Возвращение седьмого авианосца - Питер Альбано

Глаза всех сфокусировались на регулировщике взлета в желтой униформе, стоявшем на площадке по правому борту полетной палубы и державшем в руке высоко над головой желтый флажок.

— Взлет! Взлет! — закричал Фудзита телефонисту. — Чего ты ждешь?

Еще до того, как Наоюки успел что-либо сказать в микрофон, желтый флажок упал, колодки были убраны, и двигатель самолета Мацухары взревел. Летчик резко отпустил тормоз, и элегантный истребитель стремительно рванулся ввысь. Один, потом другой «Мицубиси» разбежались по палубе и взмыли в небо за своим командиром, сделав полагающуюся «коробочку» против часовой стрелки, они быстро выстроились в традиционный японский клин и стали набирать высоту.

Фудзита повернулся к капитану второго ранга Кавамото.

— У нас снова есть острые орлиные клювы. — Он ткнул пальцем в палубу. — А где наши ястребиные глаза?

— Для поиска целей с воздуха я выделил два палубных бомбардировщика-торпедоносца B5N и пару «Айти», — ответил Кавамото, показывая на кормовой подъемник, торчавший над полетной палубой и смыкавшийся с ней. Механики с криками выкатили моноплан, выкрашенный маскировочной краской и имевший впереди необычно длинную кабину летчика, подкатили его к левой раковине и закрепили, одновременно фиксируя складывающиеся законцовки крыльев в нормальном положении. Увлеченные деятельностью на полетной палубе, Фудзита, Кавамото и Хиронака подошли к краю площадки, ближе к корме; сзади них маячил телефонист, который уже переключил свой головной телефон на другой разъем.

— Какой старый самолет! — изумленно произнесла Кэтрин, почти дотрагиваясь ртом до уха Брента. — Теперь я верю всему, Брент, особенно после «Юнкерса».

— Да, Кэтрин, бомбардировщик-торпедоносец — это реальность. «Накадзима B5N2» — первый палубный моноплан. В Перл-Харборе он потопил авианосцы «Аризона», «Оклахома», «Калифорния», «Западная Вирджиния», «Теннеси» и «Невада».

— Даже я знаю, что это сделали бомбардировщики, Брент.

— А вон тот, — продолжал Брент, указывая рукой на другой защитного цвета моноплан с закрепленным шасси, поднимаемый передним подъемником, — «Айти D3A1». Он во время войны использовался как пикирующий и обычный бомбардировщик и потопил больше американских кораблей, чем какой-либо другой самолет гитлеровской Германии и ее союзников. Но у Перл… — Он махнул рукой. — Этот маленький красавец нанес огромный ущерб своими торпедами.

— Вы злитесь?

— С какой стати? Я еще не родился, в то время мой отец еще даже не познакомился с моей матерью.

— Но вы американец, Брент.

— Давайте оставим эту ненависть прошлому поколению, — нетерпеливо ответил он. — У меня нет для нее места.

— Сейчас она для Каддафи.

— Да. Он явно псих.

— И вы попытались уничтожить его.

— Мы сделали что могли. Но он укрылся в своем бункере в пустыне. — Брент стукнул по ограждению. — Вот такой век, Кэтрин. — Она вопросительно посмотрела на него, и он продолжил: — Век сумасшедших: Гитлер, Сталин, Иди Амин, Каддафи, Хомейни. Предводитель гуннов Аттила был филантропом по сравнению с ними.

— Может быть, — медленно произнесла Кэтрин, — подобная точка зрения…

Заработал двигатель, потом еще один, скоро взревели четыре звездообразных двигателя самолетов патруля, готовых к взлету.

— Мадам, — громко, чтобы перекрыть шум газующих машин, обратился к Кэтрин Фудзита, подходя к беседующей паре. — Время возвращаться в каюту.

— Слушаюсь, сэр. — Она поджала губы и превратилась в маленькую избалованную девочку. — Адмирал, можно мне осмотреть ваш корабль? Ну, пожалуйста, я не поломаю его. Я схожу с ума в этой похожей на гроб каюте.

Очевидно, свою роль сыграло приподнятое настроение, и на мятом пергаменте лица старика появилась редко посещавшая его улыбка.

— Мадам, не в моей власти приказывать своим подчиненным быть гидом для кого бы то ни было, но… — он посмотрел на Брента, — если мистер Росс согласен, он может сопровождать вас.

— Я сдаю вахту через несколько минут, сэр, — ответил Брент, скрывая под маской равнодушия свое возбуждение.

— Ах, благодарю вас, адмирал, — пробормотала Кэтрин.

— Верхние надстройки и не ниже ангарной палубы, энсин.

— Этот подъемник, Брент, — сказала девушка, когда закрылась дверь маленькой кабины, — должно быть, проектировался для стариков.

