Слуги этого мира - Мира Троп

Губы Помоны дрожали, но она не проронила ни одной слезинки.

9

Помона сидела под грушей на заднем дворе и стучала углем по листу пергамента, делая вид, будто увлеченно рисует. Когда они с отцом вернулись, Нонне стало дурно от вида старшей дочери, но Гек велел ей дать Помоне промокнуть ранку тряпкой и не приставать с расспросами.

Она была благодарна отцу за это, но не сказала этого вслух. Ей вообще не хотелось ни с кем разговаривать.

Глотая ком, Помона, дыша глубоко и медленно, уселась под любимое деревце и стала пролистывать свои наброски тканей, изделий, орнаментов. Но вдохновения не было, и новый рисунок никак не хотел рождаться. Однако Помона собиралась просидеть здесь до самой ночи, пока Стражи не станут закрывать ставни.

Да чтоб их…

Она не знала, проклинает Стражей или людей. И те, и другие хороши. Вернее, совершенно ужасны.

Исчезнуть бы и не видеть, как они грызутся. Вообще ничего больше видеть не хочу.

Помона тряхнула тяжелой головой и прижала прохладные костяшки пальцев к припухшей скуле. Нельзя так думать. Пусть делают, что хотят, хоть с ней, хоть друг с другом. А она будет делать ткани. Или хотя бы об этом мечтать.

Калитка скрипнула.

По шее Помоны побежали мурашки: свои были дома, а гости к ним обычно не захаживали. Кто пришел на ночь глядя? Страж, посчитавший ее ссадину подозрительной? Или воодушевленные мыслями о грядущем восстании соседи? А может, они пришли по ее душу? Почуяли запах ее крови и захотели еще, как говорил отец?

Но все было тихо – ни криков, ни летящих в ее сторону вил, ни света факелов. Кто бы ни пришел, он явился один и постучался в дом. Помона напряженно прислушивалась. Судя по всему, родители впустили пришедшего. Никто ни на кого не кричал.

Что происходит?

Две минуты спустя дверь дома снова открылась; на задний двор вышла Ханна с двумя кружками чая в руках. Помона обомлела. Она смотрела, как белокурая красавица нерешительным шагом приближается к ней, кусая губы.

– Не помешаю?

– Что тебе от меня надо?

Ханна отвела голубые глаза, расстроенная ее резким тоном. Помона и сама не поняла, как стала той самой озлобленной, недружелюбной теткой, какой ее считали все вокруг.

Какой долгий день.

Ханна осторожно опустилась на колени рядом с Помоной и поставила перед ней кружку. Над ней заклубился пар. Помона посмотрела на чай и обратно – на Ханну.

– Собрание закончилось, – сказала Ханна, избегая взгляда старой девы, который из-за припухлости под левым глазом сделался еще более мрачным. – Так ничего толком и не решили, но настроены… как-то действовать… в ближайшее время. – Она отпила из своей кружки и добавила: – Безумие какое-то.

– Как всегда, – фыркнула Помона. – Если ты пришла только за тем, чтобы сказать это, то я не в настроении перемывать косточки.

– Мне так жаль за это, – сказала Ханна, быстро взглянув на ее ссадину. Помона увидела блеск в ее покрасневших глазах. И чуточку смягчилась. – Простите их… нас… за это все. Мне очень, очень жаль.

– Пустяки, – пробурчала Помона. Она уселась поудобнее, по-мужски расставив ноги под юбкой, и потянулась за своей кружкой. Женщина шумно отхлебнула чай. – Звезды с ними. Раны всегда заживают. А люди… лишь бы головой думали. Если хотя бы кому-то я дала пищу для размышлений сегодня – и то хорошо.

– Это правда, – рассеянно протянула Ханна. Помона повернулась к ней, нахмурившись, и девушка, будто очнувшись, встрепенулась и наклонилась к ней ближе. – Помона, я пришла чтобы спросить. Правда ли вы о Стражах хорошего мнения?

К горлу вновь подкатила злость, мгновенно отразившаяся на ее лице. То, что Помона приняла за доброжелательность, оказалось подхалимством молодой девчонки? А может, Ханну с собрания к ней и послали, чтобы она выманила у Помоны признание?

Просто сгиньте вы все.

Помона решительно приложилась к своей кружке: чай был горячим, но она пила его большими глотками, чтобы поставить в разговоре жирную точку и уйти. Не доставит она никому такого удовольствия. Может, Ханна и милашка. Красавица. Принцесса. Но Помоне ее общество было противно.

– Я хочу сказать, – спохватилась Ханна, – вы правда думаете, что у них бывают хорошие намеренья? Вы действительно пытаетесь их понять?

– Плевала я на всех, – рявкнула Помона и встала. – И на Стражей, и на людей, и на «Негласное Движение». Так и передай дружкам. Допивай чай и уходи, а то, ненароком, заразишься от меня безбра…

– Страж меня спас.

Помона захлопнула рот и уставилась на нее. Ханна, у которой дрожали губы, умоляюще взирала на женщину снизу вверх. Она выглядела так, будто Помона – единственный человек, который мог понять ее и подтвердить, что она не лишилась рассудка. От этих глаз, красных, влажных и сверкающих по телу Помоны растекался холод.

Она медленно села обратно под грушу.

– О чем ты говоришь? Кто спас?

– Страж, – повторила Ханна срывающимся голосом. – Спас он меня, теперь я уверена, что это так. Сначала не могла поверить, но когда услышала о том, как вы о них говорите… Я подумала, может… вам тоже они когда-то помогали?

Ханна прижала ладонь к собственному рту, будто боялась слов, которые произнесла. Помона хмурилась, не в силах взять в толк, что она имеет в виду.

– Я не хотела выходить замуж за Рубена, – прошептала Ханна. Она начала плакать. – Только пожалуйста, никому об этом не рассказывайте! Мне так стыдно… Я любила Рубена, но в последнее время… о-охладела… И тем более не хотела выходить замуж сразу, как мне исполнился двадцать один год! Вы понимаете?

– Допустим… Но причем здесь Страж?

– Я ни одной живой душе не могла признаться в этом. – Ханна утирала слезы с несчастного лица тыльной стороной ладони, совсем как недавно Помона стирала с щеки кровь. – Только маме пыталась объяснить… Но она меня отругала. Она заставляла меня видеться с ним. Мама сказала, что я обязана выйти замуж, пока зовут, а то останусь старой де…

Она осеклась, покраснев до корней волос.

– Ну а потом что? – поторопила Помона.

– И… вот… Я с ней поругалась. Даже поплакала. Мама ударила меня по щ-щеке и сказала, чтобы я больше не смела… И знаете, Помона, я думаю, он это слышал. – Ханна всхлипнула. Глаза ее остекленели. – Да. Я помню, окно было открыто. И возле калитки стоял Страж. Как всегда, в общем. Но мне кажется, что он нас слушал. И когда пришел Рубен… Страж к-как будто… вступился… за меня…

Ее глаза вновь ожили и обратились на Помону с надеждой. Женщина молчала, но смотрела на девушку очень внимательно.

– А иначе зачем Стражу было прогонять Рубена? – не унималась Ханна. – Что вы думаете, Помона? Мог ли он мне помочь?

– Обычно Стражи не вмешиваются в человеческие дела до такой степени, – медленно проговорила Помона, – но… честно, Ханна, я не