Девушка с пробегом (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta"

Впускать в свою жизнь чужака?

— Надя, мне забрать Алису? — шепотом спрашивает мама.

Шепотом. Вот в этом вот все. Она тоже уверена, что Алиску надо скрывать, ну “хотя бы поначалу”. Почему — мне непонятно. Что изменится, если мужчина только через пару недель узнает о том, что у меня есть дочь? Или через пару месяцев?

Хотя, не скрою, этот вот идиотизм на полном серьезе считался “нормой” среди разведенок. Да что там, девочка без детей отчаянно стеснялась штампа о расторжении брака, а с детьми…

Я не хотела скрывать Алиску. И вообще мое высокомерие меня чаще подмывало задрать нос и сказать, что это мы с Алиской делаем одолжение и рассматриваем мужчину, как кандидата на прием в нашу с ней семью, а не мужчина нам делает это одолжение. Потому что у меня уже все выстроено и настроено без мужика. Чувак, который купит хлебушка, мне уже и не нужен.

— Нет, мам, не надо, — вздохнула я, подкрашивая губы. Вот вроде и не собиралась никак с мальчиком продолжать, и вообще была уверена, что он уже через сорок минут будет выдумывать убедительную причину для отступления. А помада — яркая, карминовая, глянцевая.

Мама кивает и уходит в свою комнату. Нормально мы поболтаем вечером, когда я вернусь с Лисой с этого “свидания”, ну или через полчасика — если мой идеальный сладкий мальчик все-таки сорвется.

А мой Аполлон, соскучившись на кухне, является ко мне и без особых прелюдий стискивает меня в своих объятиях, зарываясь лицом в надушенные волосы.

— Почему мне тебя так мало, скажи? — шепчет он, скользя пальцами по моей спине.

А я не знаю. Мне вот мало его. Настолько, что сейчас я и сама так и тянусь к нему, так и тянусь, трусь носом об его небритую скулу.

Тысячи колких искр между нами, в воздухе вокруг нас, поэтому, когда он рядом — мне сложно дышать. Лишь он меня спасает — передает свое дыхание, рот в рот, губы в губы… Вкусный мальчик, дайте ножик — отпилю себе кусочек на память.

— Идем, а то мы никогда не выйдем, — я кошусь на часы. Уроки у Лисы кончаются через полчаса. Только-только одеться и дойти.

А на улице — весна, кипит, уже согнала с тротуаров весь снег, и у самого подъезда две вороны воюют за брошенную кем-то мимо урны пачку сухариков.

Мой Аполлон рисуется, мой Аполлон подмигивает мне фарами своей выпендрежно-брутальной тачки, не вынимая руки из кармана пальто. Я чудом не закатываю глаза от такого мальчишества. Ребята-пацанята, одни-то машинки у вас на уме…

— Включи сигнализацию обратно, милый, — милосердно улыбаюсь я и прихватываю своего спутника за локоть. — Тут недалеко, мы и пешком дойдем.

— Уверена? — Давид красноречиво косится на мои каблуки.

— Я на них как-то пять километров прошла, — я пожимаю плечиками. — С тех пор я в них верю.

— Как тебе вообще дают столько ходить пешком? Богини должны передвигаться только на руках своих адептов.

— Сладкий мой, ты случайно в конкурсе “Льстец года” не участвовал, а? — я смеюсь, пока душа приплясывает в такт солнечным зайчикам, разлетающимся от этой яркой, бесстыжей улыбки.

— Решил, что я в этом конкурсе слишком легко выиграю, — в тон мне откликается этот коварный солнечный лис, явно знающий цену собственному обаянию.

— Ну, легко не легко, а номинация за самую беспардонную лесть точно была бы твоя.

Я играю в опасную игру. Мне нравится этот мальчик все сильнее и сильнее. Нравится, что он не лезет за словом в карман и не нужно особенно упрощать свой язык, чтобы с ним разговаривать. Умный мальчик, все понимает с полуслова. И снова: “Эх”. Люблю умных мужчин. Даже сильнее, чем красивых. У это сладкого мальчика вообще есть недостатки, или я их из-за розовых очков не замечаю?

— Я все хочу спросить, ты на каждой своей выставке кого-нибудь соблазняешь?

— А если я тебе совру? — хихикаю я. — Ты ведь не узнаешь.

