Сакральный знак Маты Хари - Мария Спасская

– Поехали, все купим. И кольцо с рубинами и бриллиантами, и браслет, и серьги.

Девушка подскочила с кровати и, радостно смеясь, кинулась на шею имениннику.

– Как странно получается! – целуя именинника в свежевыбритые щеки, выдохнула она. – У тебя день рождения, а подарки получаю я!

– Ничего странного, – смущенно отмахнулся Маслов. – Знаешь, как в добром старом мультике?

И он хрипло пропел, подражая волку из «Ну, погоди!»:

– Лучший мой подарочек – это ты!

И уже другим, обычным голосом спросил:

– Омлет на завтрак будешь?

– Я кофе выпью, – откликнулась Викуся.

Чтобы лишний раз не встречаться с Ниной Федоровной и не ловить на себе ехидные взгляды матери, Маслов спустился на кухню и попросил экономку принести завтрак в кабинет.

– Да, конечно, – приветливо кивнула улыбчивая Светлана, отставляя в сторону чашку с недопитым чаем. Заговорщицки переглянулась с поварихой Натальей, застывшей у плиты, нырнула под стол, вытащила бумажный пакет с надписью «Поздравляю!» и, моргнув Наталье, с вдохновением запела: – С днем рождения вас!

Повариха тут же напористо подхватила:

– Поздравляем мы вас! С днем рождения, с днем рождения, Константин Вадимыч, с днем рождения вас!

– Спасибо, девочки, – прочувствованно произнес Маслов, принимая подарок. – Очень, очень тронут.

Наталья служила в доме Масловых немногим меньше года, готовила поистине великолепно, и даже привередливая Нина Федоровна по большей части бывала ею довольна. Именно повариха и привела в дом Светлану, когда после скандала с гусями и курами уволилась предыдущая экономка. Выйдя на пенсию, привыкшая к активной жизненной позиции, Нина Федоровна решила завести домашнюю живность. Она заказала вольеры, съездила на ферму и привезла по десятку гусят и цыплят. Малышей поселила в загончики и на этом сочла свою миссию оконченной. Остальные заботы о птичнике она возложила на плечи экономки. Но прислуга взбрыкнула, заявив, что устраивалась в приличный дом, а не на ферму, и тут же получила расчет. А уже на следующий день в доме появилась Светлана.

Светлана оказалась расторопна, добросовестна, прекрасно справлялась с птицами, и, надевая по утрам отлично выглаженные свежие рубашки, Маслов ловил себя на мысли, что с новой экономкой жизнь стала гораздо комфортнее. А теперь вот еще и подарок на день рождения. Несомненно, инициатива исходила от Светланы, ибо за время своего пребывания в доме поварихе ни разу не пришла в голову мысль поздравить хозяина ни с одним праздником. Маслов кинул внимательный взгляд на закипающие на плите кастрюли, перевел глаза на высящуюся на столе груду подготовленных к дальнейшей обработке продуктов для вечернего банкета и, довольный, помахивая бумажным пакетом, отправился в кабинет.

Поедая яичницу, Маслов листал подарок – роскошно изданный альбом по искусству Древнего Востока, показывая Викусе наиболее примечательные иллюстрации. Девушка пила кофе и внимательно слушала, мило склонив к плечу кудрявую белокурую головку и закусив белыми зубками пухлую нижнюю губу. Иногда она довольно удачно проводила аналогии между музейными редкостями и экспонатами коллекции Маслова, и Маслов в который раз подумал, что Викуся не только красива, но и умна. И заслуживает всего самого лучшего. В первую очередь того, чтобы стать его женой.

До Москвы доехали менее чем за полчаса, мчась на «Лексусе» по выделенной полосе для пассажирского транспорта с риском нарваться на штраф, зато объезжая вязкую пробку. Денег на штрафы Маслов никогда не жалел, считая, что правила придуманы для того, чтобы их обходить, а в такой день и подавно не хотел толкаться среди ползущих с черепашьей скоростью неудачников. Оставив машину на платной парковке, они с Викторией вышли к зданию Почтамта и двинулись по Чистопрудному бульвару, потом свернули в переулок и так шли, взявшись за руки, до Грибоедовского ЗАГСа.

Заполнение бланка заявления много времени не заняло, и новоявленный жених повез Викторию по магазинам. В дорогих бутиках он, не скрывая, любовался порывистыми движениями своей невесты, ее по-детски восторженными восклицаниями при виде понравившейся вещи и, ловя на себе насмешливые взгляды продавщиц, не испытывал ни малейшего раздражения, а только безмерное счастье. Остаток дня невеста провела в косметическом салоне, а Маслов умиротворенно дремал в холле, ожидая, когда из его и без того красивой девочки сделают богиню.

