Блестящая девочка - Сьюзен Филлипс

Флинн объявил, что собирается на неделю в Мексику. В слепой уверенности, что Белинда обожает его, он попросил Алексея присмотреть за ней.

— Конечно, — ответил тот и, улыбаясь, медленно повернулся к Белинде. — Хотя на твоем месте я бы дважды подумал, прежде чем исчезать с арены.

Флинн рассмеялся:

— Белинда даже не носит безделушки, которые ты ей подарил.

Так ведь, моя дорогая? Я думаю, мне особенно не о чем волноваться.

Белинда рассмеялась, словно Флинн очень удачно пошутил, но в глубине души почувствовала неловкость. До сих пор никто к ней не относился с такой почтительностью и вниманием, как Алексей Савагар. Его присутствие очень смущало ее. Интересно, почему?

Да, он важный, солидный человек, но не кинозвезда. И уж конечно, не Эррол Флинн. Тогда зачем же так волноваться?

Всю следующую неделю Алексей был заботливым спутником Белинды. С головокружительной скоростью они носились в огненно-красном «феррари», который казался продолжением самого Алексея. Белинда ловила себя на том, что наблюдает за его руками, управляющими машиной, отмечая уверенность движений и силу пальцев. Интересно, каково это — быть таким уверенным в себе? Мчась по улицам Беверли-Хиллз, она чувствовала, как дрожь автомобиля отдается в бедрах, и ей казалось, она слышит удивленные вопросы окружающих. Кто эта блондинка, которой удалось подхватить двух столь важных мужчин?

По вечерам они ходили в «Сиро» или «Чейзен». Алексей, казалось, знал там всех. Он развлекал ее сплетнями о звездах и анекдотами. Переходя на французский, он старался говорить просто, чтобы Белинда понимала его. Алексей рассказал ей о своей коллекции машин, о красотах Парижа, а однажды вечером, когда они припарковались высоко на холме и огни города распростерлись у их ног, она услышала историю о его семье.

Отец Алексея встретился с его матерью Соланж в Париже, в 1911 году, очень скоро женился на ней и повез к себе в имение под Санкт-Петербургом. Через восемнадцать месяцев Соланж сумела убедить мужа, что положение в России может стать только хуже. Они, забрав с собой все большие деньги Савагариных, переселились в Париж; это произошло в канун Первой мировой войны. В награду за предвидение Николай Савагарин дал жене уговорить себя сократить фамилию до Савагар, чтобы легче вписаться во французское общество. Алексей родился в 1917-м, за год до окончания войны и за неделю до гибели отца от случайной пули. Но несмотря на это, наследство Николая перешло к сыну, которого ему не суждено было увидеть. Хотя Алексей вырос человеком высокой культуры и безупречного вкуса, он оставался безнадежно русским.

Под французским шармом Белинда чувствовала жестокость, восхищающую и пугающую одновременно. Она не знала, что почти каждая женщина, с которой он имел дело, согласилась бы с ней.

Белинда удивилась, вдруг поймав себя на том, что рассказывает о своих родителях, о собственном одиночестве в детстве и ранней юности. Алексей слушал ее с подкупающим вниманием, и она поделилась с ним мечтой всей своей жизни. Она хочет стать звездой.

Белинда не узнавала себя: она ли рассказывает Алексею о том, о чем никогда никому не говорила? Но тут Алексей заговорил о Флинне:

— Он оставит тебя, моя дорогая. Ты должна это понимать.

— Я знаю, — ответила Белинда. — Я никогда не допускала мысли, что смогу его удержать. — Она попыталась объяснить:

— Я благодарна ему за то, что он позволил мне побыть частью его жизни, жизни такого известного человека, как он. Пусть очень маленькой частью и недолго. Я думаю, он оставил меня с тобой ради других женщин или жены. — Она умоляюще посмотрела на Алексея, — Только, пожалуйста, не рассказывай, если знаешь. Я не хочу ничего слышать. Он не может быть другим. Я понимаю.

— Какое обожание! — Алексей слегка скривил губы. — Моему другу, как всегда, везет. А он этого не ценит. Что ж, может, тебе больше повезет со следующим компаньоном.

— Ты говоришь так, будто я какая-то распутная женщина, которая переходит от одного мужчины к другому, — резко ответила Белинда. — Мне это не нравится.

Странные, чуть раскосые глаза Алексея сверлили ее сквозь одежду, сквозь кожу, добираясь до самых секретных, но известных ему мест.

— Женщине вроде тебя, моя дорогая, всегда будет нужен мужчина. — Он взял ее за руку, поиграл кончиками пальцев, и по телу Белинды пробежала дрожь. — Ты совсем не современна, ты из тех, кого надо защищать, шлифовать, превращая в нечто драгоценное и прекрасное.

На миг ей показалось, что она увидела боль в глазах Алексея.

Но потом все исчезло, и он хриплым голосом добавил:

— Ты продаешь себя слишком дешево.

Она выдернула руку. Как он смеет так говорить с ней? Он ничего не понимает. Совершенно. Он думает, что, отдавая себя Флинну, она становится дешевкой?

Алексей уехал в Сан-Франциско в тот же день, когда Флинн вернулся из Мексики. И Белинда удивилась, насколько сильно она скучала по Савагару. Ее даже охватывало чувство одиночества без него, разве не глупо? Одиночество рядом с Флинном! А когда через десять дней Алексей вернулся, ее поразила собственная беспричинная радость. Сидя между двумя мужчинами в лучших ресторанах города, Белинда казалась себе очень значительной. Самой значительной во всем мире.

Но очень скоро после Рождества все пришло к катастрофическому концу, когда Флинн почувствовал усталость от игры. Они втроем сидели на диване «У Романова», и Флинн, засовывая сигарету в янтарный мундштук, объявил, что оставляет их и отправляется на несколько месяцев в Европу. То, как он прятал глаза, сказало Белинде лучше всяких слов: он не собирался пригласить ее с собой.

Она почувствовала страшное стеснение в груди, ей стало душно. Случилось то, чего она ожидала. Но почему же она не подготовилась?

Обида, нанесенная ей Флинном, оказалась сильнее, чем она могла вынести. Соседние столики поплыли под помутившимся взглядом; Белинда почувствовала, что ей не справиться с собой, когда внезапно ощутила резкую боль в бедре. Она догадалась, что это рука Алексея стиснула ее под столом, запрещая унижать себя. Казалось, его сила перетекла в нее, и она выдержала остаток вечера.

Через три дня Флинн уехал, а Алексей обнял ее и разрешил наконец выплакаться. Потом Белинда прочла в какой-то газете, что новой пассии Флинна, с которой он отбыл в Европу, всего пятнадцать лет.

Белинда догадалась, что Алексей давно закончил дела в Калифорнии, но не уезжал в Париж, за что она была ему благодарна.

Бунгало оказалось оплаченным до конца января, и Белинда подозревала, что не Флинном. Она не задавала никаких вопросов. Они проводили вместе с Алексеем почти каждый вечер, потягивая шампанское во внутреннем дворике, потом он отпускал ее на ночь. Но однажды вечером он наклонился и поцеловал ее в губы.