Карающий ангел - Елена Ярошенко

— А как фамилия нотариуса, занимавшегося делами графини Терской-старшей? — наконец и мне удалось подать голос.

— Что-то напоминающее о вишне… Вишневский. Нет, Вишняков. — Маруся задумалась. — Точно, Вишняков.

— А Ада Вишнякова имеет к нему какое-нибудь отношение? — Я вспомнила рыжеволосую девушку, представляющую наиболее радикальное, левое крыло нашей женской Лиги.

— Кажется, Ада — племянница нотариуса.

— В таком случае мы завтра нанесем ей визит и попросим устроить нам встречу с дядюшкой для разговора в неофициальной обстановке. Думаю, Ада нам не откажет.

Для нас с Марусей дело на ближайшие дни нашлось. Остальные члены Клуба тоже получили свои задания.

Почтенная вдова Здравомыслова должна была посетить врача графини Терской и выведать все об обстоятельствах ее смерти.

Коле и Дане поручалось последить за особняком на Поварской и номерами «Дон». Нужно же было разобраться, связывает ли хоть что-нибудь кузена Мишеля и поэта Соню, или Хорватов действительно случайно оказался в меблирашках у Смоленского рынка?

Художника мы попросили посмотреть, что за «шляпа» таскается по пятам за нами с Марусей.

На Женю были возложены обязанности штабного адъютанта и курьера.

Провожая гостей, я незаметно передала Марусе конверт с деньгами, который та положила в ридикюль Варвары Филипповны. Вопреки нашим ожиданиям, вдова нашла конверт еще до ухода и со слезами кинулась благодарить Марусю.

— Деточка, родная, если бы не твоя помощь, уж и не знаю, как бы я… Красавица моя, от себя ведь отрываешь!

— Тетушка, на этот раз я ни при чем. Это от госпожи Ростовцевой на новые мундиры мальчикам.

Здравомыслова рассыпалась в таких благодарностях, что мне стало неловко, а бедные Коля и Даня налились краской, как два бурачка. Бедность страшно портит характер человека. Хорошо бы нам удалось разобраться с завещанием графини Терской и вернуть Здравомысловым деньги…

Глава 6

Двойная слежка. — Мусагет или газават? — Опасность чтения утренних газет за чашкой кофе. — Бандитский налет на контору нотариуса. — Польза проходных дворов. — «Ада, мы тебя не оставим!» — Женская солидарность. — Кавалькада из трех экипажей.

Наутро, отправившись с визитом к Аде, мы снова увидели мужчину в шляпе, маячившего в толпе за нашими спинами, но на этот раз в еще большем отдалении мелькала светлая бородка «Микулы Селяниновича» Щербинина, и нам с Марусей было намного спокойнее. Надменно игнорируя «шляпу», мы проследовали на Остоженку в дом госпожи Вишняковой.

Ада нас не разочаровала. Попеняв на то, что мы возмутительным образом забросили дела Лиги женского равноправия, она внимательно выслушала нашу просьбу и пообещала завтра же пригласить к обеду дядюшку и нас с Марусей, чтобы в непринужденной семейной обстановке выведать у старого нотариуса все, что возможно, а главное — узнать, сохранилась ли у него копия завещания старой графини.

Днем у нас обедал поэт Варсонофий, пребывавший в мрачном отчаянии, как непризнанный гений. Утром он посетил модное поэтическое издательство «Мусагет», недавно открывшееся на Пречистенском бульваре, рассчитывая, что его творения будут встречены на ура коллегами по перу. Там, где издают Белого и Блока, не должны пройти равнодушно мимо поэзии Варсонофия Десницына!

Но в издательстве случилось страшное… Кто-то из литературных редакторов, бегло, по диагонали просмотрев тетради с лучшими стихами Десницына, отозвался о них крайне уничижительно. По словам поэта, ему «плюнули в душу».

Соня принес свою оплеванную московскими издателями душу к нам, рассчитывая на сочувствие. Вероятно, мы с Марусей должны были внушать ему что-нибудь оптимистическое — например, что современники никогда не понимают поэтов и только смерть гения откроет всю глубину его творчества людям…

Сердобольная Маруся уже подбирала слова утешения, в моей же черствой душе их не нашлось.

