Валлия (СИ) - Лебедева Василина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Выпей, моя хорошая, сейчас тебе необходимо.
Марта сунула мне в руки стакан и я, не глядя, что там и не принюхиваясь, выпила одним махом. Марта мягко, но настойчиво уложила меня, убрав в сторону всё ещё распущенные волосы, присела рядом. Меня гладили по голове, рукам, что-то шептали… В какой-то момент глаза закрылись, и я провалилась в сон.
Марта посидела ещё некоторое время на краешке дивана, раскачиваясь с закрытыми глазами. Тяжело встала и, негромко что-то бормоча под нос, ушла.
В комнате стояла тишина, и лишь старинные часы негромко отмеряли ход времени. Постепенно опускались сумерки, тени удлинялись. На пороге показался мужчина. Недолго постоял, словно раздумывая о чём-то, но вот решился и подошёл к дивану.
Максим, а это был он, присел рядом и осторожно убрал с моего лица спутанные пряди волос. Рука задержалась и вот он, прихватив ещё одну прядь, пропустил её сквозь пальцы. Волосы чёрным, блестящим шёлком скользнули по мужской ладони и упали на подушку. Мужчина глубоко втянул воздух, словно пытался из запахов, витавших в комнате, вычленить один. Нахмурился, обвёл взглядом лицо, пробежался по спине и, протянув руку, поправил на мне покрывало.
Но я спала, ничего не зная о визитёре и не слыша его удаляющихся шагов.
Глава 6
Валлия
«Когда мне тяжело, я всегда напоминаю себе о том, что если я сдамся – лучше не станет»
Майк ТайсонПробуждение было тяжёлым. Голова болела, горло першило, на душе паршиво и, честно говоря, мучила совесть перед Мартой. Было единственное желание – помыться! Отдраить мочалкой до красноты кожу, смыть липкий налёт всех, испытанных за день, эмоций. Комната погрузилась в вечерний сумрак, стояла тишина. С улицы доносился голос Марты, беседующей с кем-то. Кое-как заплела косу и вышла из дома.
На улице Марта разговаривала с какой-то женщиной, но заметив меня, быстро распрощавшись со знакомой, направилась ко мне:
– Лиюшка, – она подошла, разглядывая моё лицо, заглядывая в глаза, – Ну как ты?
– Спасибо, нормально. Правда искупаться очень хочется, – просипела я, голос всё-таки сорвала. – Марта я хотела извиниться за истерику, очень неудобно получилось, – в глаза посмотреть ей не решилась. Она же усмехнулась как-то по-доброму:
– Хорошая моя ты девочка, да это же наоборот замечательно.
– Замечательно, что я всю одежду вам извазюкала в слезах, да соплях?
– Ну, во-первых, – она обняла меня за плечи и повела медленно по улице: – одежду твою. Я ж говорила – по имени и на «ты», ну а во-вторых: тебе просто необходимо было выплеснуть всю эту гадость. Выплакаться. Поверь, долго бы ты не продержалась, так зачем кому-то знать о наших заботах и проблемах, так ведь? – я кивнула. Незаметно для себя внутренне успокаиваясь.
– Насчёт запаха твоего, я попробую что-нибудь придумать. А завтра, чтоб как штык в девять утра у меня была.
Ещё один кивок, сил хватило натянуто улыбнуться, и я поплелась по аллее, спиной ощущая взгляд.
Дотелепавшись до дома, незамеченной никем мышкой проскочила по террасе, облегчённо выдохнув, вошла в свою комнату и сразу устремилась в душ. Раскрасневшаяся от горячей воды, с мыслями о том, что сейчас растянусь на кровати, нырнула в свою мягонькую, удобную ночнушку, но стоило открыть дверь ванной, как меня смял и чуть не задушил ураган по имени – Алина. С трудом выпутавшись из объятий, спросила:
– Ты когда вернулась?
– После обеда. Макс сказал, что ты у Марты, но строго-настрого запретил туда идти.
Я была ей рада, но сейчас совершенно не хотелось кого-либо видеть.
– Алин, ты извини, но я сейчас чувствую себя неважно, – я подошла к кровати и улеглась, отвернувшись от неё, – Пожалуйста, не обижайся, но мне хочется побыть одной.
Алина вопреки моим ожиданиям присела на кровать рядом, убрала полотенце с волос.
