Химеры в саду наслаждений - Ирина Арбенина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не волнуйтесь. Дополнительный источник ее доходов я выяснила. Топоркова, как и все, подрабатывала.
— Как все? Каким образом она подрабатывала, что хватало на Швейцарию?
— Ну… Осадки, влажность, циклоны…
— Она что, брала взятки за хорошую погоду?
Вместо ответа Арина включила телевизор. Пробежала быстренько по кнопочкам на пульте и остановилась на канале, где в тот момент девушка-синоптик водила указкой по карте. «Ветер северо-восточный, а осадков не ожидается…» — докладывала телеведущая.
— Правда? — Длинное лицо Дамиана как бы еще немного вытянулось.
— Точно!
— Так наша Белла — та самая дама, что рассказывала про погоду на третьем канале?
— Та самая.
— Ну да, да, конечно! А я-то все думал, глядя на ее фотографию: что-то уж очень знакомое лицо. Прогноз погоды!
— Как же так, босс? Про шоколад выяснили, а про то, что наша жертва — телеведущая…
— Я редко смотрю телевизор, Стэплтон. Инокиня, ее кузина, тоже ящик не жалует. Они говорили с Беллой о шоколаде, о душе, а не о работе и заработках. Этой стороной жизни в монастыре не интересуются. Суета!
— Правда? Инокиня не в курсе, чем занималась ее кузина? Потому вы так и лопухну…
— Лучше скажите, могут быть Топоркова и Даша как-то связаны? — перебил помощницу Филонов. Было заметно, что не слишком любящий проигрывать шеф торопился сменить тему.
— Да никак они не связаны!
— Откуда такая уверенность?
— Певица с Беллой даже не были знакомы. Даша слышала только, как та с экрана про погоду рассказывала. Я ее о Топорковой расспрашивала.
— Значит, никак не связаны?
— Впрочем…
— Да?
— У певицы Даши трехдверная «Тойота», RAV-4. Очень крутая, кстати сказать, машинка.
— И что же? Вы опять за свое?
— Сами видите, какие у всех потерпевших автомобили. У Беллы Борисовны — неплохой «Пежо», а у Даши и вовсе… Вот вам и связь! В случае с Топорковой и в инциденте с певицей Дашей, как мы видим, фигурирует одна та же тройка преступников…
— Хорошо. Допустим, мотив преступления — завладение автомобилем. То есть деньги. Но почему убивают?
— Сами же сказали: та троица — очень жесткие ребята. Возможно, у них такая установка — не оставлять свидетелей в живых.
— У вас есть другие версии?
— А эта чем плоха?
— Тем, что невозможно пока объяснить, зачем было Топоркову убивать. И уж тем более нельзя объяснить, зачем было ее похищать. Не видно мотива.
— Ну, звиняйте… — заговорив с украинским акцентом, вздохнула Арина. — У меня лично других версий нет. Мне и версия с машинами нравится. Такова сейчас жизнь: и старушек за десятку убивают, а тут «Пежо Мистраль» и пара тысяч баксов сами едут в укромное местечко.
— Почему вы решили, Стэплтон, что местечко укромное? Топоркова сказала инокине, что встреча назначена недалеко и как раз на виду.
— Где?
— На многолюдном Ленинградском проспекте! Да иначе бы столь осторожная дама — а именно так Беллу Борисовну характеризовала инокиня — и не согласилась на встречу. Ей нужно было только остановить машину и отдать деньги.
— Как же она исчезла на виду у множества людей?
— Пока не знаю.
— Не могли же ее убить на многолюдном проспекте…
— Нет?
— Тогда были бы свидетели. Вот потому я и говорю про укромное местечко.
— Так, так, Стэплтон… А что, если под видом вымогательства скрывается другое, более серьезное преступление?
— Заказное убийство или похищение?
— Допустим.
— И ДТП было всего лишь ловушкой? Для того, чтобы выманить?
— Ну да. Я же говорю: Топоркова осторожная, осмотрительная дама. Как ее еще возьмешь? А ДТП — предлог и способ приблизиться к жертве. Может, сначала так и было, как Топорковой пообещали: встреча на проспекте, на виду, где кругом много народу. Назначили встречу, чтобы, скажем, заманить туда, где все уже подготовлено для похищения…
— А что? — оживилась Арина. — Она приехала на место рандеву, а там…
— Что?
— Возможно, ей был сделан укол.
— Продолжайте, продолжайте… — благосклонно кивнул Филонов.
— И ее, скажем, куда-то увезли. То есть потом все-таки было «укромное местечко».
— Похоже на правду, — согласился Дамиан. — Я все более склоняюсь к мысли, что певицу Дашу спасла ее строптивость. Что, если ее и правда хотели похитить? Как и Топоркову?
