Изнанка неба - Гэвин Лайл

– По радио ничего не сообщали?

– Справлялся несколько минут назад. У них ничего нет.

– Он уже... должен был приземлиться?

Стрелки часов показывали половину третьего. Кен уже находился в воздухе (если он все еще продолжал лететь) три с половиной часа. У него еще должен был оставаться порядочный запас топлива, что я и постарался ей объяснить.

Она кивнула и буквально ткнула мне в лицо бутербродами.

– Куда мы направимся дальше? – спросила Ширли после некоторой паузы.

– Не мне решать. Мы осмотрели около половины островов в этом направлении. Когда мы покончим с этим, у него может появится желание осмотреть те, что на востоке или перейти на Крит. Он заказывает музыку.

– Похоже, ты не очень-то и расстроен, – упрекнула меня Ширли.

Она оказалась права. Может и на самом деле я оставался слишком спокоен, но трудно было волноваться за Китсона, если тот сидел за штурвалом.

Правда, мне уже приходилось ошибаться в подобных случаях, но одно мне было известно точно: если из этой ситуации мог выкарабкаться всего десяток пилотов во всем мире, он будет среди них. Я снова попытался донести это до ее сознания.

– Этот ублюдок входит в десятку лучших пилотов мира, – добавил я для убедительности.

Она с любопытством посмотрела на меня.

– Один из пилотов на Афинском аэродроме уже говорил мне что-то подобное, стоило ему только увидеть, как Китсон сделал пробный круг и зашел на посадку.

– Для опытного человека этого вполне достаточно, чтобы оценить мастерство пилота. Впервые я встретил его в школе переподготовки пилотов. Тогда, в сорок третьем, нас учили летать на "Оксфордах". Взлетная полоса была со значительным уклоном, и когда он совпадал с траекторией посадки, то казалось, что сажаешь машину на горном склоне. Так вот, если за штурвалом был Кен, то даже инструкторы выходили из казармы, чтобы посмотреть, как он садится. А уж они на своем веку всякого насмотрелись.

– Это похоже на старую притчу, которую можно услышать про многих известных музыкантов. Почти каждому из них его первый учитель музыки сказал буквально следующее: "Иди домой, мой мальчик, и скажи своему папочке, что я не смогу тебя учить. Я смогу только учиться у тебя".

– Не буду спорить, – криво улыбнулся я. – Вся наша жизнь напоминает череду затертых клише.

– Например, вон та парочка у нас за спиной. Маленький богатый коротышка и высокая красавица.

– Не стоит бередить мои раны. Тем более сейчас, когда этот сыр помогает моему организму усваивать витамины.

– Послушай, парень, витамины тебе не помогут. Здесь нужно пятьдесят миллионов баксов.

– Ты уже просветила меня по данному вопросу, а я упорно работаю в этом направлении. Вот увидишь, какой счет получит Его Превосходительство за свой вояж.

Ширли улыбнулась и откусила смокву.

– А что она из себя представляет? – небрежно спросил я.

– Личная секретарша.

– Мне казалось, что это место уже занято.

– У них совершенно разные сферы деятельности. Большинство ее обязанностей Хертеру просто не по силам, – сказала она с невинной улыбкой.

– Понятно. Да я и сам стал догадываться, что в обязанности Китсона входило не только вождение самолета, – неосторожно брякнул я. Это было чертовски глупо с моей стороны: мы снова вернулись к тому, с чего начали. В ее глазах заблестели слезы, и мисс Берт быстро повернулась к окну. Мне оставалось только взять с собой фрукты и вернуться в кабину.

Моя старушка вела себя безупречно. Я еще раз все проверил, слегка приоткрыл окно, уселся в кресло и стал дожидаться Его Превосходительства. Мы уже провели в воздухе два часа, а впереди у нас оставалось горючего на шесть часов спокойного полета плюс небольшой запас для нештатных ситуаций.

Маленький человечек появился минут пять спустя, и Роджерс отправился перекусить. Мы облетели Сифнос, затем Михнос и у нас оставался только Саксос.

Этот остров по сравнению с остальными был несколько пониже и не так изрезан скалами. Самая высокая вершина на его северном берегу немного не дотягивала до тысячи футов. Ее уступами окружали каменистые террасы, которые словно гигантские ступени вели к ее подножию. Восточный берег представлял собой изрезанную оврагами пересеченную местность, и только на западном можно было заметить среди утесов несколько отмелей.

Береговая линия была довольно неплохо застроена: вдоль нее тянулась цепочка довольно больших по местным понятиям двухэтажных зданий, чаще всего белых или кремовых. Серовато-желтый шрам дороги извивался по склону, а затем мили на полторы протянулся до поселка в центральной части острова. На этом участке дорога была почти прямой и ее путь пролегал среди холмистой местности, не вдохновлявшей местных фермеров на возделывание небольших клочков земли размером с цветочную клумбу.

На высоте ста футов мы прошли над дорогой и миновали поселок. Ребятишки в белых штанишках высыпали на улицу и задрав головы провожали нас взглядом. Однообразную белизну небольших, квадратных строений нарушал только голубой купол церкви.

Набоб наклонился вперед и внимательно разглядывал местность. Ничего особенного он увидеть не мог, но я мог угадать ход его мыслей: эта дорога была единственной возможностью для посадки самолета. Ничего подобного на других островах нам не попадалось.

Я набрал высоту и стал обследовать южный берег острова. Вскоре мне стало понятно, что на расстоянии одной мили к западу был еще один островок, не больше полумили в поперечнике с небольшой деревней на дальнем конце. Перед ней лежала почти треугольная долина, выходившая к морю на северо-западе. Узкая полоска песка быстро переходила в поросшую травой равнину с кипарисовой рощей перед самым поселком.

Облет острова не принес никаких результатов. Мы развернулись и я посмотрел на своего соседа. Его Превосходительство внимательно изучал потрепанную карту.

– Есть ли что-нибудь южнее этого острова? – наконец спросил он.

– Только Крит, – пояснил я. – В восьмидесяти милях отсюда.

– Ты уверен?

Конечно я был абсолютно уверен в этом.

– А что нам говорит карта? – вежливо поинтересовался я.

Он снова углубился в ее изучение. Самолет продолжал набирать высоту. Наконец мой спутник оторвался от карты и посмотрел перед собой.

На высоте трех с половиной тысяч футов я выровнял самолет. Позади остался Саксос, а перед нами на добрые сорок миль до самого горизонта простиралась серо-голубая гладь моря. Смотреть было нечего. Я сделал круг. На севере и востоке маячили Олос и Антипарос, где-то за ними виднелся силуэт Пароса.

Я посмотрел на своего именитого пассажира. Он угрюмо смотрел как перед ним проплывают острова. Никаких распоряжений не последовало, и мне ничего не оставалось, как сделать разворот в обратном направлении. Левое крыло опустилось, и обзор с моего места значительно улучшился. Где-то посреди этого круга я заметил нечто необычное.