В Загорянку подъехали ближе к вечеру. На вымощенной площадке перед домом уже стояли автомобили гостей. Приглашенных было немного, только самые близкие люди. Дожидаясь приезда именинника, они прогуливались с бокалами в руках по лужайке перед домом, а Нина Федоровна развлекала гостей светской беседой. Ее раскатистый бас гремел над поляной, как иерихонская труба. Нина Федоровна ходила от одного гостя к другому и, презрительно щурясь, насмешливо говорила:

– Хочу сразу предупредить, чтобы не стало для вас неожиданностью. Мой сын женится на невесте Максима.

Гости сокрушенно качали головами, делая вид, что верят, однако большинство из них думали, что старуха не в себе, и только правая рука и заместитель Маслова, Григорий Небаба, с удивлением переспросил:

– Как вы сказали, Нина Федоровна? Константин женится на Виктории?

– Да, Григорий Васильевич, не зря говорят – седина в бороду – бес в ребро, – по-лошадиному фыркнула старуха, почувствовав заинтересованного слушателя. – Вы же знаете, как Костик неопытен с женщинами. В тридцать лет его окрутила прыткая фанатка, прошло еще тридцать лет, и ничего не изменилось – моего сына снова взяла в оборот беспринципная особа.

Они стояли перед искусственным прудом с ручными карпами коэ, высовывающими пучеглазые головы из воды в надежде на подачку, и со стороны могло бы показаться, будто Нина Федоровна сердится на собеседника. Низенький круглый Григорий Небаба со склеротической сеткой на лиловых щеках и прокуренными до желтизны седыми усами был ровесником ее сына, но выглядел, словно муж Нины Федоровны.

– С чего вы взяли, что Виктория беспринципна? – привычно закуривая, удивился Небаба. Переспрашивать и подвергать все сомнению – это был его жизненный принцип. В советские времена Григорий Васильевич занимал ответственный пост в Министерстве физической культуры и спорта, знал все ходы и выходы, и бывший хоккеист сделал его своим замом только потому, что Небаба был способен выйти сухим из любой затруднительной ситуации. Доказательством тому служило его свое-временное заявление об уходе по собственному желанию, а не отставка за взятки или, не приведи господи, заключение под стражу. Как и Константин Маслов, Григорий Васильевич не был женат, и это сближало коллег, делая почти что приятелями.

– А вы считаете по-другому? – снова фыркнула Нина Федоровна. – Помилуйте, может ли порядочная девушка войти в приличный дом невестой сына, а замуж выскочить за отца? Куда уж дальше? Между нами говоря, я считаю, что за разврат нужно наказывать. Ведь как раньше было? На Руси потаскух мазали дегтем и вываливали в перьях. А на Востоке забивали камнями.

– Вы считаете, такие меры оправданны?

– Еще как! Я бы своими руками таким отщепенкам головы откручивала.

– Даже не знаю, что вам на это сказать, – замялся Небаба, пуская дым сквозь желтые от никотина усы, в попытке избежать неприятного разговора, бочком-бочком пятясь в заросли жасмина.

Нина Федоровна не собиралась менять тему беседы и тут же нашла замену беглецу. Вскоре ее раскатистый голос звучал с противоположной стороны лужайки, где толпились члены комитета ветеранов спорта, пришедшие поздравить руководителя.

– Я очень беспокоюсь за Максима, – громогласно жаловалась она. – Вы же знаете, какая у мальчика наследственность по материнской линии. Лариса употребляла наркотики и не отказалась от этой пагубной привычки даже во время беременности. Мне неприятно об этом говорить, но мой внук – латентный наркоман. Такие люди неадекватны. Узнав о предательстве Виктории, мальчик может сорваться с катушек и учинить любую глупость. Я врач с многолетним стажем, я знаю, о чем говорю.

Всем, кто был вхож в дом Масловых, бросалось в глаза негативное отношение старухи к Максиму. Внука бабка не любила и даже не скрывала этого. На фоне послушного рослого Костика, достигшего в спорте небывалых высот и поднявшегося довольно высоко по социальной лестнице, своевольный невысокий Макс казался ей жалким недоразумением. Внук не был приспособлен ни к какому серьезному спорту, занимаясь какими-то невнятными восточными единоборствами, не обладал слухом и голосом, не любил рисовать, предпочитая сутками торчать в Интернете, общаясь, по выражению Нины Федоровны, с такими же никчемными человекоподобными особями, как и он сам. А после того, как Максим отказался поступать в медицинский, сделав выбор в пользу факультета филологии, Нина Федоровна окончательно убедилась в его душевном нездоровье.