Братва: Век свободы не видать - Евгений Монах

— Может, закончишь темнить, Монах, и ходить вокруг да около? Не дети поди. Что именно нужно сделать?

Некоторое время я молча разглядывал сержанта, прикидывая возможные неприятные последствия данного откровенного разговора. Впрочем, опасаться особо нечего. В натуре. Если мент вдруг на дело не подпишется, то его можно тут же «в Сочи» спровадить от греха. Благо безотказный десятизарядный «братишка» как раз при мне.

Совершенно успокоенный этим простеньким соображением, я уверенно продолжал:

— Требуемая от тебя товарищеская услуга — вещь совсем не пустячная, но и пять тысяч баксов — не баран чихал, согласись. Игра стоит свеч. Короче: в изоляторе временного содержания вашего РОВД сейчас парится в одиночке человечек по имени Григорий Коновалов. Этап на тюрьму через три дня, насколько в курсе. Так вот, нам бы очень пришлось по вкусу, если б указанный господин на этап не ушел. Вследствие смертельного несчастного случая либо самоубийства… Кстати, для успокоения твоей совести — ему все одно «вышка» светит за двойное убийство. Ну как, землячок? Сумеешь тихо и по уму суицид подследственному сварганить? Или кишка тонка?

Черепков вскинул на меня свои рыжие глаза. В бегающих, неестественно блестящих зрачках отражалась интенсивная борьба ангела с дьяволом. Победил, как и следовало ожидать, последний — причем уже в первом раунде. Слаба и уязвима человеческая натура, как ни прискорбно это констатировать. Рог алчности так же легко пробивает защиту души, состоящую из законов морали и добродетели, как спецназовский пистолет «гюрза» насквозь дырявит любой армейский бронежилет. Даже самый тяжелый в семнадцать килограммов.

— Гражданин Коновалов на этап в СИЗО не уйдет, обещаю, — как совершенно окончательно принятое решение, хриплым, но уверенным голосом заявил сержант. — Когда получу денежное вознаграждение? Или, как вы изысканно-цинично изволите называть, «гуманитарную помощь»?

«Гляди-ка, — мысленно подивился я такой неожиданной культурной речи мента. — По ходу, сержантишко в свободное от службы время русских писателей-дворян почитывает. Скорее всего — Тургенева или графа Толстого».

Вслух же сказал иное:

— Валюту получишь сразу, как только благополучно решишь проблемку с Григорием. Кстати, у тебя уже народились какие-нибудь варианты данного решения? Дельце необходимо весьма грамотно слепить, чтоб комар носа не подточил. Думаю, самоубийство будет вполне реально-убедительно выглядеть, так как миляга Григорий обвиняется сразу в двух мокрухах. Это голимая «вышка». Решат, что у него просто крыша задымилась и он наложил на себя руки, чтоб не мучиться в ожидании смертного приговора… Логично?

— Безусловно, Монах, — осклабился Черепков, но улыбка вышла какой-то натянуто-напряженной из-за судорожно дернувшегося несколько раз левого века. «Явный неврастеник и психопат», — тут же поставил я медицинский диагноз собеседнику не хуже какого-нибудь дипломированного эскулапа психотерапевта.

— Уверен, что справишься и не сдрейфишь в последний момент? — не скрывая ноток сильного сомнения, поинтересовался я, внимательно всматриваясь в сержантские глаза. Нервный тик у него уже прошел, и он ответил прямым твердым взглядом, несколько поколебав этим мои врачебные выкладки о нем.

— Все будет в полном ажуре, драгоценный Монах, — спокойно заявил мент, чему-то криво усмехаясь. — Чужая жизнь не имеет для меня ни малейшего значения. В позапрошлом году был командирован в Чечню, охранял в Моздоке наш фильтрационный пункт. Много чего пришлось там насмотреться…

— Не скромничай, Иван Гаврилыч, — понимающе подмигнул я старшему сержанту, хотя с огромным удовольствием врезал бы ему сейчас кастетом в челюсть. — Небось не только насмотреться, но и поучаствовать кое в чем пришлось?.. Признайся добрым друзьям, землячок.

— Это уж как положено. Если б не пачкался в кровушке как все, то меня бы моментом свои же в распыл пустили. Свидетелей ведь не одни вы оставлять не любите… Се ля ви, как говорят потомки Бонапарта и Бальзака.

— Ладушки. Вижу, что мое беспокойство напрасно — дело в надежных лапах профессионала, и положительный результат акции предопределен. Когда у тебя следующее дежурство в изоляторе?

— Завтра в день заступаю. Буду на работе до девятнадцати часов. Предполагаю, что у меня после смены уже появятся интересные для вас новости. Так что приготовь доллары, дорогой Монах.

