Слуги этого мира - Мира Троп
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Больно надо мне такое выдумывать, ты посмотри на Ханну, бдящий разбил ей сердце! Ну ничего, ничего, моя хорошая… Ты посмотри, она от горя говорить не может! – Рубен прижал к себе Ханну, которая безжизненно повиновалась его движениям. – Сейчас придет та женщина… старая дева…
– Помона?! – вскрикнула Диана, схватившись за грудь. При звучании ее имени в толпе поднялся шепот. Помона продолжала пробираться к ним, крепко сжимая зубы. – Рубен, здесь же молодые есть, и вы с Ханной, в конце концов!
– Та женщина видела, что сделал Страж, – мрачно сказал он. – Я ее пригласил. Она расскажет все, как было, и вы убедитесь, что я не лгу!
– Никто не обвиняет тебя во лжи, – сказал Альрик.
– Вот именно, – тут же подхватила Диана, – тебе не кажется, что звать Помону было не обяза…
– Знаете, я могу прямо сейчас уйти, – холодно сказала Помона. Она была невысокого роста, и Диана не могла видеть ее в толпе, в которой женщина прокладывала себе дорогу, но все равно замолчала. Притихли и все присутствующие на собрании.
Она ожидала, что отец одернет ее и в очередной раз шепотом напомнит, что Помона должна быть с людьми любезной, но Гектор молчал. Он стоял позади нее, грозно поглядывая на окруживших их со всех сторон людей, и те наконец молча потеснились, уступив дорогу не только ему, но и его дочери.
Глядя в глаза жующей язык Диане, Помона подошла к Рубену и Ханне.
– Если меня не хотят тут видеть, я уйду. С удовольствием.
Помона чувствовала, что перебарщивает, и заставить присутствующих оправдываться ей не удастся, но ничего не могла с собой поделать: она больше не чувствовала страха перед толпой. Только злость кочевала по ее венам и заставляла руки непроизвольно сжиматься в кулаки.
Помона воинственно повернулась к людям, которые воротили от нее глаза, но ее пыл так и остался изжогой сидеть в горле: Альрик уступил ей свой стул и доброжелательным жестом пригласил присесть. Жалея, что гнев не нашел выхода, Помона грузно плюхнулась на широкое сидение. Ее ноги оторвались от земли и повисли над пыльными досками погреба. С уколом раздражения она почувствовала, какой незначительной вновь предстала перед публикой.
В погребе по-прежнему царила тишина. Слышно было только, как топают, врезаются в стены и друг в друга дети Дианы над ними.
– Как ты оказалась у дома Ханны? – спросил Альрик. Помона мысленно поблагодарила его за то, что он приложил все силы, чтобы его тон звучал учтиво.
Однако его вопрос заставил Помону замяться. Она положила руки на колени и сцепила их между собой.
– Я… Страж оставил… меня за дежурную.
– Он ее наказал, – сказала Диана со снисходительной улыбкой, будто Помона должна была поблагодарить ее за то, что она помогает рассказчице собраться с мыслями. – Помона на меня накричала прямо во время урока. И Страж заставил ее остаться после занятий. Это было наказание.
– Спасибо, мы поняли, – сказал Альрик. По толпе вновь пронесся шепоток. Закусив губу, Помона боязливо поискала взглядом отца, но тот стоял в первом ряду, сложив на груди руки, и смотрел на старшую дочь прямо, без какого-либо выражения. – Хорошо, Помона, ты задержалась в школе. Что произошло потом?
– Потом, – торопливо продолжила женщина, шаря глазами в поисках места, куда обронила свою решительность, – я увидела Рубена, который шел к дому Ханны с брачным букетом. Я… э-э… почти закончила с уборкой, поэтому… все видела.
Она почувствовала, как ее щеки заливает румянец. Диана смотрела на нее смеющимися глазами, а толпа притихла, пожирая ее презрительными и сочувственными взглядами. Еще бы. Все, что оставалось Помоне – наблюдать за рождением семей со стороны.
Гектор сухо кашлянул. Помона вздрогнула и заторопилась продолжить. Ее ноги раскачивались над полом туда и сюда.
– Я увидела, как Рубен подошел к дому. Ну, то есть, перед этим были традиционные… Традиции были соблюдены, в общем. Рубен звал Ханну, ему отвечала мать невесты и все такое… Вот… Рубен подошел к дому, но остановился у калитки. Страж его не пустил.
Вновь воцарилась тишина. Люди переглядывались друг с другом, а главный герой истории с вызовом оглядывал присутствующих. Ханна по-прежнему смотрела в пол и ежилась, будто в подполе было очень холодно. Она не обращала внимание на руку, которой Рубен обнимал ее.
– Рубен будто не понял, что произошло, – сказала Помона. – Он снова попытался пройти, но Страж его остановил. А потом, когда Рубен попытался пройти опять… «Пошел вон». Так сказал Страж.
Женщины прикладывали руки ко рту и к груди, будто им было дурно даже от мысли об этом, а мужчины метали друг в друга озабоченные взгляды. Снова поднимался гомон. Помона растерянно смотрела на них, обсуждающих произошедшее между собой, и отпрянула, когда на ноги вскочил Рубен. Он оставил Ханну сидеть одну, и та, лишившись его однорукого объятия, тут же спрятала лицо в ладони. Помона смотрела на нее, готовая в любой момент подскочить к ней, если та зайдется рыданиями. Но плечи Ханны не дрожали. Она от чего-то прятала глаза.
– Вот! – воскликнул Рубен, не глядя показав на Помону пальцем. – Видите?! Я не сделал ничего, чтобы разозлить Стража. Я соблюдал традиции. Я пришел с букетом. Я сказал бдящему о своих намереньях. Вывод только один: Страж прогнал меня не потому, что я сделал что-то не так, а потому что был против нашего с Ханной союза!
– Немыслимо, – покачал головой Айльрик. – Чтобы Страж на свое усмотрение решал, подходят друг другу люди или нет…
– А может, это была ошибка? – робко выступила девушка из толпы. Это была Эйр. Ей было двадцать, и в следующем году ей тоже предстояло выйти замуж за любимого человека, с которым они регулярно виделись больше двух лет – надо думать, за кружкой противозачаточного чая. От страха на Эйр не было лица. – М-может, Страж просто подумал, что Ханне еще нет двадцати одного года? У нее же вот только недавно был день рождения…
– Нет, Стражи перестали давать Ханне чай, – сказал Рубен. Его голос стал еще громче и агрессивнее, будто он старался перекричать смущение. – Перестали сразу после ее дня рождения. Так что Стражи в курсе, что Ханна была на выданье.
Эйр обхватила себя руками. Она кусала губы и с ужасом смотрела на Помону. И не только она: многие стали поднимать на нее глаза, хмурясь то от сомнений, то от злости.
Помона почувствовала на себе их взгляды и оторвала собственный от Ханны. Страх ударил ее в низ живота ледяным кулаком.
– Такого ведь никогда раньше не было, – сказала Эйр тихо. Но в опустившейся вязкой тишине ее слова слышал каждый. – Что, если