Штормовое предупреждение - Тим Лотт

Чарли бредет в ванную. "Туалетный гарнитур", выписанный Морин по каталогу, совсем не в его вкусе, но тут ее королевство, ее территория, и он помалкивает. Раз ей нравится, пусть. Целый ярко-синий комплект из толстой лохматой синтетической пряжи, взъерошенные обрезки которой похожи на червяков. Чехол для крышки унитаза, ролик для бумаги, накидка для мусорного ведра, коврик перед стульчаком, который Морин запрещает называть стульчаком, только унитазом. И всякий раз поправляет Чарли, когда он оговаривается.

Ярко-синие червячки выглядят необыкновенно живыми, кажется, они сейчас расползутся по всему дому, по мебели в холле, по желто-рыжим тюлевым занавескам, по трехслойному стеганому пуховому одеялу, отделанному кокетливой оборкой из терилена, по соломенным шторкам, расписанным цветами — в китайском стиле. В один прекрасный день они будут копошиться всюду, эти синие червяки. И тогда вся эта разномастная, разностильная начинка квартиры наконец обретет абсолютную гармонию, и все эти еле уживающиеся друг с другом вещи утратят слегка агрессивную обособленность.

Чарли останавливается рядом с зеркалом и начинает искать свою зубную щетку. На поверхности ее нигде не было видно. Он открывает шкафчик. Флаконы с мужской туалетной водой: "Берли", "Хаи карате", "Натуральный табак". Они подарены ему несколько лет назад и, скорее всего, простоят закупоренные еще лет десять. Гигиенические прокладки Морин. Хорошо бы, конечно, она держала их отдельно. Но в браке, как и в жизни вообще, не все складывается, как хочешь. Запросы должны быть разумными.

Триптофан, Морин принимает эти таблетки от нервов. Каламин, мазь от сыпи у него на заднице, — это уже его. Таблетки Морин для сжигания жира. По мнению Чарли, от них не больше толку, чем от ее утренних пробежек и тщательного подсчета калорий. Впрочем, ему-то что, пусть себе бегает и голодает. Пузырек с болтушкой от бородавок, гель от язвочек во рту, которые Мо очень нервируют. На нижней полке валяются мази Роберта от прыщей и угрей. Но где же все-таки зубная щетка?

Чарли закрывает шкафчик и снова разглядывает себя в зеркале. Он еще ничего. Никаких залысин. Морщины, конечно, но их меньше, чем у многих его ровесников. Глаза чуть потускнели от выпивки, одна ко пока не выцвели, синие. Пожалуй, он выглядит не хуже своего младшего братца.

Тут Чарли случайно, боковым зрением замечает щетку. На коврике рядом с унитазом, она почти не видна под спутавшимися синтетическими червяками. Чарли вызволяет щетку, на щетину налипли синие волоски. Вполне вероятно, что в коврик впиталась моча, и теперь она попала на его щетку. Роберт мог и промахнуться мимо унитаза, это он запросто. Чарли с досадой выбрасывает щетку в ведро, утром придется купить новую.

Он усаживается на стульчак и тужится, но никакого результата. И во рту поганый привкус. В памяти его всплывает старая реклама пасты СР, фирмы Тиббс": тюбик протаскивают сквозь кусок льда, и он взрывается, исторгнув сияющую изморозью пасту; эх, хорошо бы и ему так прорваться сквозь ледяную кору жизни. Только с чего он взял, что жизнь у него ледяная? Она у него еще тепленькая. А это самая оптимальная для него температура.

Чарли поднимается и натягивает брюки, но не застегивает, все равно сейчас надевать пижаму. В правой руке он держит чашку с водой (ночью часто пересыхает во рту), в левой — недочитанный роман Сидни Шелдона.

Проходя по холлу, он чувствует, как брюки медленно, но неотвратимо сползают вниз. К тому моменту, когда он причаливает к двери спальни, где его ждет равнодушная спящая Морин, пригревшаяся под териленовым одеялом, брюки мотаются уже на уровне икр. Не дожидаясь, пока они свалятся окончательно, он продолжает идти мелкими шажками. Вид, конечно, дурацкий, но Чарли лень скидывать эти чертовы штаны. Он чувствует, как член его твердеет, не сказать, чтобы сильно, но ощутимо, это оттого что трусы при таком мелком шаге трутся о мошонку.

И в этот момент, как назло, из своей комнаты выходит Роберт в потрепанных джинсах, прямо на голое тело. Чарли старается не смотреть на сына, пока тот изучает его с головы до ног. Роберт ничего не говорит, просто с непроницаемым видом рассматривает Чарли, брюки которого успели сползти на лодыжки. Роберт открывает рот, чтобы достойно прокомментировать это зрелище, но, вспомнив просьбу матери наладить с отцом мирные отношения, сдерживается.