— И все-таки, — настырно наседает этот несносный элемент. Ох, милый, ты еще спроси: “Сколько мужчин у тебя было до меня”. Дурацкий вопрос, на который невозможно дать правильный ответ, если ты не девственница.

— Значит, Давид? — спрашиваю я, когда до школы остается преодолеть всего лишь один дом. — Все хочу спросить, тебя так назвали, потому что твоя мама очень любит творчество Ми?

— Это потому что моя мама очень любит моего дедушку, — тоном профессионального лектора сообщает Давид.

— Она же Львовна, — я на секунду зависаю, припоминая отчество дорогой покровительницы.

— Дедушку по отцу, — Огудалов явно доволен тем, что я поняла не сразу. — Это же он оставил матери дом и основную часть своего состояния.

Какая прелесть. После развода сына решил поддержать бывшую невестку, родившую внука? Я вот слышала абсолютно зеркальный пример, когда отец подарил квартиру молодоженам, вот только — не дочери, и не паре напополам, а мужу. Типа если дочка не хочет остаться без крыши над головой — пусть держится за брак. И муж, естественно, отказался переигрывать напополам. По-честному мало кто любит играть, увы.

А мы меж тем подходим к Алискиной школе. Яркое здание, современное. У них даже бассейн в школе есть, и это, между прочим, вообще ни разу не частное заведение. По-честному, я Алиске немного завидую. Ей реально повезло. Я училась в скромной школе на окраине Сергиева Посада, это потом мои родители решили переехать в Москву. И у меня не то что бассейна в школе не было, но и отдельного спортивного зала, физкультурой мы занимались в актовом. Убойное сочетание бархатных портьер занавеса и волейбольной сетки до сих пор будоражит мое воображение.

Пропускной пункт в Лискиной школе — это не обычная вертушка, это дверь с домофоном. И обычно нужно, чтобы скопилась кучка родителей, чтобы выглянул дежурный учитель или консьерж, но непоседливая мелочь из четвертого класса вечно скапливается рядом с консьержем и выжидает — кого же заберут первыми. Так что все что мне нужно — только позвонить.

— М-м-м, школа? — Давид приподнимает бровь. — И что мы тут забыли?

— Не что, — спокойно откликаюсь я и нажимаю на кнопку. — А кого. Мою дочь, Давид.

За этим следует долгая пауза, в ходе которой Лиска торопливо где-то там надевает куртку и хватает портфель, а я смотрю на своего юного бога чуть насмешливо. Огудалов тоже глядит мне в лицо испытующе. Будто не может поверить в то, что я ему сказала. Да, да, вот так вот легко.

И вот смотрю я в его красивые глаза, мне так и хочется сказать: “Беги, мой Аполлон, беги скорее”.

Потому что я очень сомневаюсь, что такой головняк, как тетенька с прицепом, действительно нужен моему юному и прекрасному богу.

Я ведь все понимаю. Чужой ребенок — это вам не хухры-мухры. Да и зачем воспитывать чужого, когда можно заделать своего? Любимый вопрос всяких самцов, что изредка забегали ко мне на встречи и даже пытались разговаривать о чем-то дальше одноразового секса. Вот. Они заговаривали, я озвучивала условия своей задачи и наблюдала поспешное отступление.

Вот не укладывалось в птичьих головенках этих самцов, что Алиска — это моя плоть и кровь, моя семья. И относиться с пренебрежением к ней — это относиться с пренебрежением ко мне. А тот, кто относился с пренебрежением ко мне, — мог сразу идти лесом-лесом, полем-полем, и желательно — обходной дорогой.

— Если захочешь отказаться от обеда, можешь оправданий не выдумывать, — мило улыбаюсь я.



— Ну, ты размечталась, моя богиня, — насмешливо откликается Огудалов.

Упрямый какой. Значит, не хочешь сдаваться, Давид Леонидович?

Ладно, погоди, мой сладкий, еще не вечер. Я все равно заставлю тебя сбежать. Ну или мы заставим.

9. Фигуры в игре

— Мамочка! — Моя Лисица вылетает из школы пулей. — Ты сегодня рано.

Ох, Лиса, не сыпь мне соль на раны и не сдавай козыри всяким любопытным богам, а то вон он стоит, глазами поблескивает, ухи во все стороны развесил. Красивый, паскуда…

— Ну что, идем домой? — Лиса с солидным видом поправляет на плечах лямки ранца.