Дамнат - Ростислав

— Видели. Он приходил однажды. Мужчина, бледнолицый, с темной бородой. Широкоплечий. Немного печальный. С посохом.

— Он убил одного нашего охотника, — сказал Баит, — брата Брумхи. Как его звали-то?.. А, неважно! В общем, тот колдун создал ветер. Вскинул посох — вот так! — и выстрелил ветром как из лука. Беднягу…

— Как ветром сдуло? — мрачно усмехнулся Иван.

— Да, так и было.

— Он называл свой посох «гневом богов»! — вставил Дуарми.

— Нет, дуралей! — грозно сдвинув брови, возразил Абрига. — Не так! Он называл посох «хулой богов». Да, именно так — «хула богов»!

— «Хула богов»? — переспросил Иван, и потом задумчиво сказал: — Посох, взятый из кибитки Богохульника. Это был монах…

— Ты знаешь его? — спросил Абрига.

— Да.

— Он тебя пощадил, когда ты его нашел?

— Можно и так сказать.

— Он и правда могучий колдун?

— Правда.

— Он сейчас там? Ты все это время был с ним?

— Нет. Тот колдун давно ушел. Много лун назад.

— Куда? Почему?

— Хотел бы я знать…

Иван вдруг почувствовал, как на него навалилась огромная усталость.

— Оставьте меня, — сказал он и закрыл глаза.

Иван долго не мог заснуть. Напрягал память, но тщетно. Казалось, вот-вот — и долгожданная вспышка озарит его измученный разум, но нет. Он словно блуждал во тьме, чувствуя, что истина где-то рядом и ее можно схватить рукой. Отшельник злился, и тогда его руки начинали источать еле заметное голубоватое свечение. Он прятал руки под шкурами, тряс ими, словно пытаясь потушить…

Глупо.

Наконец, Иван понял, что им попросту завладевает паника. Но ничего с собой поделать не мог. Мысли всё время сводились к одному — к нему самому.

Сведения, которыми поделились старики, ничуть не помогли, а наоборот, усилили тревогу и добавили вопросов в довесок к уже имеющимся.

Все-таки он колдун. И — дамнат.

От этого слова веяло могильным холодом. Ивана обуял страх — страх перед собственным прошлым.

В хижину робко вошел Дуарми. Подбросил дров в очаг.

— Не уходи, — сказал Иван. — Прошу тебя.

Дуарми застыл с кочергой в руках.

— Но если ты боишься, — поспешно добавил Иван, — тогда, может быть, кто-нибудь еще?..

— Аиян, — подумав, сказал Дуарми. — Я приведу сюда Аияна. Он странный старик. Самый старший из нас. Аиян слеп. Но… очень мудр. Думаю, он сможет помочь вам в ваших терзаниях.

— Что, по мне видно?

— После нас вы сильно приуныли. Аиян поможет!

— Приведи его.

Вскоре Дуарми привел дряхлого трясущегося деда с лицом, похожим на высушенное яблоко.

— А, необычный гость, — прошамкал Аиян, едва Дуарми усадил его. Дед говорил невнятно, так что Ивану пришлось напрячь слух. — А я хотел с тобой поговорить.

— Слушаю, — сказал Иван, с любопытством разглядываягостя.

— Луна на небе светит только тогда, когда солнце уйдёт, — бойко начал Аиян. — Да-да. Луна светит только тогда, когда солнца нет. Холод приходит, покрывает горы и низины снегом, и это будет продолжаться до тех пор, когда не придет время отдохнувшей земле плодоносить. Земля словно женщина, понимаешь, сынок? Она должна плодоносить. Земля просыпается ранней весной и, вдохнув полной грудью, даёт нам саму жизнь. И никому не дано изменить существующий порядок, понимаешь, сынок? Как же может иначе-то? Ежели не так, то мы, ее детки, не выживем. Так ведь, сынок?

Глухое бормотанье Аияна усыпляло. Ощутив во всем теле приятную слабость, Иван кивнул:

— Да, это так.

— Я столько лет живу на свете…

«И правда, помог. Надо же…»

— Сколько нас здесь жило… Богов почитали, в праздник весны возносили молитвы и приносили дары… — Потрескивание поленьев почти заглушало слова. — А сейчас уже не то. Человек пошел против земли, он отринул материнскую грудь, возомнив себя выше сил природы… — Иван слышал теперь только шум ветра — похоже, поднималась метель. — Только это добром не кончится… — Воющий в перевалах ветер, тихое журчанье огня, унылое тарахтенье дикого и нелепого на вид старика, — все эти звуки эхом отдавались внутри.

— Добром это не кончится. — Резкий и вроде недовольный голос Аияна вывел Ивана издремы. — Слышишь меня, сынок? Слышь, что говорю-то?

— А? Что?

— Я, конечно, старый и выживший из ума старикан. Но уверен, что такие, как ты — уж не обижайся — суть зло, подлежащее искоренению.

Иван тупо уставился на деда.

— Я не понял, что вы сейчас сказали?

— Боюсь я тебя, — сказал Аиян. — Плохо я вижу, почти совсем не вижу, но зато чую. И вот чую в тебе великое зло. Не пытайся разбудить его. Останься здесь. Забудь всё.

Иван продолжал оторопело смотреть на странного деда.

— Ну, может, я и зря всё это наговорил, — смутился Аиян. — Прости. Ладно, спи. А я, пожалуй, пойду. Эй, Дуарми, дурень безмозглый! Ты где?..

И Иван остался. Во всяком случае, на зиму — так он решил. Он заменил Брумху, чья кровь всё еще темнела на хижинах селения. Ему отдали все охотничьи принадлежности покойного — лук, топор, рогатина с помятым и тупым лезвием, силки, тенёта, жерди для сооружения садков, ножи. Но поселиться в его доме отшельник не пожелал и остался в хижине Дуарми, который, хоть и побаивался гостя, но не возражал.

Иван отлеживался еще пару дней. За это время Аиян рассказал ему историю их народа.

Они называли себя левдами и промышляли охотой. Раньше в горах жило много тысяч левдов-охотников, торговавших с веханами и другими народами с низин.

Однажды — насколько понял Иван, лет триста назад — в горы прибыла армия аннатов. Завоеватели уже прошлись войной по владениям вехан, не миновала эта участь и горцев. Аннаты были кровожадны и свирепы. И везде они оставляли горы трупов.

— Мы, левды, — гордо говорил Аиян, — не покорились им, этим проклятым аннатам. В отличие от трусов вехан.

На самом деле покорились, как бы не хотелось Аияну думать иначе. Маленький охотничий народец с тех пор влачил все более жалкое существование. Их количество с годами неуклонно сокращалось, чему способствовал мор — еще один бич, принесенный аннатами. До этого они никогда не встречались с такими болезнями, как оспа, чума, холера. Привыкшие к чистому высокогорному воздуху охотники оказались не готовы к таким испытаниям.

Все чаще молодые уходили туда, где тепло и жизнь не так сурова. До тех пор, пока не осталось одно лишь селение. Аиян винил во всем аннатов — их ненасытную жадность, разнузданность, алчность, жестокость. «Злые духи сделали их такими», — глубокомысленно изрекал старец.

Но у Ивана имелось более прозаическое объяснение. Беда левдов заключалась в том, что на самом деле они обитали не так