— Почему вы все время молчите, мадам Ростовцева? Вы такая умная женщина, посоветуйте мне что-нибудь, скажите, что вы думаете, я ведь гибну, — взывал ко мне Десницын, склонившись над тарелкой с мясом (горе совершенно не повлияло на его аппетит).

— Ну что вам сказать, Варсонофий? В случаях, когда таланта нет, чрезвычайно полезна преждевременная насильственная смерть…

Десницын затрепетал над недоеденным ростбифом.

— Леля, ты просто сама вежливость, — с укором заметила Маруся. — А что такое мусагет? Какое-то странное слово…

Моя тактичная подруга попыталась придать беседе более светский тон.

— О, я слышу в этом слове восточные ноты, — встрепенулся Соня. — Звон ятаганов, всадники в чалмах…

— Простите, голубчик, но это всего лишь прозвище Аполлона. В древнегреческой мифологии Мусагет — предводитель муз. А если вам нужно какое-нибудь слово с восточным колоритом, могу предложить газават.

Вечером мы получили первые сведения о действиях наших соратников. Художник, взявшийся преследовать «шляпу», потерял его в ходе слежки. Вероятно, тот заметил Щербинина (слишком уж ярок был художник и, конечно же, выделялся в толпе) и поспешил скрыться. Единственное, что смог заметить Андрей, хотя и видел «шляпу» преимущественно со спины, — что тот отличается редкостным уродством.

Откуда взялся этот Квазимодо — осталось загадкой. Что ж, я заранее предполагала, что от творческой личности помощь в практических делах будет небольшой, но излишняя придирчивость никогда не входила в список моих главных грехов.

Мадам Здравомыслова также потерпела фиаско, попытавшись пробиться на прием к почтенному эскулапу, лечившему Терскую-старшую. Кредитоспособность бедной вдовы была хорошо известна московскому обществу, и врач такой пациенткой побрезговал. Варваре Филипповне дали понять, что пациенты буквально рвут доктора Шёненберга на части, каждая минута у него расписана на полгода вперед и госпоже Здравомысловой лучше обратиться к другому врачу.

Придется и это дело брать на себя. Моя кредитоспособность, с тех пор как я обошла вокруг аналоя со своим вторым мужем, купцом первой гильдии Лиховеевым, не является секретом для любителей поклоняться золотому тельцу. Нужно заманить доктора в мой дом, а тут уж я заставлю его выложить все начистоту, даже если он вынудит меня применить к нему китайские пытки…

Жаль, что я не слеплена по образу и подобию Жанны д'Арк, чтобы, воюя за правое дело, скакать в доспехах на белом коне во главе войск. Она ведь тоже воевала в каком-то смысле за чужое наследство (в виде французского престола), намереваясь вернуть его законному претенденту.

И вот пришло новое утро — еще одно утро войны, объявленной нами неправедно разбогатевшему Мишелю Хорватову. К оружию, господа!

За утренним кофе мы с Марусей позволили себе просмотреть свежие газеты. Нельзя, прикрываясь изматывающими антихорватовскими военными действиями, совершенно отвлечься от мировых новостей. Я увлеклась чтением финансового отчета о ценных бумагах, автору которого было не чуждо остроумие, сквозившее даже в подборе сухих статистических данных, а Маруся с интересом просматривала раздел «Происшествия»…

Вдруг пронзительный крик моей подруги, переходящий в нечеловечески высокий визг, огласил столовую. Из перевернутой Марусиной чашки горячий кофе стекал ей на колени, и сперва я решила, что она обожглась и кричит от боли. В качестве первой неотложной помощи я опрокинула на колени Маруси молочник с холодными сливками. Жирное сливочное пятно растеклось по шелковому халату как раз поверх кофейного.

Маруся продолжала кричать. Прислуга, включая пришедшую за бельем прачку, сбежалась на голос моей гостьи и растерянно толпилась в дверях, задавая разные дурацкие вопросы, высказывая пожелания и советы и добавляя свою долю шума в общую какофонию.

— А ну тихо! — властно прикрикнула я на прислугу и плеснула подруге в лицо минеральной водой.

По моим представлениям, такое радикальное средство должно было принести пользу. Маруся, мокрая с головы до ног, наконец замолчала.