"Умирать страшно лишь однажды" - Цеханович Геннадьевич

– Вы же сами, товарищ подполковник, командиру батареи приказали стать на это место, а сейчас нас ругаете. За что? – Обиженно заявил командир второго взвода ст. л-т Мошкин, остальные с оскорблённым видом молчали.

Устало вздохнув, я начал им объяснять "АЗЫ": – Во-первых: я указал вашему командиру батареи не это конкретное место, а район развёртывания батареи. Есть ведь элементарная разница, товарищи офицеры, между понятием конкретного места и района развёртывания батареи? Идём дальше. Во-вторых: прибыв на место, командир батареи определившись на местности, в конкретном случаи, не становится здесь на целые сутки мишенью для боевиков, а оттягивается от этого места за гребень холма, ещё на двести метров. Вы же видите, что до огневых позиций дивизионов, в этом случаи ещё будет двести пятьдесят метров. В-третьих: отдаёт приказ на инженерное оборудование огневых позиций, и закопаться так чтобы в сторону зелёнки смотрели лишь визиры, пусковые установки и пулемётные башни БРДМ-2. Понятно вам, товарищи офицеры? – Командиры взводов одновременно мотнули головой. – Так чего вы это не делаете? Вы поглядите на пехоту, они же закапываются. И ими же командует такой же офицер, как и вы. Так что, как говорил один "известный" коммунист – За работу товарищи. – Я засмеялся – Слушайте, пионеры, что вам говорит ваш начальник артиллерии, который отмотал первую войну командиром противотанковой батареи. Запомните раз и навсегда, что вы в ответе за жизнь каждого своего солдата не только перед государством и его семьёй, но прежде всего перед самим собой. А от каждого вашего решения зависит жизнь этого солдата. Командиру батареи передайте, что я недоволен его действиями и сейчас же, просто немедленно организовать работы по перемещению батареи и инженерному оборудованию.

Возбуждённый, но довольный тем что вовремя смог вмешаться и исправить допущенные подчинёнными ошибки, я пришёл к себе, где меня уже ждал майор Громов, которому с возмущением и юмором рассказал о всех безобразиях на огневых позициях артиллерии. Андрей спокойно и внимательно выслушал меня и сделал неожиданное встречное предложение: – Борис Геннадьевич, я хочу предложить свою кандидатуру на должность командира полковой артиллерийской группы. Тогда командиры артиллерийских дивизионов будут полностью заняты своими дивизионами, а в качестве средств связи и транспорта буду использовать ПРП второго дивизиона с его экипажем и начальником разведки лейтенантом Зубко. Как вам это? Если согласны, то я вас прошу, чтобы это предложение, якобы исходило не от меня, а от вас лично. А то полковник Алабин обидится, если поймёт, что это я сам предложил себя и заберёт меня с собой в Екатеринбург. А мне хочется повоевать и набрать боевого опыта.

Что ж предложение несёт известную долю здравого смысла. Согласно боевого устава, полковую артиллерийскую группу возглавляет один из командиров дивизионов, а начальник артиллерии командует противотанковой батареей и приданной полку артиллерией. Но я считаю, что командирам дивизионов дай бог со своими дивизионами разобраться. Да и нет у них такого штаба как у меня. Не последним в этом было и то, что я не хотел руководство артиллерией выпускать из своих рук. Майор Громов фигура нейтральная: будучи начальником полковой группы он будет полностью не только лоялен, но и подконтролен мне. Обсудив детали данного предложения, я пообещал посоветоваться с командиром полка.

Вечером перед совещанием меня нашёл Плеханов и доложил о том, что моё приказание выполнено: батарея за гребнем холма и закопана. В резкой форме ещё раз высказал своё неудовольствие его мягкотелостью в командовании батарей. Ну, а пока шло совещание, в моём кунге в спешном порядке собрались офицеры с артиллерийских подразделений и перерисовывали с моей карты кодировку "Зоопарк", передний край наших войск и другие условный знаки.

– Борис Геннадьевич, зайди ко мне, – закончив совещания, командир полка пригласил меня к себе в салон обсудить завтрашнюю поездку в третий батальон, откуда он хотел пострелять вторым дивизионом. Закончив с этим, я предложил майора Громова на должность командира ПАГ-276, откровенно обосновав своё решение. Сергеев особо не упирался, согласившись, что ни Семёнов, ни Чикин в данный момент просто не потянут полковую артиллерийскую группу.

