Пловец (сборник) - Ираклий Квирикадзе

– Надо пустить кровь – это лучшее средство от судороги. Дайте иглу.

Савелий объяснил, где искать иглу, но ее не могли найти. Я греб, пытаясь удержаться на поверхности, но ноги, как пудовые гири, тянули меня вниз.

– Дайте нож!

Ножа ни у кого не было.

– Я укушу тебя!

– Кусай, Савелий!

Два глубоких укуса на икрах ног, струйки крови, окрасившие воду, – и судорога исчезла.

Поти, именуемый в древности Фазисом, к которому когда-то плыл легендарный корабль «Арго», теперь ждал меня.

И назло всем судорогам, всем «мертвым точкам», всем судьям-регистраторам, всем неверующим Несторам и Теофилам, всем хозяевам подпольных птицеферм, назло всем, кто пытался кастрировать мой дух ожирением, накоплением денег, ложью, мещанством (вспомнил записанные отцом чьи-то слова: «В болоте погибнуть так же легко, как и в море, но если море привлекательно-опасно, то болото опасно-отвратительно. Лучше потерпеть кораблекрушение, чем увязнуть в тине»), я плыл в водах потийской бухты.

За долгие тридцать часов я успел продумать всю свою прошлую жизнь. Она проходит перед вами.

Я вышел на берег. У меня подкашивались колени. Упав в объятия Давида, Додо, поддерживаемый Савелием и Илиопуло, я терял сознание.

Где-то на периферии своего зрения я увидел огромную женщину с ребенком. Моя Тамуна!

В потийской гостинице «Фасис», в номере с картиной Айвазовского на стене, с фикусом в кадке, с вентилятором, не способным развеять духоту, на кровати лежит голый мужчина. Тело его обмазано густым слоем китового жира. Он свалился спать, не успев его смыть. Он спит вторые сутки. У него красные, выеденные морской солью веки, растрескавшиеся губы. Он улыбается во сне. Рядом на стуле сидит красивая крупнотелая женщина. На соседней кровати спит младенец. Он тоже улыбается во сне. Женщина машет полотенцем над головами спящих, сгоняя с их лиц жужжащих комаров. За окном виднеется Черное море.

Мед для всех

Родился Ноэ Лобжанидзе в 1881 году в крестьянской семье. Рос, пас свиней, овец. Был отдан в ученики священнику Сандро Метревели.

В двадцать лет Ноэ был красив, высок, мускулист, смекалист, не знал женщин, молился Богу.

Самая большая проблема для крестьян горного края в селе Верхняя Рача – это земля, пригодная для возделывания. Ее очень мало, и стоит она невероятно дорого.

Священник Сандро Метревели в своей проповеди говорил: «Люди готовы передрать друг другу глотки, из-за клочка земли деревня воюет с деревней, льется кровь. Из-за одной десятины земли точатся десять кинжалов, зернами смерти засеивается земля…»

Сандро Метревели посылает громы и молнии на сильных мира сего и предупреждает о скором пришествии нового потопа. Он строит во дворе церкви огромную лодку. Во время потопа в этой лодке он спасет всех несчастных, отвергнутых, обездоленных.

– Он сошел с ума!

– Его надо отстранить от церкви! – Слова эти произносят двое церковников высокого сана. Их прислали из Кутаиси посмотреть, что творит Сандро Метревели.

Похожая на скелет гигантской рыбы, стоит недостроенная деревянная лодка. Святые отцы медленно обходят ее. Ноги утопают в свежей стружке.

– Со своим учеником он с раннего утра уходит в лес. Они рубят деревья, свозят их сюда и строят этот ковчег! Ожидают новый потоп! – говорит сопровождающий их дьякон.

– А он пьет?

– Он трезвенник! Но проповеди его неразумны!

Устав от долгого обхода, священники сели на дно лодки.

Сандро Метревели и его ученика Ноэ Лобжанидзе отстранили от церкви. Но они продолжали строить свой ковчег. В жару, в дождь, в ветер неистово трудились они в одиночестве…

Крестьяне, для которых они возводили ковчег, не верили в их идею спасения. Крестьянам нужна была земля. Чтобы жить, кормить скот, кормиться самим.

Кто-то сказал: «За Кавказским хребтом, по ту сторону гор, много плодородных земель. И если нет возможности добывать хлеб на земле отцов наших, поселимся на новых землях».

Заколачивают окна и двери домов. В этих домах жили, росли, умирали. И дерево, и камень, и родник – все здесь родное. Они складывают на подводы свой жалкий скарб: мешки с зерном, домашнюю птицу в клетках, лопаты, косы, кувшины для вина.

Трудно бросить родной очаг.

Старуха в черном обходит двор, ставит горящую свечу у входа в дом, у входа в коровник, что-то тихо шепчет. Едут подводы. Молча смотрят люди на опустевшую деревню. Завыла забытая кем-то собака.

