Баллады о Боре-Робингуде: Карибское танго - Кирилл Еськов

– Капитан! – возникает в дверях кабины шлем одного из пилотов. – Через пять минут заходим на посадку. Готовы?

– Мы всегда готовы, – меланхолично откликается ирландец.

45

Позиция тонтон-макутов у бровки летного поля: крупнокалиберный пулемет, автоматы, «Стингер». Над головами – быстро нарастающий гул вертолетных винтов. Старший отчаянно взывает в неоткликающуюся рацию: «Сеньор капитан, сеньор капитан, тревога!.. Да что они там, все померли, что ль?!»

– Эй, Мандела! – окликает старшего наблюдатель с прибором ночного видения. – Чего делать-то будем? Это ж «летающий вагон», не хрен собачий – щас тебе на плешь высыпется десантная рота полного состава, и привет горячий!

– А хрен его знает, чего делать! Велено было – «без приказа в огневой контакт не вступать», ну и где он – тот приказ?

– Слышь, Мандела… – это уже другой тонтон-макут. – У нас, похоже, уже началось дезертирство – дозорный куда-то пропал…

– Что-о-о?!! Идиоты!.. Трево… – но на этом месте вопль не в меру сообразительного командира обрывается странным чмокающим звуком: какая-то тень, мгновенно сгустившаяся из ночного мрака за спиною Манделы, рывком за волосы запрокидывает его голову назад и четко, «в одно касание», перерезает ему оттянутое горло от уха до уха…

Тень, ловко увернувшись от брызнувшего на нее фонтана крови, вершит среди оцепенелых тонтон-макутов свой танец смерти, напоминающий рваный полет летучей мыши. «Пок!.. – пок!.. – пок!.. – пок!.. – пок!..» – выстрелы из «беретты» с глушителем звучат немногим громче хлопка откупориваемого шампанского. Лишь двое или трое людей Манделы успевают хотя бы дотянуться до оружия.

Среди этих «двоих-троих» – и парень со «Стингером» на плече; он, ясное дело, стоял лицом к летному полю, как раз выполняя операцию «захват цели», и не успел даже обернуться к месту побоища. Пуля Марлоу угодила ему в шею, и сведенная судорогой боли кисть тонтон-макута намертво стискивает рукоять, вдавливая в нее пусковую кнопку. Вторая пуля, всаженная ему в затылок, ничего уже тут, разумеется, поправить не может.

…В сторону неразличимой пока во мраке туши летучего дракона взмывает с земли невесомо-стремительная желтоватая искра; подобно акуле, чующей сквозь стометровую водную толщу ничтожный привкус крови, она уже безошибочно унюхала в ночи то, чего вкуснее нет в мире: угарный жар выхлопа вертолетных двигателей…

46

Вашингтонский раут, меж тем, идет своим чередом: дамы в простеньких вечерних платьях по цене лимузина и бриллиантовых колье по цене ядерной субмарины, джентльмены в смокингах, бесшумные стюарды с коктейлями – ну, одним словом, «Династия»… И тут ровный гул изысканно-остроумных разговоров ни о чем разом обрывается, ибо за внезапно приоткрывшимися створками ведущих в зал дверей взорам собравшихся открывается нечто абсолютно немыслимое – Господи помилуй, да это же ДРАКА! А еще мгновение спустя в зал вваливается давешний лейтенант (китель расхристан, полуоторванный аксельбант свешивается чуть не до колена) с повисшими на нем секьюрити: чувствуется, что он в том самом душевном состоянии, когда человек способен крушить в щепки дубовую мебель или сворачивать шеи гулящим женам.

– Господин генерал, чрезвычайное сообщение! – взывает он в безмолвную скандализованную толпу, пытаясь стряхнуть с себя цепучих как репьи секьюрити. – На острове дует зюйд-вест, но они там спутали цаплю с соколом!

При этих словах чопорно-индифферентный генерал, смахивающий обликом на свежемороженого хека, вздрагивает так, что локоть его ненароком сшибает с подноса зазевавшегося на скандал стюарда бокал шерри; липкие красные брызги веером разлетаются вокруг – на платья от Валентино и костюмы от Версаче.

47

Липкие красные брызги веером разлетаются вокруг – только это не шерри, а кровь. Взрыв «Стингера» расшвыривает спецназовцев капитана О'Лири по всему «летающему вагону», который, завалившись набок, раскручивается в какую-то дьявольскую карусель. В принципе «Чинук» – очень живучая машина, однако если уж у него полетел движок, то привет: мягко сесть на инерции раскрутки винта, как это делают «Ирокезы» или наши Ми-4, он не может – слишком тяжел…

– Держаться за что только можно! – зычно ревет капитан, левой рукой вцепившись в стенную скобу, а правой – крепко прижимая к себе (ну, чистый сексуал-харасмент!) одну из потерявших сознание амазонок. – Держаться!!!

…Громовой удар и душераздирающий скрежет. Электричество в фюзеляже гаснет, но парою секунд спустя непроглядную тьму, затопившую эту мешанину из человеческой плоти и искореженного металла, разгоняют бойкие оранжевые сполохи стремительно разгорающегося пожара.

48

Летное поле – пустое и темное. Языки пламени оконтуривают, наподобие короны солнечного затмения, черный силуэт завалившегося на бок «Чинука» с переломанными винтами; временами они выхватывают из мрака остановившуюся чуть поодаль, на границе освещенного пространства, машину Марлоу с незахлопнутой дверцей. Сам он, вместе с оставшимися в строю спецназовцами, геройствует в охваченном огнем вертолете, вытаскивая наружу раненых. Люди О'Лири действуют четко и слаженно – не пальцем деланы; во всяком случае, никто не тратит время на обмен идиотскими репликами «Ты в порядке?» и не блажит «…Мы ее теряем!!» Лицо резидента перепачкано кровью и копотью, волосы обгорели – он только что ухитрился извлечь из обратившейся в «пещь огненную» кабины намертво застрявшего там пилота с переломанными ногами. И вовремя – внутри «вагона» как раз начинают рваться боеприпасы; «фулл краш» – или, говоря по-нашему, полный шиздец…

Резидент тем временем добирается, наконец, до миниатюрного латиноса, четко рулящего своими людьми («Такер, Ли – пулеметы на ту сторону, где деревья, атаки следует ждать оттуда… Всем немедля отступать в темноту – мы на фоне этого чертова костра как мишени в тире! Док, доложите обстановку – что у вас там с медоборудованием?..») и представляется:

– Прошу прощения, сэр! «В Корнуолле всё лето лило, как из ведра…»

Латинос стремительно оборачивается:

– «…Но виноград уродился не хуже, чем в Риохе». Вы – майор Марлоу?

– Так точно. А вы, как я понимаю, капитан О'Лири?

– Я – лейтенант Рамирес. Капитан О'Лири выбыл из строя: повреждение позвоночника, док говорит – инвалидное кресло до конца жизни… Это вы так классно подготовили нам точку для высадки?..

– Нет, – освещенное прыгающим светом пожара лицо резидента кажется постаревшим лет на десять. – Но я не сумел этому помешать, так что вина всё равно на мне. Дай мне в рыло – если тебе от этого полегчает… Ладно, к делу. Ваши потери?..