— Весьма оперативно, земляк, хоть ты служишь вовсе не опером, — с легким юмором похвалил я сержанта, потрепав его в знак личного расположения по мощному, коротко стриженному загривку.

Мент мигом вывернул башку из-под моей дружеской, но нелегкой длани, недовольно скривившись конопатой мордой. Печально, но приходилось констатировать, что Черепков такая же тупая неблагодарная скотина, как и большинство людишек. Вот Цыпа всегда отвечает на подобные мои товарищеские знаки поощрения широкой радостной улыбкой, обнажая в избытке чувств чуть ли не все свои тридцать два острых зуба. Со стороны, правда, это выглядит не слишком приятно, даже децал жутковато — как дикий звериный оскал. Но это совершенно ошибочное восприятие. Просто, когда улыбается, у соратника сильно задирается верхняя губа, создавая неверное впечатление злобности и жестокости, — такая вот у Цыпленка странноватая конституция лица. Таким манером работают его лицевые мышцы то бишь.

«Как нет рыбы без костей, так нет людей без недостатков», — еще в прошлом веке очень верно подметил один импортный мыслитель. А может, в позапрошлом — точно уже не помню, признаться.

— Нашу «стрелку» назначим в таком случае на завтрашний вечер. — Я, из присущей мне тактичности, сделал вид, что не обратил внимания на плебейски-вульгарное поведение сержанта. — Говори, земляк, удобное тебе место и время.

— Наилучше всего встретиться как бы случайно на нейтральной территории, чтоб не привлекать ненужного внимания. В двадцать часов меня вполне устроит.

— Как скажешь, командир, так и будет! — верный давно укоренившейся лагерной привычке, съязвил я, мило улыбнувшись легавому, который без лишних раздумий, прямо на глазах, махом переквалифицировался из банального стукача-информатора в наемного убийцу. Конечно, это не только лишь заслуга моего красноречия. Сильнее всяких убедительных слов к подобным дьявольским метаморфозам толкают российского гомо сапиенса повсеместная беспросветная нищета и полнейшее отсутствие каких-либо реальных позитивных перспектив для улучшения своей жизни легальным, так называемым «честным» способом. Беспредельная гримаса недоношенного матушкой Россией капитализма, короче. Олигофренное у нас нынче общество, как ни прискорбно это сознавать.

— Так где завтра встретимся, Монах? — Старший сержант опять узколобо не захотел по достоинству оценить мой тонкий юмор, сохранив на веснушчатой роже угрюмо-решительное выражение.

— Сделай личико попроще! С такой постной мордой тебе надо в крематории служить, а не в доблестных органах внутренних дел! — слегка попенял я новоприобретенному душегубу. — Пересечемся в восемь вечера на центральной аллее парка-дендрария. От твоей общаги тут всего пара минут ходьбы. Покатит? Вот и ладушки! А сейчас мы обрываемся, мероприятий накопилось хоть пруд пруди. До завтра, земляк. Удачи!

— Считаешь, он мужик серьезный, не подведет? Акцию чисто нарисует? — спросил я у Цыпы, когда мы наконец вышли из этого пятиэтажного ментовского рассадника.

— Само собой. Гарантия! — весело откликнулся телохранитель. — От таких денег ни один фраер-чистоплюй не откажется. Даже монах! Я имею в виду не тебя, Евген, не бери в голову. Это случайно так смешно получилось. В натуре, гадом буду!

— Ладно. Не переживай — я совсем не сержусь, браток. Тем паче, что каламбурить сам обожаю. Рвем когти в клуб, обедать давно уж пора пришла. На голодный желудок, как неоднократно базарил незабвенный Суворов, много не навоюешь.

— В этом я с одноглазым полководцем полностью солидарен! — довольно ухмыльнулся Цыпленок, готовый набивать бездонный личный желудок хоть дюжину раз на дню. Неуемный аппетит здоровой молодости, ничего не скажешь. Остается лишь завидовать. Причем — молча, чтоб соратник не заподозрил наличия у шефа самой обыкновенной «жабы». Черной зависти то бишь.

Направили стопы, точнее — шипованные колеса нашего «мерса» — в ночной стриптиз-клуб «У Мари». По двум уважительно-веским основаниям. Во-первых, необходимо разобраться с двумя кадровыми путанками фирмы, учинившими вчера неприличную потасовку в зале ресторана гостиницы «Кент», а во-вторых, следуя своему непреложному принципу всегда соединять полезное с приятным, повидаться с зеленоглазой подругой дней моих суровых — очаровательно сексапильной Мари, стриптизеркой и номинальной хозяйкой заведения. Ну и заодно восполнить в организме истраченные килокалории.