Американец и Кэтрин только что закончили беглый осмотр мостика, где Брент показал магнитный компас, репитер гирокомпаса и мониторы, фиксирующие характеристики двигателя и частоту вращения винта, а матросы, обслуживающие приборы, бросали на женщину холодные и пронзительные взгляды. Вахтенный офицер капитан третьего ранга Ацуми едва заметно кивнул им и поднял бинокль, когда первый «Накадзима» устремился вперед и медленно ушел влево.

Идя вплотную за девушкой, Брент показал ей УКВ-радиотелефон, аппарат внутриэскадренной телефонной связи, установленный над прокладочным столом, и сейф, где хранились тяжеленные кодовые книги. В кормовой части между ходовой и радиорубкой Брент обратил внимание Кэтрин на боевой информационный пост, небольшое пространство, в котором доминировал громадный, напоминающий бильярдный, стол с огромным изображением катушки компаса посредине.

— «Йонага» — центр компаса, — разъяснил Брент. К нему повернулось несколько голов. — Свои и чужие корабли и самолеты обозначены метками и передвигаются рукой.

— Это воздушный патруль, — догадалась Кэтрин, указывая на шесть красных крестиков у края стола. И, кивнув в направлении двух светящихся труб, где пульсирующие пальцы-линии проходили через мерцающие зеленые точки, которые исчезали и возникали вновь, когда лучи продолжали свой необузданный поиск, заметила: — Адмирал верит радарам.

— К счастью, — ответил Брент, уводя девушку назад к ходовой рубке и подъемнику.

Двери шахты подъемника закрылись, и Брент сказал:

— На всех кораблях класса «Ямато» устанавливались подъемники. Фактически линкорный вариант предполагал два. — Он нажал кнопку, кабина начала медленно опускаться. Глядя снизу вверх черными глазами, внезапно ставшими бархатными, Кэтрин придвинулась ближе.

— Брент, — тихо сказала она. — Я чувствовала себя так одиноко в запертой каюте. — Брент молча смотрел, как острия ее грудей уперлись в его грудь. Глубоко внутри себя, внизу живота, он ощутил возбуждение, которое медленно, словно пламя костра, начало свое движение по телу. — Но для двоих это почти невозможно…

— Для двоих, — прервал Кэтрин Брент, беря ее руки в свои огромные ладони, — для двоих людей почти невозможно оставаться в одиночестве.

— Да. — Запрокинув голову, она качнулась к нему, ее глаза горели желанием.

Брент опустил руки.

— Кэтрин! Здесь неподходящее место.

— А где, Брент? Где подходящее? — Ее голос был полон страдания.

Брент резко выдохнул.

— На берегу, Кэтрин, на берегу.

— Разве ты не можешь прийти ко мне в каюту?

— Исключено.

— Не по-самурайски? Поэтому?

Резкая остановка кабины оборвала их разговор, дверь открылась — за ней толпилось с полдюжины любопытствующих авиамехаников. Они, наверное, узнали, что в кабине женщина. Но как? Корабельный беспроволочный телеграф, подумал Брент, уводя Кэтрин от подъемника.

— На «остров», — стоя среди механиков, сидевших на корточках и наблюдавших за кормой, произнес он, беря Кэтрин за руку. — Последний ярус.

Резкая струя горячего воздуха — это летчик оставшегося самолета «Айти D3A1» дал газ. Молниеносное движение желтого флажка, и защитного цвета моноплан устремился к носу. Бренту еще ни разу не удавалось оказаться на полетной палубе во время взлета. Шум двигателя заглушал все звуки. Неровный выхлоп огромного тысячесильного «Кинсэя-43» ударил им в лицо из установленной сбоку выхлопной трубы. Самолет прогрохотал мимо, и Брент заметил то, что никогда четко не видел с мостика: матовую светопоглощающую краску верхней части фонаря кабины, внешний телескопический бомбардировочный прицел, отчетливо вырисовывающийся на фоне лобового стекла, неубирающееся шасси с обтекателями, пилоны для подвески бомб, подкрыльевые щитки, поворачивающиеся на девяносто градусов для устойчивого отвесного пикирования, удлиненную заднюю кабину с жестко закрепленным и направленным в сторону хвоста пулеметом, летчиков в шлемах, очках и наголовных повязках хатимаки.

Закрыв уши руками, Кэтрин и Брент наблюдали, как пикирующий бомбардировщик пронесся мимо, оторвался от палубы, на некотором удалении от корабля рискованно просел вниз и наконец скрылся в вышине.

— Охота с воздуха, — прокомментировал Брент, показывая в сторону носа. — Контролируются четыре сектора носовых курсовых углов от траверза до траверза. Радар не заменит человеческого глаза.

Кэтрин кивнула.

— Мы можем вернуться? — и она указала на корму.

— Не во время полетов.