Законы прикладной эвтаназии - Тим Скоренко

Как, начиная с 1932 года, по всей оккупированной территории расползался чудовищный паук «домов комфорта», где одурманенные наркотиками местные женщины обслуживали по шестьдесят-семьдесят солдат за день. Как женщин травили террамицином, чтобы не допустить венерических болезней или спровоцировать выкидыш в случае беременности.

Как с самолётов на пинфаньские деревни сбрасывали мягкие игрушки, одежду, одеяла и прочие вещи, заражённые чумой, столбняком, ботулизмом, холерой, брюшным тифом, и бедные китайцы подбирали эти дары, и как потом японцы ходили в защитных костюмах и проверяли, какой процент населения заражён чумой.

Они помнят всё это – и никогда не простят.

Именно поэтому Накамура ждёт дня «икс», часа «ч».

Весь день 8 августа Накамура сидит в своей комнате. Выходит он только на обед. Сегодня работы с саркофагом нет: Иосимура занят на других опытах. Накамура смотрит на картину, на стены, на небо через узкое окно. Он ни о чём не думает, потому что не может думать. В его голове живёт Изуми. Такая цветущая и красивая, такая живая.

Утром 9 августа 1945 года начинается эвакуация отряда.

Накамура вскакивает с кровати при первом же шуме и мгновенно одевается. Источник шума – Мики, он стучит в квартиру Накамуры.

«Сегодня ночью СССР объявил войну Японии, советские войска уже на территории Маньчжурии. Не далее как через полчаса начнётся массовая эвакуация отряда. Нам срочно нужно ехать в бункер».

Накамура бежит за Мики и думает, не пустить ли ему пулю в спину прямо сейчас. Нет, рано.

Исии уже на ногах: вполне вероятно, он вообще не спал. Появляется Иосимура, из дома Исии выскакивает Амайя. Все пятеро идут ко входу в корпус «ро».

«Я не могу ехать сейчас с вами, как и доктор Иосимура, – говорит Исии. – Мики, Накамура, вы должны подготовить саркофаг и ждать там. Я приеду как только смогу. Вероятно, даже не сегодня. Амайя едет с вами».

Они проходят насквозь блок «ро». На Накамуру накатывает паника. Что делать? Как вызволить Изуми?

Неожиданно Исии уходит в один из боковых коридоров. Иосимура – за ним. Мики и Амайя, не глядя, идут вперёд. Накамура решается.

В корпусе царит неразбериха, хотя страшные известия пришли не более четверти часа назад. Накамура сворачивает в тюремный блок «ха». Часовой требует у него разрешение на то, чтобы забрать заключённого. Накамура всегда отдавал бумагу автоматически. Сейчас у него нет времени придумывать оправдания. Он снимает с плеча винтовку и молниеносным движением вспарывает часовому живот.

Затем Накамура берёт ключи и идёт внутрь. Второй часовой пропуска не требует. Накамура проходит мимо, а затем всаживает штык солдату в шею. Всё, путь свободен. Вот она, камера Изуми. Накамура открывает дверь. Изуми смотрит на него круглыми глазами.

«Мы бежим!» – говорит он.

Они идут по коридору, Изуми молча провожает взглядом мёртвых охранников.

«Делаем вид, что я веду тебя на опыты», – говорит Накамура. Изуми теперь идёт впереди него. На ней нет наручников, но в спину утыкается штык.

Он выталкивает её из помещения. У дверей их встречает Мики.

«Что это? Зачем?»

Накамура отталкивает Изуми в сторону и молча всаживает штык полковнику под рёбра.

Амайя в джипе. Она жестами показывает: всё в порядке, я на вашей стороне. Накамура ей не верит. Амайя – за рулём.

«Я – друг, – говорит она с лёгким акцентом. – Мы едем вместе».

Накамура втискивает на сиденье Изуми, садится сам. Амайя нажимает на газ.