— Хочешь посмотреть результаты выборов? — небрежно спрашивает Чарли, чувствуя, как вспыхивают его щеки.

— Нет, — отвечает Роберт. — А ты голосовал?

— Разумеется. А ты?

— Очень мне нужны все эти придурки!

— По-моему, они рассчитывают как раз на таких, как ты.

Роберт опускает глаза. Чарли вдруг понимает, какой у него идиотский вид. Пожалуй, дебаты о выборах лучше отложить…

— А меня что-то совсем разморило, пойду лягу.

— Спокойной ночи, па.

— Спокойной ночи.

— И знаешь, папа…

Чарли чувствует, что меч войны вот-вот будет извлечен из ножен, и внутренне готовится к атаке. Он чувствует, как лодыжки его слегка саднят, натертые сползшими брюками. Роберт конечно же не упустит столь замечательный повод поиздеваться.

— Желаю тебе приятных снов.

— Хорошо бы.

Роберт уходит.

Почувствовав облегчение и даже благодарность, Чарли пытается открыть дверь, нажимая запястьем (поскольку пальцы его заняты стаканом) на ручку. После нескольких попыток это ему удается, и он входит в полутемную комнату, освещенную лишь маленьким белым ночником в изголовье кровати. Он ставит стакан на пластмассовую столешницу туалетного столика, потом кладет туда же книгу, потом быстро раздевается, запихнув трусы и майку в плетеную корзинку для грязного белья. Запихивая, замечает на трусах еле видные коричневые полоски, не хотелось бы, чтобы Морин тоже их приметила. Одна надежда: что она уже привыкла делать все автоматически, не вникая и ни на что не глядя.

Пижама свежая, тепленькая после сушильного шкафа. Это радует, потому что в комнате промозглый холод. Чарли мысленно клянет дармоедов чиновников, которые не в состоянии обеспечить исправность элементарного бойлера. Чиновники, начальство типографии и правительство — доблестная троица, которая портит ему жизнь.

Улегшись, Чарли нежно гладит волосы сладко посапывающей Морин, привычная, почти машинальная ласка. Его взгляд натыкается на аккуратно сложенное красное вечернее платье, надетое сегодня для просмотра "Далласа", и оно вдруг напоминает ему взятые крупным планом алые сочные губы Сью Эллен. И тут лоза его воображения вдруг порождает дивные цветы желания и полноценной эрекции, и его давно постящийся член вот-вот выплеснет семя прямо на простыню. Это теперь довольно редко случается, непредсказуемая капризная прихоть его естества, которую ему приходится удовлетворять самому, воровато мастурбируя под прикрытием простыни, правда, обычно он успевает заранее подстелить бумажное, в цветочек, аккуратно оторванное от ролика кухонное полотенце, которое потом спускает в унитаз. Есть еще вариант: он достает из-за ящичка с инструментами припрятанные от Морин журналы "Только для мужчин" и "Пентхаус", запирается в уборной — и понеслась душа в рай…

Но сейчас Чарли решил задействовать Морин, хотя она уже спит, ничего, он ее уже несколько месяцев не беспокоил. И вот результат — все сильнее давит растущее разочарование, бремя неудовлетворенности. Он даже подумывает иногда заскочить к проституткам, но трусит, боится подцепить герпес или показаться слишком стыдливым. Ведь теперь это как-то даже неприлично, теперь вокруг — полная вседозволенность. Нет, мир определенно помешался на сексе.

Чарли действует уверенно, почти машинально, ведь столько раз все отрепетировано. Сначала ласкает груди, довольно скромного размера, не больше чайных кексов, затем целует шею, еле слышно постанывая, чуть прихватывая губами и посасывая кожу. Он чует запах ночного крема Морин и запах мятной зубной пасты. Решив, что прелюдию можно и завершить, он протискивает руку между ног. Ладонь его была встречена абсолютной сушью, а ляжки ни на дюйм не разомкнулись. Морин опять начинает тихо похрапывать, очень похоже на мотор тягача где-то на дальней улице, притворяется, что ли? Наконец Морин слегка пошевелилась и начала вяло отзываться на его прикосновения, это уже хоть что-то, и он ей благодарен. Раньше, когда все было закончено, он чувствовал, что нужно что-то сказать, но вечно не мог найти подходящих слов, из-за этого всегда в душе оставался горький осадок потери.

Но сейчас проблема была в том, что ему никак не кончалось. Он начал снова думать о Сью Эллен: Сью Эллен и Люси Эвинг в его постели, Джей Ар и Бобби. Все эти персонажи даже не подозревают, восседая на своих сияющих высотах, что некий Чарли Бак затащил их, телевизионных кумиров, в свое любовное гнездышко в жалком муниципальном курятнике.