Утро выдалось пасмурным и хмурым, тяжёлые от влаги облака низко проносились над землёй и оттуда иногда накрапывал мелкий, похожий на водяную пыль, дождик, но мы всё равно поехали в третий батальон. ПРП я брать не стал, а поехал на КШМке командира полка. Колонна собралась небольшой: КШМ командира, КАМАЗ, в кабине которого ехал зам. командира полка Тимохин и саперы со своей техникой. Во главе колонны ехал на БМП командир батальона майор Пресняков. Холмы в расположении третьего батальона были гораздо выше, чем в первом батальоне и достигали отметок от 400 до 500 метров. Дорога вилась серпантином в верх, и слева от дороги нас сопровождал достаточно крутой обрыв. Видимость позволяла ведение огня дивизионом, но я себя чувствовал неуверенно, не доверяя второму дивизиону. Боялся, что они или я неправильно рассчитаем высоту траектории и долбанём по третьему батальону. Недалеко до вершины нашу колонну накрыл туман, и видимость сократилась до ста метров. Выехали на высоту. По склонам и гребню холма были нарыты окопы не только для пехоты, но и для техники. Несколько ниже вершины располагалась огневая позиция миномётной батареи, а дальше её виднелись окопы девятой роты. Больше ничего из-за тумана не было видно. Целью нашей поездки было не только пострелять вторым дивизионом, но и выбрать КНП для себя, чтобы наблюдать за предстоящим боем на всём фронте полка. На КП батальона мы слезли с машин и решили подождать, пока рассеется плотный туман, стелившийся ниже позиций батальона и белым покрывалом закрывая местность. А пока командир и остальные прибывшие слушали офицеров третьего батальона, которые рассказывали, как ночью они отбивали духов, которые или случайно вышли на позиции батальона, или подбирались, чтобы подбить технику батальона. По словам офицеров, группа из пяти боевиков двигалась вверх по склону к позициям батальона, но за пятьдесят метров до наших позиций наткнулись на сигналки, которые сработали и выдали их местонахождение. По боевикам сразу же был открыт огонь из автоматов, а потом их закидали гранатами. Но ранили кого-нибудь или убили неизвестно: они скатились вниз к ферме, которую сейчас закрывал туман. Пока пехота рассказывала, принесли чай, водку и закуску. Немного выпили. Я сходил на огневую позицию миномётной батареи и на НП командира батареи. В инженерном отношении позиции были оборудованы хорошо, а на наблюдательном пункте Беляева находились разведчики, которые напряжённо вглядывались в туман.

Я похвалил ст. л-та Беляева за инженерное оборудование позиций и НП, но сделал замечание, что не все рабочие документы были отработаны, особенно на НП. Полтора часа мы ждали пока разойдётся туман, но ушёл он всё-таки внезапно. Подул ветер и туман быстро поднялся над холмами и перед нами появилась красивая панорама: крутые склоны холмов с узкими долинами. Прямо под нами виднелась брошенная ферма, дальше ещё одна. Внимательно разглядев местность, слева и справа от нас, мы убедились, что место для КНП полка неудобно: много скрытых подходов, не видно вообще первого батальона и много полей невидимости. Оставив сапёров на месте, мы сели по машинам и по гребню холмов поехали вдоль позиций третьего батальона. Проехали метров триста, когда командир внезапно решил вернуться со мной обратно на КП третьего батальона, чтобы поставить задачу сапёрам, оставив зам. командира полка Тимохина и остальных около крайнего танка в расположении девятой роты. Туман наполовину рассеялся, открывая для наблюдения всё большее и большее пространство. Пока командир полка ставил сапёрам задачу, я в бинокль осматривал местность. Справа внизу, и дальше два километра из тумана стали проявляться группа зданий. Она находилась в полутора километрах впереди наших позиций, но туман не давал рассмотреть, что это такое. Я развернул карту и начал искать по ней эти здания.

– Духи! Духи! – Внезапно раздавшиеся крики оторвали меня от карты. За те 2 минуты, которые я рассматривал карту, туман резко поднялся вверх и теперь хорошо стало видно, что группа зданий – это МТФ. На ней стояло два БМП и кругом их рассыпалось до двух десятков вооружённых людей. Молочно-товарная ферма была на территории противника, и эти БМП могли быть только Радуевскими, о которых нам сообщили вчера на совещании.

Раздался выстрел из танковой пушки с того места, на котором остался зам. командира полка Тимохин, мы вскинули бинокли. Первый снаряд разорвался под БМП и, подлетев от взрыва вверх, она перевернулась. Второй снаряд попал в другое БМП, которое мгновенно взорвалось и загорелось, выкидывая в сторону чёрный дым. От БМП в разные стороны стали разбегаться вооружённые люди. Командир третьей миномётной батареи не растерялся, дал команду, и основной миномёт через минуту выстрелил. Тридцать секунд полётного времени, разрыв – четыреста метров недолёт. Лево двадцать. (Забегая вперёд, хочется заметить, что Беляев вначале войны, пока не появился опыт, часто ошибался в первоначальном глазомерном определении дальности до цели).