Привет, Ангел - Глафира Душа

Максимов был у Марины Владимировны через час. Еще раз выслушал ее рассказ. Уточнил адрес Виталия Петровича, сказал:

– Думаю, что смогу вам помочь. Успокойтесь, пожалуйста!

Она каким-то совершенно чудесным образом успокоилась при этих его словах, хотя, как правило, слова типа: «Успокойся! Не волнуйся! Не бери в голову!» только выводили ее из себя и уж никак не приближали к желанному покою. А в этот раз она моментально поверила в то, что все будет нормально, что ее оставят в покое и что ей и вправду не о чем беспокоиться.

Схема прихода интеллигентного вида мужчин в офис Виталия Петровича спустя год повторилась в точности до деталей. Так же уверенно, как к себе домой, зашли два человека в кабинет. Так же молча сели. По-прежнему ошеломленно смотрел на них Виталий Петрович. Только ужас был намного сильнее, чем в прошлый раз. Тогда он еще не знал, кто, что и зачем. А неизвестность, как говорят, это все-таки надежда. А сейчас он прекрасно все понял, кто, что и зачем. Только недоумевал почему? В его представлении никак не прорисовывался этот вариант. Он искренне считал, что некому теперь и незачем вступаться за какую-то там Марину… А выходит, неправ он. Неужели опять неприятности?

Разговор на этот раз шел в совершенно другом тоне:

– Мы тебя предупреждали?

– Да все нормально, ребята! Никаких проблем! Мы сами разберемся.

– Это тебе только так кажется, что у тебя нет проблем.

– Ладно, мужики, – Виталий Петрович пытался свести разговор если не к панибратству, то хотя бы к более-менее спокойному тону, – давайте спокойно разойдемся.

Они, казалось, не слышали его, а говорили свой, заранее заготовленный текст:

– Ты что предпочитаешь: стать инвалидом, калекой или уродом?

– А какая разница между инвалидом и калекой? – пытался пошутить Виталий Петрович.

Шутка явно не удалась. Потому что ответ прозвучал жестко и совсем не весело.

– Инвалидом можно стать по зрению, по слуху… Калека – это уже увечье. Можно остаться без руки, без ноги… Ну а уродство…

– Так, я все понял, – прервал Виталий Петрович. – А нельзя как-то иначе решить вопрос?

– Иначе, видимо, нельзя. Мы вас предупреждали, чтобы вы оставили Марину Владимировну в покое?

– Ну… да…

– Вы почему-то проигнорировали. Теперь у вас есть ровно минута, чтобы самому решить свою участь. Итак… Время пошло.

– Подождите, подождите, вы что, серьезно?

– Что вы имеете в виду?

– Ну… собираетесь меня покалечить?

– А у вас есть сомнения на этот счет? По-моему, мы однажды уже доказали свою состоятельность…

– Да, несомненно… Господа, предлагаю решить вопрос как-то по-другому.

– Это как?

– Ну… давайте я принесу свои извинения Марине Владимировне.

– И что?

– Ну и расстанемся на этом.

– Извинения вы принесете по-любому. Но этого явно недостаточно.

– Что еще?

– Возможно, некая сумма в твердой валюте будет способствовать разрешению конфликта.

– Господа, по-моему, в прошлый раз я сполна удовлетворил ваши финансовые претензии…

– Да, но нарушили моральные. Впрочем, мы и так уже довольно долго препираемся. Не хотите, воля ваша…

И на этих словах один из сидящих вызвал по рации своего помощника, находящегося, по-видимому, за дверью. Поскольку человек появился в кабинете в ту же секунду. Огромного роста человек. Он не был ни полным, ни толстым… Он являл собой образ идеально сложенного и умело тренированного спортсмена с развитой мускулатурой, сильной спиной, мощной шеей и абсолютно бесстрастным выражением лица.

При виде этого амбала у Виталия Петровича отпала всякая охота к препирательству. Он вдруг понял про себя очень неприятную вещь, а именно, что он – трус. Да, да, банальный, примитивный трус. Ему поистине страшно. Вот здесь, в своем кабинете, в своем офисе, в окружении своих сотрудников, которые, впрочем, абсолютно ничем ему не помогли в этой ситуации, он понял, что беспомощен, малодушен и слаб. И что предательская дрожь в коленях, холодный пот липких ладоней и заикающийся лепет заплетающегося языка – это истинные спутники того страха, который полностью парализует его волю, ум, способность к сопротивлению и толкает его на полную капитуляцию перед сидящими здесь людьми.

Нет, можно, конечно, назвать это осторожностью, здравым смыслом и прочими хорошими словами, но это все вслух. А про себя он прекрасно осознал: он боится. Элементарно, примитивно боится.

Виталий Петрович молча встал, подошел к сейфу, вынул деньги, бросил на стол. Амбал пересчитал. Семь тысяч долларов.

Интеллигентные с виду люди удовлетворенно поднялись, молча покинули кабинет…

Виталий Петрович и без предупреждения понял, что третьего раза не будет. Спасибо, что избавили от необходимости публичного покаяния. Он на удивление просто принял решение позвонить Марине:

– Я был не прав. Приношу свои извинения.

Потрясенная Марина на другом конце провода не успела ничего ответить, как прозвучали короткие гудки. Для него было не столь уж важно, ответит она или нет. Главное, она услышала.

Затем Виталий Петрович решил уволить начальника службы безопасности, а заодно и секретаря. Но быстро передумал. Если уж он – сам руководитель – в штаны наложил, то чего ждать от женщины-секретаря? Да и от той же охраны?! С такими удостоверениями, как у этих ребят, никакая служба безопасности не спасет. Он просто вынужден был признать себя побежденным. Очень непростое признание для мужчины… Пожалуй, одно из самых непростых…

Это настроение надо было чем-то перебить. Он набрал номер близкого друга:

– Слышь, Димон, настроение поганое…

– А что такое?

– Да на работе неприятности. Может, в баньку сходим, расслабимся? А? Ты как?

– Не вопрос! Хоть на сегодня закажу!

– Давай, правда, сегодня, часов на шесть вечера. Сможешь?

– Конечно!

– Только по полной программе – с выпивкой, с девочками… Как положено!

– Ну это понятно! Будет сделано! До встречи!

– Я к вам с отчетом. Можно?

Сергей Максимович зашел к Марине Владимировне не вдруг. Он предварительно предупредил о своем визите, и она ждала его с волнением.

– Конечно, заходите!

– Разрешите доложить обстановку? – он говорил по-военному четко, стоя навытяжку, но в глазах плясали веселые человечки, и улыбка готова была вот-вот появиться на лице. Марина приняла предложенную игру:

– Обстановку доложить разрешаю. Но только за столом. На этот раз отказ не принимается.

– Так и быть! Приглашайте!

Они уселись пить чай.

…Когда спустя какое-то время Рита, открыв дверь своим ключом, вошла в квартиру, первое, что ее поразило, это довольно оживленный разговор мамы с каким-то мужчиной. Она еще никого не увидела, поскольку звуки доносились из кухни, но беседа ее заинтересовала. Нет, она вовсе не собиралась подслушивать, однако пока снимала пальто, переобувалась, разбирала покупки, невольно стала свидетельницей довольно странного диалога.