачиваясь и ведя их за собой в глубину апартаментов.

— Мы не можем устать, — возразила Алли.

— По сути, — отозвалась Мэри, — это всеобщее заблуждение. Мы можем устать, и даже не просто устать, а выбиться из сил. Но обрести их нам помогает не сон, а общение с друзьями.

Алли скрестила руки.

— Ой, я тебя умоляю!

— Нет, — вмешался Вари, — это правда. Мы черпаем силу друг у друга.

— А как же тогда Любисток? — спросила Алли. Тот как раз приклеился к окну: открывавшийся оттуда вид совершенно очаровал его, и ни на что другое он не обращал внимания. — Сотню лет он был один, а энергии у него хоть отбавляй.

Мэри уверенно, ни на секунду не задумавшись, ответила:

— Значит, он нашёл чудесное место, полное любви и жизни.

Конечно, она была права. Лес, в котором жил Любисток, служил заботливым опекуном своему обитателю.

Алли не могла разобраться, как ей относиться к этой «мисс Мэри». Девочка терпеть не могла всезнаек, но в данном случае, казалось, у Мэри действительно имелся ответ на любой вопрос.

— Мы превратили верхние этажи башни в жилые помещения, но большинство из них по-прежнему пусты. Вы можете сами выбрать, где жить.

— А кто сказал, что мы собираемся здесь жить? — осведомилась Алли.

Ник опять толкнул её локтем в бок, на этот раз посильней.

— Алли, — процедил он сквозь зубы, — в этом мире отказываться от приглашения невежливо. Да и в любом другом тоже, если уж на то пошло.

Но даже если Мэри и была оскорблена, она ничем этого не выказала.

— Считайте это остановкой на отдых, если вам так больше нравится, — сердечно сказала она. — Привалом на пути туда, куда направляетесь.

— Мы никуда не направляемся, — сказал Ник с улыбкой — как ему казалось, очаровательной, но на самом деле совершенно дебильной. Он, похоже, впал в глубокую прострацию.

Алли была готова надавать ему оплеух, чтобы вернуть остекленевшему взгляду Ника хоть какое-то подобие осмысленности, но сдержалась.

— Мы идём домой, — напомнила она ему.