Душа неприкаянная - Тимофей Печёрин

А основывались мои чаяния вот на чем. Еще при первой нашей встрече я заподозрил, что Аль-Хашим появился в наших краях, прибыв издалека. Причем даже не из-за границы. С его экстравагантным внешним видом и своеобразной манерой говорить, старый алхимик мог быть только пришельцем из другой эпохи. Или, как вариант — из параллельного мира. Такого, где с техническим прогрессом вышло неладно. Зато лженауки вроде астрологии и алхимии оказались не такими и ложными.

И очень скоро мои подозрения подтвердились. На полу в убежище-лаборатории Аль-Хашима, в самом дальнем и темном углу обнаружился интересный рисунок. Геометрическая фигура, которую так и хотелось назвать пентаграммой… кабы лучей у нее было пять, а не девять. А внутри каждого из лучей — символы: то ли руны, то ли иероглифы. Что едва ли относились хоть к одному из известных земных языков.

Те же руны-иероглифы окружали фигуру, располагаясь то над концами лучей, то между лучами. Все разные — и в тоже время в чем-то неуловимо похожие.

Предназначение фигуры недолго оставалось для меня тайной. Уже после первого ограбления с моим участием Аль-Хашим поспешил перевести свою долю наличности в ювелирные изделия. Бусы, кольца. И вернувшись в убежище-лабораторию, он с этим добром ступил в центр фигуры. После чего произнес фразу на незнакомом языке и… исчез.

«А ты слукавил, старый хрыч, — было первой моей мыслью на этот счет, — все-таки колдун, раз заклинаниями пользуешься. Хотя, наверное, слабенький».

Это потом, когда алхимик вернулся, и уже без колец и бус, меня осенило. Я понял, что старый пройдоха готовится к отбытию на родину. В некое место или время, где бумажные деньги не имеют хождения. Зато те же бусы вполне можно с выгодой перепродать. За этим, собственно, Аль-Хашим и переправлял туда свой заработок. Повторив данную процедуру еще несколько раз.

А когда поймет, что заработал достаточно — наверняка свалит и сам.

Но если подобные перемещения доступны одному, то почему бы не воспользоваться оными и мне тоже? С поправкой, понятно, на мою бесплотность и зависимость от Кристалла Душ. Главное ведь, что Бурый и компания в родном мире Аль-Хашима меня уже не достанут. А там, чем черт не шутит, попробую поискать волшебника посильнее. Способного даже вернуть меня к жизни.

Эта задумка придала моему существованию какой ни на есть смысл. Так что в промежутках между налетами я стал регулярно и самовольно покидать Кристалл Душ. Делал я это тем же способом, что и в первый раз. Но времени на каждую вылазку тратил совсем немного. Ровно столько, чтоб дойти до заветной фигуры, сличить какую-нибудь деталь рисунка, а по возвращении в Кристалл — воспроизвести. На скрипучем полу старинного заброшенного дома.

С инструментом для рисования тоже проблем не возникло. Если уж подсознание мое смогло породить целый дом, то самый обычный маркер хватило и просто вообразить. Сложнее оказалось водить им по неровному полу. Скрупулезно воспроизводя детали магического рисунка.

Наконец, что касается фразы-заклинания, то ее я запомнил уже со второго раза. Благо, произносил оную Аль-Хашим громко и четко. Без этого, наверное, заклинание и не сработало бы.

Свои вылазки я осуществлял по ночам. На мое счастье, спал алхимик здесь же, в убежище-лаборатории. Скупился, видно, жилье снимать. А запретить ночевки в нежилом помещении было некому. Банде Бурого сие было до лампочки; посторонним людям — тем более. Да и не было почти посторонних людей в этом подвале, скрывающемся за вывеской «школы-семинара по проблемам уринотерапии». Тех же, кто все-таки подходил, не пускали дальше порога.

При первых своих самоволках я побаивался. Ибо с Кристаллом Душ Аль-Хашим расставался редко. Даже по ночам. Но спал старый алхимик достаточно крепко. В силу чего о моих ночных вылазках едва ли догадывался.

Но однажды вечером, когда фигура была почти закончена, произошло непредвиденное. С ближайшего ко мне окна в старинном доме самопроизвольно сорвало занавесь. Как всякий раз, когда выходить из Кристалла надлежало не по собственной воле, а по приказу. Комнату затопило слепящим светом; мгновение — и я снова оказался в лаборатории-убежище.

«Ну что опять? Всех денег не заработаешь… и не украдешь», — подумал я с досадой. А вслух молвил, дурашливо раскланиваясь и складывая ладони в молитвенном жесте:

— Слушаюсь и повинуюсь, о, хозяин!

Вот только ни Аль-Хашим, ни стоявший рядом Алик Бурый моей иронии не разделяли. Но алхимик по крайней мере сохранял угодливую улыбку… на заметно побледневшем лице. Тогда как Бурый взирал на меня совсем уж по-зверски. Да и выглядел каким-то затравленным. Словно испуган был чем-то, мысленно отметил я с удовлетворением.

— На нас наехали, — сказал он как рубанул.

— На нас или на вас? — не удержался я от ма-а-аленькой дерзости.

Хозяин вздрогнул, как от удара, стиснул зубы. На миг мне показалось, что он вот-вот зарычит. Или взревет как медведь. А то и вовсе попробует вцепиться зубами мне в горло. Укусить бесплотного духа, ага! Но к чести Бурого, он неплохо владел собой.

— Считайте, что на нас всех троих, — молвил он вполголоса, — в лучшем случае вы двое будете пахать не только на меня. Но и на кое-кого еще. Причем на него — бесплатно.

На последних словах лицо алхимика побледнело еще больше. Меня они, правда, не тронули — и без того работал задарма. Однако перспектива обслуживать еще какую-то банду тоже отнюдь не прельщала.

А хозяин наш продолжал:

— В худшем… меня зароют. Тебя, волшебник, посадят в подвал… но в другой: темный и тесный. На хлеб и воду. Что до тебя, призрак хренов… то тебя эти недоноски могут вообще погубить. Ну так, по дурости. С Кристаллом вместе.

— Он очень хрупкий, — поддакнул на этот счет Аль-Хашим и зачем-то склонился над Кристаллом Душ. Чуть ли не обнял. Ни дать ни взять, наседка с яйцом!

— И что теперь делать? — поинтересовался я, тоже пытаясь изобразить растерянность и испуг, — сами-то что-нибудь предлагаете, Алексей Федорович? Или только помолиться нам осталось?

Не следовало давать ни малейшего намека на то, что у меня есть план бегства. А значит, вышеупомянутый наезд меня не так уж и пугает.

— Помолиться? Почему же, — отвечал Бурый, — просто кое-кому следует поступиться принципами. Вернее, одним из них.

— Никакой мокрухи, — произнес я, догадавшись.

— Именно, — не преминул подтвердить хозяин, — признаю его право на существование… но не на этот раз. Потому что без трупов по любому не обойдется. Так что, давай, хотя бы сведем их число до минимума.

— Понятно, — я вздохнул, смирившись, — и кто тот счастливчик?