— Вопрос только: зачем? — пожала плечами Снежинская.
— Только? Я бы не отказался получить ответ и на другие вопросы. Например, хотел бы узнать, куда именно увезли синоптика Топоркову. Где оно, то «укромное местечко»?
— Немало… И как же мы выйдем на лихую троицу, босс?
— Подождем.
— Чего?
— Аналогичного преступления.
ГЛАВА 10
Пятилетний Ярослав Найденов, тоненький худенький мальчик с печальными черными глазами, находился в детдоме уже более двух лет.
Сначала Ярослав ждал, что мама все-таки за ним приедет. Но дети постарше убедили его, что так не бывает: умерла — значит, умерла. Это значит, что она не придет никогда. И тогда Ярик придумал, что за ним приедет отец. Вдруг отец, которого он никогда в жизни не видел, узнает о нем и приедет?
Ярик так ждал и верил, что неизвестный его отец за ним придет, что чудо наконец свершилось. Отец пришел.
Хотя называть отцом полного седого высокого человека Ярику не разрешили. Заведующая детдомом сказала:
— Это Борис Павлович Сковородин. Он хочет заботиться о тебе и любить тебя, как отец. Но он не твой отец, Ярик. Борис Павлович хочет стать твоим приемным отцом. Это значит не отец, а «как отец».
Один из детдомовских мальчиков, по прозвищу Питер Пен, дважды убегавший и хорошо знавший ту жизнь, что была за стенами детдома и за забором, его окружавшим, сказал Ярославу:
— Повезло тебе, Яр. Поверь мне, это очень богатый папик!
Но Ярик сразу понял, что никакой высокий седой человек не «папик», а папа! Его, Ярослава, отец, пусть по каким-то таинственным причинам ему и не разрешают так его называть.
Хотя вообще-то Ярик очень доверял мнению Питера Пена. Все в детдоме знали, что Питер Пен во время своих побегов приторговывает собой возле одной из центральных станций метро, где обычно тусуются дети, предлагающие свои услуги гомосексуалистам. И потому в детдоме считалось, что Питер Пен разбирается в людях. То есть знает, о чем говорит.
Правда, в данном случае и сам Питер Пен не знал, насколько он прав в своей оценке.
Дело в том, что произведенная им оценка финансовых возможностей высокого седого господина, посетившего детский дом, почти в точности совпадала с оценкой американского журнала «Форбс». Журнал этот, также как и Питер Пен, считал Бориса Павловича Сковородина очень и очень богатым «папиком»! Или, говоря более привычным для журнала «Форбс» языком, состояние Сковородина оценивалось почти в миллиард долларов.
Вот такой человек и объявил Ярику, что усыновит его.
Дело в том, что у Бориса Павловича Сковородина никогда не было собственных детей. Все его трое детей были приемными. Старшая, Аня, уже стала совсем взрослой, вышла замуж и теперь ждала ребенка.
Сковородин очень радовался этому будущему внуку, однако не оставлял и другого своего плана — он мечтал усыновить еще одного ребенка. Борис Павлович любил, чтобы в доме постоянно звенели детские голоса. Это спасало его от одиночества и ощущения приближающейся старости. Так что теперь, когда старшая дочь покинула семью, в подмосковном детдоме был найден для усыновления очередной счастливец — пятилетний мальчик Ярослав.
Надо отдать Сковородину должное: все дети очень любили его. И это очень согревало душу Бориса Павловича на старости лет. Потому что, если не считать этих сирот, мало кто в стране любил Сковородина.
Дело в том, что Борис Павлович Сковородин украл у страны очень много денег. Тот самый миллиард долларов, в который и оценивал состояние Сковородина американский журнал «Форбс».
Разумеется, это не означало, что Борис Сковородин был плохим человеком. Просто он жил в стране, где хорошие люди испокон века, когда им надо было сделать что-нибудь плохое, поворачивали иконы лицом к стене. Потом возвращали их в исходную позицию и жили дальше.
Приблизительно так же решил для себя вопрос и Борис Павлович. То, что он украл, все равно кто-нибудь бы да украл. Ну, в общем, а как еще? По-другому ведь не получается. Если у населения нет ни сил, ни достоинства, чтобы защищать свои права, население все равно кто-нибудь обворует. Если общество не может защитить свое право не быть обворованным, то при чем тут Борис Павлович? И Сковородин не испытывал угрызений совести.
Зато хоть Борис Палыч украл тот миллиард с пользой для троих несчастных сирот. За одно только это, считал Сковородин, ему можно простить многое. Миллион-другой уж точно.