Красный Ярда - Георгий Гаврилович Шубин

— Конечно, можно и на сеновале переночевать, но мне как-то неловко…

— Я люблю спать на сене.

Они забрались на сеновал Ферешей по лесенке, приставленной к слуховому окну. Ярда уютно расположился на душистом сене. Янош собирался спуститься, когда Ярда сказал:

— А ваш отец не будет сердиться, что здесь ночует бродяга?

— Что вы, — отозвался Янош, — какие пустяки! А кроме того, ему сейчас не до этого, он занят политикой. Если бы не ночь, я кое-что рассказал бы вам, но сейчас пора спать.

— О политике я готов слушать когда угодно, — ответил Ярда.

Зашуршало сено, скрипнули доски — и возле Ярды очутился Янош: видно, ему не терпелось поговорить с кем-нибудь об отце. Ярда предложил:

— Давайте говорить «ты», хорошо?

— Хорошо! — обрадовался Янош. — А теперь о политике. Мой отец, как я тебе говорил, здешний староста. Он хочет попасть в парламент, но на его пути стоит помещик, который уже десять лет избирается депутатом от нашего округа. И на этот раз, конечно, выберут господина Капошфальви, а не отца. Капошфальви — потомственный дворянин, у него герб и родословная, а мой отец хоть и господин староста, а всего лишь простой крестьянин…

Теперь Ярде стало понятно, что это за Капошфальви, о котором кричал в трактире цыган, но связь между благородным господином, скрипачом-цыганом и отцом Яноша была пока не ясна.

— Отец спит и видит, как бы побить на выборах этого Капошфальви. А тот тоже не дремлет, подкупил всех цыган, в первую голову Маричкиного отца, чтобы его хвалили. Цыгане таскаются по трактирам и орут: «Да здравствует наш депутат, благородный господни Капошфальви!» Отец, как услышал это, совсем лишился сна. Надо же было ему прохлопать такое! У цыган куча детей, зато нет никаких политических убеждений. За деньги эти субъекты готовы орать что угодно…

Участие цыган в политической жизни округа уже не удивляло Ярду. Он усмехнулся и сказал:

— Хочешь, я тебя научу, как обставить господина Капошфальви?

— Не шутишь? — с тревогой спросил Янош. — Для меня это очень важно. Я боюсь, как бы отец от политики не свихнулся. Что я должен сделать?

— Принеси мне стакан молока и кусок хлеба.

— Отец за победу над Капошфальви выкатит тебе бочку вина!

— Это только аванс.

Янош бесшумно выскользнул из окошка. Вскоре он принес кувшин молока и пышный домашний пирог. С удовольствием ужиная, Ярда расспрашивал Яноша об его отце, о жизни деревни и, наконец, о старом цыгане:

— У него много детей?

— Маричка и двенадцать мальчишек. Чертова дюжина.

— Хорошее число! Оно сулит провал господину Капошфальви. Сходи-ка утром к этому цыгану, дай ему денег и попроси его, пусть он научит своих мальчишек громко славить благородного господина Капошфальви.

Воцарилась долгая пауза. Потом Янош холодно сказал:

— Я не понимаю.

— Сейчас поймешь. Ты должен подучить его ребятишек кричать такие слова: «Да здравствует наш депутат благородный господин Капошфальви! Да здравствует наш благородный отец!»

Янош расхохотался:

— Это мне нравится. А еще я сделаю знамя, на котором будут написаны эти слова.

— Отлично! Не забудь еще одну мелочь: пусть они идут в одних рубашках.

Оба долго веселились, обдумывая детали торжественного шествия, и крепко уснули на сеновале, зная, что наутро им предстоят интересные дела.

Ярде снилась хохочущая Маричка, только смеялась она над ним, а не над Барро. Яношу снилась Прага и друзья-студенты. Время от времени он ворочался и что-то шептал по-чешски.

Утром Янош выдал Ярду за своего пражского знакомого, после чего Ярде предложили погостить в доме старосты. Оба молодых человека решительно принялись за дело, отыскали цыгана и его семью, сделали знамя…

Воскресным утром друзья пошли к церкви. Там уже было много прихожан. Нарядно одетые, они прогуливались по площади перед церковью. Чинные походки, серьезные лица — все говорило о том, что сюда пришли не легкомысленные гуляки, а добрые христиане.

Но это спокойствие благочестивого воскресного дня было нарушено самым нелепым образом: на площадь из-за угла вышла вереница грязных цыганят. Ярда готов был дать голову на отсечение, что таких чумазых он еще никогда не видел. Самый старший торжественно нес зеленое знамя, на котором белели слова, придуманные Ярдой, остальные бежали сзади в одних рубашонках, надетых на голое тело, и громко славили своего отца, благородного господина Капошфальви.

Никто из прихожан не мог удержаться от смеха при виде детей благородного господина. Женщины хохотали до слез, но все же несколько кумушек шепнули своим соседкам о том, что господин Капошфальви лет семь тому назад интересовался одной цыганкой…

Слух о детях помещика разнесся по всей округе. Вечером отец Яноша, довольно подкручивая усы, говорил:

— Цыгане — ненадежная публика. Они перестарались. Капошфальви снимает свою кандидатуру.

Янош отвел отца в сторону и что-то зашептал ему на ухо.

Те, кто не слышал смех старого Фереша в этот воскресный вечер, не могут до конца оценить поговорку: «Смеется тот, кто смеется последним». Староста смеялся от души.

— Это правда? — спросил он, когда немного пришел в себя.

Янош поклялся.

Решено было держать эту историю в тайне. Фереш позвал жену и велел ей накрыть праздничный стол. Когда веселье было в разгаре, младший брат Яноша сбегал за старым скрипачом и Маричкой. Ярда мог еще раз полюбоваться красавицей, послушать ее пение, а когда она подсела к столу, то и шепнуть ей несколько нежных словечек по-цыгански. Маричка слушала и весело смеялась, а старик, захмелев, повторял, что староста Фереш — лучший человек на свете, любит цыган и цыганам отец родной.

Фереши оставляли Ярду погостить, но ему было пора возвращаться домой. Хозяева дали Ярде на дорогу вкусной еды и вина, подвезли до ближайшего городка и тепло простились.

Он зашел на почту и получил перевод. На билет до Праги этих денег ему не хватало, и он поехал в Остраву.

Глава седьмая

Стерегут меня жандармы

           Каждый час и миг,

В них хранителей я вижу,

           Ангелов своих…

Карел Гавличек-Боровский

Когда Ярда вышел из поезда, в карманах у него не было ни гроша. Он вспомнил о шахтере Коцоуреке, с которым познакомился на первомайской манифестации в Праге, и написал объявление:

«Разыскивается шахтер Йозеф Коцоурек.

Упомянутому следует немедленно явиться на Главную площадь в ресторан «Под лоджиями», где его ожидает добрый друг — писатель Ярослав Гашек.

Тот, кто приведет Йозефа Коцоурека в указанный ресторан или сообщит упомянутому, что он разыскивается, получит щедрое вознаграждение».

Развесив объявления в людных местах, Гашек вошел в ресторан и скромно сел в уголке. Посетители ресторана, одетые в простые