Челюсти-2 - Хэнк Сирлз

На толстяка это не произвело никакого впечатления. Речь его лилась так же монотонно и холодно: на пляже купался его ребенок и другие дети, а вы собираетесь бросить за решетку блюстителя законности и порядка, вставшего на защиту интересов общественности? У тюленей есть зубы, не так ли?

- Не очень опасные, - сказал Броуди, - и не у этого тюленя. По словам ветеринара, детенышу всего три недели.

Броуди почувствовал, что теряет терпение. К тому же угнетала боль в правом виске и спину сводили спазмы. Он заставил себя расслабиться.

Хендрикс старался привлечь его внимание.

- Начальник, - выводил он. - Миранду помните? Миранду?

О, да! Броуди забыл перед арестом напомнить задержанному о его конституционных правах. Пришлось это быстро исправить, сверяясь со шпаргалкой, которую он носил в бумажнике. Потом он заставил Хендрикса все отпечатать на машинке, что тот проделал без особого мастерства, да и не смогли найти всех необходимых бланков, которые куда-то подевала Полли. Броуди очень надеялся, что ему никогда больше не придется никого арестовывать по воскресеньям. Полли стоила значительно больше всех его остальных помощников, вместе взятых.

Хендрикс положил плоды своих трудов на стол Броуди со словами:

- Звонил доктор Лин. С тюленем все в порядке, но собаки совсем сошли с ума. Врач говорит, что нам надо его забрать. - Хендрикс поднял палец, призывая к молчанию.

Из ветеринарной клиники Эмити, находившейся в квартале от участка, доносились звуки, напоминавшие гонку собак из "Хижины дяди Тома". Тюлень был уликой, его нельзя было оставлять без присмотра. Броуди позвонил Эллен, попросил забрать тюленя и спрятать его в гараж, приготовив побольше воды.

- Ну, хорошо, - сказал толстяк, - вы же слышите, что происходит? Вы-то, надеюсь, спать собираетесь? А мне что делать? Собаку пристрелить? Сегодня утром это уже третий тюлень на пляже...

- Третий?

- Сегодня третий, а вчера было два.

"Врет, подлец". Тюлени никогда не выползали на пляж Эмити. Они всегда держались вдали от берега. А этот детеныш, очевидно, отбился от матери, потерялся, возможно, его отнесло волной. Или, что скорее всего, в него стреляли, когда он был на воде, а потом его прибило прибоем.

Броуди похолодел от нахлынувшего подозрения. Повернулся, пробежал глазами протокол допроса задержанного. Руки у него дрожали. Все станет на свои места, если его догадка справедлива.

- Вы в других стреляли? - Он спросил как можно равнодушнее. - К примеру, вчера?

- Нет.

- А как вы их прогоняли в воду?

- Показывал им свое удостоверение, - улыбнулся толстяк.

- Странно, что вчера вы не стреляли. Любитель пострелять в тюленей своего шанса не упустит и пальнет в них, если они даже в воде. Зачем же позволять им вылезать на пляж, где они будут терроризировать общественность и пожирать детей?

В узких зеленых глазках толстяка сверкнула искра ненависти, но он промолчал.

Броуди так разволновался, что сделал ошибку при написании своей собственной фамилии в конце страницы. Пришлось стирать ластиком. Потом он отодвинулся от пишущей машинки.

- Возможно, вчера вы немного постреляли по мишеням с крыльца? - Броуди повысил голос: - Вы же специалист и сами говорили, что специалисты всегда попадают в цель. Они не промахиваются. Как у вас со зрением?

Ответа не последовало. У Броуди участился пульс. Он продолжал:

- Вы видите достаточно хорошо, чтобы отличить тюленя от аквалангиста. Ну, как, толстячок, отличишь?

Зеленые глаза задержанного расширились.

- Вы хотите меня обвинить в том, что я стрелял в людей?

- Не знаю, - обронил Броуди. Он поднялся с дрожью в коленях. - Мы их найдем, а также и пули от твоей винтовки, из которой ты стрелял на нашем пляже. И если мы все это разыщем, то упечем тебя на такой срок, что ты оттуда никогда не выйдешь.

Броуди тяжело сел. В животе ощущалась боль, трещала голова. Он подумал, что это следствие пойманной Шоном рыбы, съеденной за завтраком.

Сержант показал на телефон.

- Мне нужно позвонить.

Броуди пожал плечами.

- Пожалуйста.

Сержант позвонил жене и сказал:

- Свяжись с комиссаром. Мне нужен лучший адвокат в штате Нью-Йорк. - Он сделал паузу, холодно улыбнулся и покачал головой. - Не думай о том, кто будет платить. Здесь есть один дурачок, который за все заплатит. - Его маленькие глазки встретились со взглядом Броуди. - Он просто еще об этом не подозревает.