С высоты церковного холма глядят Сандро Метревели и Ноэ Лобжанидзе на вереницу двинувшихся подвод. Они остались одни в деревне – начатое дело надо завершить. Строится лодка. Брошенные собаки крутятся вокруг них…

Придавленный тяжелым стволом дерева, умирает Сандро. Ноэ сколачивает борта. Он обещал закончить, но однажды он разогнул свою спину, выпрямился и сказал:

– Для кого я строю лодку? Те, кого надо было спасти, ушли! Не себя же я буду спасать!

Бросив лодку, он вышел к винограднику, изнывающему без рук, срывающих спелые кисти. Так изнывает корова, у которой недоено вымя. Ноэ стал срывать виноград, давить его. Вино перебродило. Он залил его в большие бочки, нагрузил ими две подводы, на которых с покойным Сандро Метревели возил из леса бревна, и поехал в далекий Алагири к новым землям.

Когда он приехал в Алагири, три дня длилось веселье, пили родное вино. Пьяные смеялись и плакали от тоски. Не так-то радостно сложилась жизнь на новых землях. Соседи – ингуши, осетины – косо глядели на рачинцев, людей другой веры, осевших у них под боком. Участились кровопролитные стычки.

В деревню приехал вербовщик рабочей силы и сказал, что есть такая страна Америка, там можно заработать большие деньги. В деревне решили, пусть поедут мужчины года на три-четыре, скопят деньги. Когда они приедут, деревня вернется в Рачу и на эти деньги купит много десятин земли – и все заживут счастливо…

Перед отъездом крестьяне собрались у вербовщика выяснить, кто что может делать в Америке. Этот умеет печь хлеб, этот каменщик, этот кровельщик, этот кузнец…

– Найдется для вас работа! – обнадежил вербовщик.

– А я священник… Чем же мне зарабатывать?

– Проповеди там не нужны…

Ноэ стоит в растерянности.

Хромоногий крестьянин рассмешил всех:

– Вчера, когда мы с Ноэ встали из-за стола и пошли в огород отлить, он расстегнул штаны, и я увидел такой инструмент… аж испугался. В Америке он им заработает огромные деньги…

Хромоногий оказался провидцем.

В нью-йоркском приемном пункте иммигрантов на обнаженного Ноэ Лобжанидзе смотрели врачи медицинской комиссии с нескрываемым восхищением.

– Великолепный образец кавказского самца! – сказал санитар Джеймс Конклин, заполняя иммиграционную карточку Ноэ.

Он позвонил своему брату доктору Каролу Конклину, известному специалисту по женским болезням, директору лечебницы бездетных богатых американок, и тихо зашептал в телефонную трубку:

– Я нашел то, что ты ищешь!

Три года работал Ноэ Лобжанидзе в лечебнице доктора Конклина лодочником. Директор звал его «мое тайное оружие в борьбе с бездетностью». Он сам подбирал пациенток, с которыми Ноэ уплывал на небольшой остров, где росли душистые травы. Женщины, потерявшие надежду на зачатие в многолетних супружеских объятиях, падали в эти травы вместе с чудесным исцелителем Ноэ Лобжанидзе.

Пять-шесть рейсов в день совершал Ноэ на этот «остров любви». Деньги, и изрядно большие, получал он от доктора Конклина. Ноэ не тратил их и хранил для нужд далекой рачинской деревни.

Его друзьям, приехавшим в Америку, не везло. Хашная, которую открыли рачинцы в Лос-Анджелесе, не пришлась по вкусу американцам, и ее закрыли. Работа на каменноугольных шахтах давала возможность жить впроголодь. Многие вообще не находили работы и скитались по Америке в поисках мелких заработков.

Рачинская колония решила вернуться на родину. Разыскали Ноэ, который в это время жил в Голливуде и был возлюбленным второсортной звезды немого кино. Ноэ принял решение своих соотечественников и на свои деньги купил многим из них билеты на обратный путь домой.

Сотни американок различных национальностей, возрастов, цвета кожи, плача, прощались с ним в порту Айленд-Бич в 1920 году, когда уезжал он назад в Грузию. Женщины кидали ему серпантин, и эти цветные нити было последнее, что связывало их с Ноэ Лобжанидзе, кометой любви, так недолго горевшей на американском небосклоне.

В Алагири рачинцы добирались год от Тихого океана, через всю Россию, охваченную революцией. На Северном Кавказе окопались обломки бывшей Российской империи. Они разжигали ненависть и братоубийственные войны между маленькими кавказскими народностями.

Огненное кольцо сжималось вокруг Алагири. Мусульмане хотели сжечь и истребить христианрачинцев, поселившихся на их землях. Ноэ попал в бурный водоворот событий. Он встал во главе военного оборонительного отряда. В это время Вторая Красная армия шла на Кавказ. Надо было прорваться к ней и просить о помощи погибающей деревне.