Недотрога - Яна Невинная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да еще как… И оторваться не могу. Причем выбрал самую неподходящую кандидатуру для своего пристального интереса. И что в ней такого особенного? В чем загадка?
Может, в том, что она кажется такой невинной, такой необыкновенной — я к таким не привык. Кукольная внешность, идеальные черты, ничего искусственного, и манящие формы под длинным балахоном, до которых так хочется добраться. Сука… Почему она меня мучает одним лишь своим присутствием? И почему забываю обо всем, когда она заманивает на глубину своим колдовским взглядом?
Стоило только вызвать мысленно образ Илоны, чтобы напомнить себе, что я вообще-то почти женатый человек, как явилась она сама, собственной персоной.
Приперлась в пять утра, когда моя гостья подписывала тонкими музыкальными пальцами свой приговор, а я представлял, как она выполняет его условия, и чувствовал мрачное темное предвкушение. Илона пришла, очевидно, с какой-то своей тусовки. Не описать словами, что за колоритные ругательства возникли в голове, когда услышал поворот ключа в замке. А ведь должен сказать спасибо благоверной, что нарушила мои тайные планы затащить Вознесенскую в постель. Пять утра, мы с Таей сидим за столом и распиваем вино. Никого нет, никто не помешает. О чем еще можно тут думать, кроме как не о продолжении банкета в спальне?
Мне бы радоваться, что нас прервали, но, сука, никакой радости не испытываю. Внутри дерьмо закипает и слово «облом» вопит и портит весь кайф. И хочется на ком-то сорвать злость. Илона предоставила самый лучший шанс для этого.
— Ты где всю ночь шлялась? — встретил я ее упреками, влетая в ванную, куда она отправилась в первую очередь, чтобы принять душ. — Мыться собралась, красавица?
Что-то смыть с себя хочет. Наверняка этот витавший в воздухе мерзкий смрад алкоголя и сигарет, которым пропиталась на вечеринке. Вот только изображая праведный гнев ревнивого мужа, я на самом деле никакой ревности не испытывал, хотя должен был. Не успел я задуматься о причинах собственного равнодушия, как Илона воплотила в жизнь утверждение, что лучшая защита — это нападение. Повернулась ко мне и начала вопить во всё горло, дергаясь, как параноик:
— Ты спрашиваешь, где я шлялась? Может, лучше ты расскажешь, куда исчез? Что ваша семейка вообще себе позволяет? Игнорируете меня, как какую-то шваль подзаборную. С маменькой твоей должны были встретиться в салоне красоты, два часа ее прождала, отменила все свои дела. Это она не работает, а мне пришлось отложить съемки ради нее! Так еще и трубку не берет! А потом ты — почему не пришел на вечеринку?
— Ты что, забыла? У нас отец при смерти.
— Не забыла. Но что-то я тебя не наблюдаю у смертного одра, — проницательно заметила она, начиная раздеваться. — Что у вас такое происходит? Думаешь, не чувствую, что какая-то херня творится?
Ощущение неправильности ситуации не давало покоя. Я не хотел стоять здесь и ссориться с Илоной, не хотел видеть ее голую, в то время как на кухне сидела Тая, к которой так и тянулся, как будто боялся, что она исчезнет.
Хлопок входной двери показался оглушительным во время паузы, возникнувшей в разговоре с Илоной. Она дернулась и замерла, выключив воду и прислушиваясь.
— Что это? Кто здесь у тебя? Ты не один?!
Глаза округлились, Илона выглядела обиженной и ошеломленной, совершенно сбитой с толку. Но самое интересное, что я не желал ей ничего объяснять, было всё равно, если заподозрит в измене. Испытывал лишь досаду, что она помешала нам с Таей, и злость на последнюю, что сбежала. Без спросу. Без моего разрешения. Сделала по-своему. А я не могу сейчас догнать ее и поймать за руку, вернуть обратно.
Это дурацкое затмевающее всё чувство, что не хочу ее отпускать и постоянно держать рядом, — оно до одури бесило. Я не должен испытывать ничего подобного — не к ней, не к подстилке отца, не к продажной дряни. Ненависть стянула все внутренности узлом, и я сжал кулаки, смотря на что-то кричащую Илону невидящим взглядом.
Глава 7
— … какую-то бабу в нашу квартиру! Ты совсем сбрендил? Кто она такая?
Вылетев из ванной, Илона бросилась к окну, выходящему во двор, чтобы высмотреть Таю, я поспешил следом, потому что тоже хотел узнать, куда ушла эта полоумная. Но мы ничего не увидели.
— Послушай, — проговорил я спокойно, падая на стул и потирая небритый подбородок ладонью. Внезапно навалилась усталость, напряжение начало уходить из оцепеневшего тела. — Банальная фраза, но скажу как есть: это не то, что ты думаешь. Если я захочу изменить, ты даже не узнаешь. А та девушка, что была у меня, она мне никто. Подчиненная из клуба.
— Подчиненная в пять утра? Еще и застолье! С вином! — взвизгнула Илона, обхватывая острые локти худыми руками, и я вдруг обратил внимание, какая она изможденная, тощая. Ни груди, ни округлых форм, резкие скулы и тонкие ноги-палочки. Короткая юбчонка едва держится на выпирающих костях бедер, а живот аж впал, как будто она пленная концлагеря. Когда-то мне казалось это вполне нормальным, не замечал болезненной худобы, а сейчас задумался о том, сможет ли она родить мне ребенка…
— Не придумывай лишнего. Лучше скажи, ты вообще ела сегодня?
— Что за вопросы?
— Я хочу, чтобы моя будущая жена не становилась заложницей навязанных стандартов красоты.
— Же… жена?! Ты о чем, Суворов?! — пораженно прошептала Илона, сразу же позабыв о предмете нашего спора, и осторожно присела на краешек стула, заглянула мне в глаза и горько усмехнулась: — Не такого я ждала предложения, да и не думала о браке, честно говоря. Меня… как бы… всё и сейчас устраивает. Зачем нам сложности?
— Сложности? Ты так это называешь?
— Пойми, Макс, я еще слишком молода, карьера в разгаре. Мне и в голову не приходило, что ты о чем-то подобном думаешь.
