Русофобия. История изобретения страха - Наталия Петровна Таньшина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот что об этом пишет епископ Зеленоградский Савва (Тутунов), викарий Святейшего Патриарха Московского и всея Руси: «Россия является европейским государством, поскольку восприняла из Восточной Римской империи не только христианство, но также основы права, философии, формы искусства — в значительной части порождённые христианством, но не только»[161]. При этом, подчёркивает Владыка, «христианство есть главное, что Россия может (должна) сохранить»[162].
Характерный момент: источником европейской культуры является христианство, Россия как государство была основана как христианская держава, однако Запад линию цивилизационного разлома проводит именно по расколу церквей. После принятия Русью христианства греческого обряда, а особенно после Великой схизмы 1054 года наша страна постепенно начинает восприниматься не просто как Другой, но как Чужой. Поскольку религиозные представления являются одними из самых устойчивых и их инерцию трудно преодолеть, такой взгляд, несмотря на процессы секуляризации, будет оказывать влияние на последующее восприятие России.
Сэмюэл Хантингтон (1927–2008), один из ведущих западных политологов и социологов, один из идеологов холодной войны, в своей книге «Столкновение цивилизаций», опубликованной в 1996 году (одноимённая статья в журнале «Foreign Affairs» появилась в 1993-м), именно так обозначал границы Европы и Запада: «Европа заканчивается там, где заканчивается западное христианство и начинаются ислам и православие»[163]. По его словам, «отождествление Европы с западным христианством предоставляет чёткий критерий для принятия новых членов в западные организации»[164]. Россия же воспринимается им как «стержневое государство отдельной православной цивилизации»[165]. Аналогичной позиции придерживается А. Безансон, подчёркивающий, что «Европа заканчивается там <…> где она сталкивается с другой цивилизацией, режимом, имеющим иную природу, религией, которой она чужда». Как полагает Г. Меттан, приводящий эту цитату, Безансон именно на Россию, ненавидящую, по его мнению, католиков, возлагает вину за этот раскол[166].
Что касается ответа на вопрос, является ли Россия частью Европы, то варианты ответов можно свести к трём.
Россия — часть Европы, её ждёт великое будущее
В соответствии с этим подходом, Россия является неотъемлемой частью Европы. Такого мнения во все времена придерживалось меньшинство исследователей, путешественников и политиков. Такой взгляд был характерен, например, для М. Малиа. Как отмечал учёный, для него очевидно, что «с петровских времён и до эпохи построения „реального социализма" при Ленине и Сталине Россия и Европа вместе составляли этот „Запад" в широком смысле слова»[167]. По его словам, замысел написания книги о России возник у него в 1962 году, после Карибского кризиса, и он хотел опровергнуть господствовавшее тогда на Западе стереотипное представление о России как стране вечного «восточного деспотизма»[168].
В рамках данного подхода позиции могут быть весьма различными, от нейтрально-умеренной, как у М. Малиа, до восторженной. За Россией — великое будущее, Россия является примером для подражания и может стать оплотом сохранения консервативных здоровых ценностей и самих цивилизационных основ Европы. Такие мысли высказывались как в прошлом, так и в наше время. Например, в 1837 году француз граф Поль де Жюльвекур, несколько лет проживший в России и даже женившийся на русской, в своей книге «Балалайка» писал: «Европейцы запрашивают паспорта в Петербург и Москву. Рим и его былое величие их больше не интересует. Будущее находится на берегах Невы»[169].
Россия — часть Европы, ей многого недостаёт, но она может у Европы многому научиться
В соответствии со вторым подходом Россия принадлежит Европе, но отстаёт от неё, относится к странам «догоняющего развития», однако, если будет учиться, то вполне сможет стать европейской и приобщиться к ценностям западной цивилизации. Например, такого взгляда придерживался в конце XIX века французский исследователь Анатоль Леруа-Больё (1842–1912), именуемый в историографии «французским славянофилом». Его книгу «Империя царей и русские» называют порой «Библией русофилов». Автор именовал Россию «царством пробелов», а её историю — «негативной», в том плане, что ей многого недоставало, но верил в большой потенциал нашей страны. Впоследствии такой подход получил название «концепции культурного градиента»[170].
Этот подход весьма сближается с концепцией «учитель-ученик». Такой взгляд своими корнями уходит в эпоху Великих географических открытий и связан с синдромом «культурного наставника». Он очень рано проявился в отношении Московской Руси[171], а потом был воспринят просветителями. Как отмечает Г. Меттан, Запад уверен, что он — учитель, а Россия — ученик[172]. Россия — это самая тёмная часть нецивилизованного мира, закоренелая в своём невежестве и имеющая особые проблемы для приобщения к цивилизации, но при должном желании учиться и она может приобщиться к европейским ценностям.
Взгляд через призму «учитель — ученик» и «оптику превосходства» стал на Западе доминирующим. Как отмечал Ф.И. Тютчев в «Записке», «веками европейский Запад считал себя вправе полагать, что в нравственном отношении он единственный в мире, что он и представляет целиком всю Европу. Он рос, жил, старел с этой мыслью, а теперь вдруг обнаруживает, что ошибся, что рядом с ним существовала другая Европа, его сестра, возможно, младшая сестра, но, во всяком случае, совершенно законная, одним словом, что он является половиной великого целого. Подобное открытие представляет величайшую революцию, влекущую за собой величайшее смещение идей, которое когда-либо совершалось в умственном мире»[173].
Такой подход весьма распространён в самой России: мы должны учиться у Запада, должны использовать его достижения. Как писал Ф.И. Тютчев, «мы чересчур походили на учеников, стремящихся несуразными оправданиями смягчить гнев своего учителя»[174].
Однако идея ученичества предполагает неравенство, поэтому возникает неизбежный конфликт между принятием на себя роли «ученика» и сохранением представления о России как великой европейской державе, что предполагает наличие определённого равенства с другими европейскими государствами[175]. Кроме того, при анализе концепта «учитель — ученик» необходимо учитывать его эволюцию. Если для Вольтера Пётр Великий был, действительно, достойным учеником Европы, то для нынешней политической «элиты» Запада конструкт «учитель — ученик» является, скорее, эвфемизмом, заменяющим тщательно скрываемую, но столь желанную пару «хозяин — прислуга». Ведь Запад лицемерит, называя нас учениками, — Россия нужна ему именно в качестве «просвещённой прислуги».
Россия — это абсолютная противоположность Европе и угроза для неё
В соответствии с третьим подходом Россия — это абсолютная противоположность европейской/западной цивилизации, экзистенциальный враг как цивилизованного, так и всего остального мира, которая