Как выехать с базы, Накамура пока не знает.

Он понимает, что не ожидающих подвоха часовых заколоть просто. Но у ворот стоят люди, которые всегда готовы к неожиданностям. Амайя давит на газ. Джип разгоняется.

Они привыкли к этой машине. Они знают, что она часто выезжает ночью. Но сегодня у Накамуры нет пропуска, джип движется всё быстрее, Амайя прищуривает глаза.

Часовые начинают стрелять только когда ворота уже болтаются на вырванных петлях. Машина несётся вперёд, позади – винтовочный треск.

«Не задело?» – кричит Накамура.

«Нет», – отвечает Изуми. Амайя молчит.

Амайя ведёт машину слишком уверенно. Накамура думает о том, что тот её визит на объект вместе с Исии не был единственным. Невозможно так запомнить каждый поворот с одного раза. В тенте прямо около лица Накамуры – пулевое отверстие. Он берёт Изуми за руку. Её рука – в чём-то липком. В крови.

Накамура смотрит ей в глаза:

«Ты же сказала, что не задело!»

Но она молчит, глаза её закатились. Она ещё дышит, но слабо, и Накамура понимает, что самое важное теперь – успеть. Успеть положить её в анабиоз. Когда-нибудь он заберёт её – тогда рядом будут врачи, тогда пулю вытащат, тогда её спасут.

«Она ранена», – говорит он Амайе.

«Я стараюсь», – отвечает Амайя.

Несмотря на то, что несколько минут назад она сама заговорила с ним по-японски, он не ждал ответа. Накамуре казалось, что девушка не говорит на его языке.

Джип заносит на одном повороте, затем на другом. Задняя часть машины идёт юзом, но Амайя удерживает её на дороге.

Они доезжают до склада не за десять минут, как обычно, а за пять. Амайя тормозит внутри складского помещения так, что Накамура едва не вылетает через переднее стекло. Ещё с большим трудом он удерживает Изуми.

У Амайи есть ключ от внешней двери, и она знает код лифта не хуже Накамуры. Она бежит первой, Накамура – за ней, Изуми у него на руках. Его форма становится липкой от крови. Пока лифт едет вниз, Накамура пытается понять, куда попала пуля. Под окровавленной одеждой ничего не видно.

Они внизу, уже внизу. Накамура кладёт Изуми на койку, бежит к столу, хватает ножницы, разрезает на Изуми одежду. Он не знает, дышит ли она.

Амайя берёт губку, смачивает её в умывальнике. Накамура боится вкалывать Изуми морфий или что-либо другое для облегчения боли. Он не знает, как это будет взаимодействовать с анксиолитиком.

Амайя стирает кровь с живота и груди Изуми. И в этот момент всё становится ясно.

«Нет» – это глупое слово, ответ на вопрос «тебя не задело?». Пустое слово, последнее в жизни Изуми, рождённое в угасающем рассудке, призванное успокоить мужчину. «Нет» – это автоматическая реакция на раздражитель. Возможно, она вообще не слышала этого вопроса.

В теле Изуми – три отверстия. Одна из очередей, пущенных вслед джипу, прошила её, три сквозных. Перевернуть её на живот, Накамура? Посмотреть, сколько там дыр в спине?

Замораживать Изуми поздно, потому что она стала легче на двадцать один грамм, на вес души, в которую не верят японцы. Или тяжелеё – если в ней есть пули, каждая по девять граммов.

Плачь, Накамура, плачь, падай на колени перед мёртвой женщиной, рыдай. Рыдай, когда лифт идёт наверх без твоего приказа, когда Амайя берёт винтовку из твоих ослабевших рук и целится в закрытые металлические двери. Затем двери открываются, и первую пулю в живот получает незнакомый солдат Квантунской армии, а потом Исии кричит: «Это я, Амайя, это я», но двери уже закрываются, потому что Амайя продолжает стрелять.