– Знаешь, меня тоже Марта читала, и я знаю, как ты сейчас себя чувствуешь. Хотя я удивлена, честно. Я-то сама тогда дня три то плакала, то сердилась на весь белый свет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Не поворачиваясь к ней, я спросила:
– Давно это было?
– Два года назад. Я была закрытым, обиженным на весь мир, злобным ёжиком.
Повернувшись, удивлённо на неё взглянула. И эта девчонка, с открытой душой и смешинками в глазах – злобным ёжиком? Алина усмехнулась:
– Что не веришь? – она грустно улыбнулась и тихо продолжила: – Мои родители не были парой. Мама отсюда, а отец из стаи Аметриновых. Стая та, не такая большая как наша. Отец всё ждал, искал свою пару, но когда ему стукнуло семьдесят шесть, понял, что может такими темпами и без потомства остаться. Маме было шестьдесят, когда родился Максим, жили они в стае отца. Я не знаю почему как всё началось, но в общем, она начала гулять, – она горько усмехнулась, – Это даже мягко сказано, если честно она таскалась, как последняя шлюха.
– А отец?
– Отец? – Алина пожала плечами, – Ему вообще всё равно было. Я никогда не понимала его, да наверное, никто не понимал. Любой другой мужик уже давно прибил бы жену за такое, а он нет. Всё у него подчинено своему ритму жизни, своим понятиям. В общем, много я не знаю, но после моего рождения, мать сильно гулять начала, а едва мне исполнилось два года, Максим устроил родителям грандиозный скандал и уехал. Я его с тех пор не видела до 16 лет.
– Алина, – я села рядом и взяла её за руку, даже не зная, что сказать. Она грустно улыбнулась и опять опустила взгляд.
– Пока была маленькой, вроде всё нормально было, не понимала же ничего. Только со мной почему-то никто не дружил. Повзрослев, поняла, и жить тошно было. У меня не то что друзей не было, даже знакомые, соседские дети со мной не общались. Мать стала уезжать. Сначала пропадала дня по три, потом всё дольше. Я помню – когда она приезжала, то отец на это время в лес уходил жить. Я даже не знаю: что такое материнская ласка, объятия. В школе,… ты даже не представляешь, как я ненавидела ходить в школу! Там каждый, наверное, считал своим долгом меня обозвать, сделать гадость. Я просила отца меня куда-нибудь отправить, только бы подальше. А он гладил меня по голове со словами: «всё наладится». Представляешь, – она вскинула на меня мокрые от слёз глаза, – Наладится! Я жить не хотела! Одно спасение было – когда матери не было, а отец уходил в лес, он же охотник, то меня оставляли с двоюродной бабкой. У неё, правда, своих внуков четверо, но она единственная, кто относился ко мне нормально. Я даже мечтала – поскорее бы отец уехал, и меня отправили к ней. Мне было девять, когда отец сказал, что мама умерла. А я даже не расстроилась, даже какая-то тихая радость была, что больше никогда не увижу её. Потом умерла та бабка, меня не с кем оставлять было, и отец отправил меня в семью своего брата. Они в принципе не плохие. У них своих двое мальчишек и относились ко мне по доброму, жалели меня. Это я, уже повзрослев, поняла. Отец раз в два, три месяца приезжал. Рассказывал, что звонил Максим и передавал мне привет. А я даже не желала слышать о нём – единственный родной человек, который мог бы избавить меня от всех этих ужасов, бросил меня. Ну конечно, зачем ему нужна была сестра-соплячка. У дядьки с тёткой я прожила чуть больше четырёх лет и, наконец, приехал Максим забрал меня. Я от него шарахалась, как чёрт от ладана, ну а что? Ему 36 лет – взрослый дядька и чего-то от меня хочет. Чуть обнимет – я в истерике, погладит по голове – меня колотит. Он уже альфой стал, стаю надо было поднимать, сплотить и его очень часто не бывало дома, а для меня только в радость это. Я уже потом узнала, что он, когда меня забрал и увидел, какой я стала, отца чуть не убил. Оказывается, он часто звонил и спрашивал обо мне, но отец ему ничего не рассказывал, может, не считал важным, а может для него моя жизнь действительно не имеет значения. Максим сих пор с отцом не разговаривает. И вот, наконец, в стаю вернулась Марта. После того как я прошла эту процедуру, чуть с ума не сошла. Марта долго со мной занималась, можно сказать возвращала меня к нормальному общению с окружающими. Поэтому, я понимаю, что ты можешь сейчас чувствовать.