Сержант повесил трубку. Хендрикс смотрел на него с противоположной стороны комнаты, широко открыв рот. В это время вошел Генри Кимбл, впервые за годы службы как положено надевший галстук. Он очистил камеру от школьного архива. А судья Нортон готов их принять.

Броуди кивнул в сторону толстяка:

- Оформляйте арест, посмотрим, как дело пойдет дальше. - Очень хотелось выпить, но времени на это не было.

Тюлениха весила почти двести фунтов. Она повернула голову, осматривая пляж. Она находилась в таком положении уже около часа, хотя интуитивно чувствовала, что ей следовало быть в любом другом месте.

Она видела лохматого пса, что-то нюхавшего у воды. Ее усы подрагивали, но она была в безопасности за линией прибоя. В безопасности от всего, что происходило на берегу.

Время от времени она испускала жалобный стон, а один раз даже крикнула вопросительно. Ей казалось, что ее детеныш все же не выбрался из воды. Видимо, ему передался ее страх, и он вылез на берег, а она, опасаясь, что их подстерегает опасность больше на берегу, чем от чудовища, которое осталось в воде, двигалась параллельно берегу в сторону волнореза, где им не угрожал ни ужас, ни собаки.

Наконец, проплывая над туманным песчаным дном, она поняла, что где-то по пути потеряла детеныша, но не стала сразу поворачивать назад. Ее страх перед Ужасом, оставшимся позади в океане, был слишком велик. Она вскарабкалась на волнорез и долго призывно кричала.

Она была из породы тюленей, водившихся в гавани. Не в пример своим собратьям, она не знала лежбища. В прошлом году они повстречались в океане с самцом и три недели назад у нее родился детеныш. Она ухаживала за ним вдали от сородичей и далеко от берега. Они играли с ним, он научился охотиться за крабами и омарами, доставать их со дна, а также заглатывать небольшие камни, которые помогали усваивать пищу. Она держала его ластами, когда он уставал, хотя при этом было трудно добывать еду, потому что она могла находиться под водой по сорок пять минут, а он лишь четверть часа.

Другие тюлени, морские львы или морские слоны, уже оставили бы своего детеныша, чувствуя опасность. Но для нее он был единственным ребенком на весь огромный океан, и за последние недели она не знала никого, кроме него. Когда он не появился на волнорезе, она спустилась в воду, хотя знала, что там ее все еще подстерегает опасность...

Еще сохранились признаки быстрой белой смерти в открытом океане. Но она проигнорировала риск и проплыла вдоль берега, загребая ластами и правя хвостом. Вдруг, неожиданно она остановилась и сразу поняла, что там побывал ее детеныш. Собака все еще рылась в песке... Тогда тюлениха отплыла на десять футов от берега...

Она не могла хорошо рассмотреть пляж в свете заходящего солнца и не чувствовала запаха своего детеныша. Но вслушивалась... Может быть, он закричит? Он пока молчал.

Ей снова показалось, что со стороны океана идет беда, и она проплыла по поверхности на пятнадцать футов ближе к берегу. Ее увидел пес и стал лаять. Она ждала, выгибая шею, пока зайдет солнце...

Предварительное слушание в суде, проходившее в офисе мэра, потому что в Эмити не было здания суда, завершилось. Вилли Нортон, мировой судья, положил ноги на стол мэра и откинулся на спинку шикарного кресла, приобретенного специально для мэра за сто тридцать долларов в магазине "Сирз".

- Ну что ж, Броуди, - сказал Нортон, гипнотизируя его тревожным взглядом. - Думаю, завтра его, скорее всего, выпустят. Но должен тебе сказать, что на этот раз ты-таки отличился.

Послышался металлический звук. Это Генри Кимбл захлопнул дверь камеры. Броуди должен был радоваться, но в животе бурчало и одолевало ощущение нереальности происходящего. А что, если он поспешил? В конце концов, тюлень всего-навсего тюлень, и нечего было ерепениться. А что касается аквалангистов, возможно, он был не прав? С ними могло произойти все что угодно, если вспомнить, что они надрались перед погружением.

- Мы действовали вместе, - напомнил он Нортону.

- Не думаю, что можно подать в суд на мирового судью, - сказал Нортон.

Он водил школьный автобус, был лидером бойскаутов, членом торговой палаты, возглавлял объединенный комитет учителей и родителей, а вообще работал на бензозаправочной станции и хотел сделать карьеру. Броуди надеялся, что не испортил Нортону бойцовского настроя. А тот спрашивал: