Собрание стихотворений - Юрий Терапиано
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Чуть пожелтевших листьев дружный хор…»
Чуть пожелтевших листьев дружный хорИ хризантемы отцветают ярко.В шестьдесят-третьем все наперекор —Был летом холод, а сейчас так жарко.
Готовят космонавты свой полетК Луне и к Марсу, ставя жизнь на карту.И час настал. Их век уже пришел,Их корабли всегда готовы к старту.
А я на небо звездное смотрю:Какой простор бесчисленных мерцаний!И в каждом мире новую зарюПриветствуют сердца иных созданий.
«Девятнадцатый год. “Вечера, посвященные Музе”…»
Девятнадцатый год. «Вечера, посвященные Музе».Огромный прокуренный зал, под названием «Хлам»*.Вот Лифшиц читает стихи о «Болотной Медузе»И строфы из «Камня» и «Tristia» — сам Мандельштам.
Морозный февраль, тишина побежденной столицы.О, как мы умели тогда и желать и любить!Как верили мы и надеялись, что возвратитсяБылое величье, которого всем не забыть.
А после — походы в холодной степи и раненье.Уже в Феодосии встреча: — «Вы, Осип Эмильевич, здесь?»— «А где Бенедикт?» — «Да, погиб Маккавейский в сраженье».А Петников — жив, но куда он уехал? — Бог весть!»
Тогда мы надеялись: будет недолгой разлука —Как много с тех пор стало горьких потерь и разлук!Летела стрела — и опять Аполлон СребролукийНа новую жертву свой тяжкий нацеливал лук.
* «Хлам» — «Художники, Литераторы, Артисты, Музыканты».«Теснятся мысли, но какой ценою…»
Теснятся мысли, но какой ценоюЗа них прийдется расплатиться мне?Закрыта дверь, а рядом, за стеноюВысокий голос плачет о весне.
Как будто там за окнами, в тумане,Не капли вниз стекают по стеклу,А музыка в торжественном органеЗвучит навстречу солнцу и теплу.
«Нет, это только летний вечер…»
Нет, это только летний вечер.А в небе горестно-пустомПечаль — как белоснежный глетчер,Как летом опустевший дом.
Там, между видимым и тайным,На самой грани двух мировВиденьем царственно-случайнымСияет пена облаков.
Что, если только заблужденьеИ чувств земных самообманВсе эти краски и цветенье,Любовь, измена, и туман?
«Глубину одиночества мерьте…»
Глубину одиночества мерьтеБожьей мерой и мерой людскойВ час, когда приближается смертиНеподвижный и страшный покой.
«Даже смерть, всё пройдёт, всё проходит» —Так гласила арабская вязьНа могильном столбе, на восходеБлеском солнца и моря светясь.
В Истанбуле сады расцветали,Ветер с юга дыхание нёс…Мы мудрее теперь. Мы устали.Что нам розы? Сейчас не до роз!
«Легкий вечер весенний прекрасен как эти каштаны…»
Легкий вечер весенний прекрасен как эти каштаны,Как вверху облака и прохладная в Сене вода,Как небесный простор и веселые южные страны,Как сиянье в глазах и улыбка, что греет всегда.
А какой-нибудь скучный прохожий (— на что ему эти богатства?)Ничего не увидит вокруг, ничего не поймет.Мы с тобою как братья какого-то тайного братства,Как народ в Гималаях, что там под землею живет.
«Какой-то восхитительно-летучей…»
Какой-то восхитительно-летучейИ фантастическою чередойИдут на юг серебряные тучи —И не отстать от стада ни одной.
А в городе, законом тяготеньяК поверхности земной пригвождены,Такой же цепью движутся явленьяИ так же ввысь они устремлены.
Не вырваться из круга без начала,Когда, как колокольчики звеня,Несутся к мозгу четкие сигналы,Как вспышки семафорного огня.
И вот вскипает океан безбрежныйВ моем мозгу — и полон бури я —Грохочет гром, кружится вихорь снежныйИ рушится вселенная моя.
«Клонит ко сну, наплывают тяжелые мысли…»
Клонит ко сну, наплывают тяжелые мысли,Отблеском мутным мерцает вверху потолок.Ни о каком вдохновенье, о правде, о смыслеДумать не в силах… Я вижу горячий песок,
Берег высокий и строй одиноких мечтаний…Небо ночное омыто недавним дождем,Ясная осень, холодный простор расстояний,Каменный, мерно дрожащий под грохот автобусов дом.
И пламенеют цветы на убогих лиловых обоях,Нежность в груди нарастает, звуча в тесноте как прибой;Горькая участь — как мне подружиться с тобою,Как мне смириться, как верить, как быть мне с тобой?
«Нет старости. И смерти нет. Есть воля…»
Нет старости. И смерти нет. Есть воля.И жизнь одна, её нельзя понять.Горит огонь среди ночного поля,Нисходит к морю с неба благодать.
На винограднике тепло зимою,Земля возделанная ждёт весныИ материнской нежной теплотоюДо дна корней кусты напоены.
А волны средиземные на отдыхУшли на дно, нырнули в глубинуИ в облаках холодный, острый воздухПодобен драгоценному вину.
«Вот так случается весною…»
Вот так случается весною —Всё станет радостным вокругИ в сердце острой теплотоюСиянье разольётся вдруг.
Как паутинка — дуновенье,Две-три секунды, счастья миг —И налетает вдохновенье,Не вычитанное из книг.
«На рынок выхожу цветочный…»
На рынок выхожу цветочный.Прохладой веет от сырой земли,И образ счастья, хрупкий и неточный,Бессмысленно рисуется вдали.
Мне на цветы смотреть невыносимо:Их любишь ты, они страшат меняСвоею красотой неотразимой,Как отблесками адского огня.
Бретань
Над берегом солнце и ветер,Прибой ударяет в песок,И вечер по-прежнему светел,И парус над морем высок.
В багровом закате алея,Баркасы плывут вдалеке,И флаги, как пестрые змеи,Над пристанью налегкеПо воздуху вьются…СегодняСуббота. И месса была,Чтоб странников сила ГосподняНа всех их путях сберегла.
«Куда ни погляжу, везде…»
Куда ни погляжу, вездеРазмеры дивно совершенны:Рисунок правилен в звезде,Кристаллы стройны и нетленны.
А сердце, глупое, стучит,Тоскует, жалуется, плачет.Что сердцу звезды и лучи?Оно задумано иначе.
«Не знаю, почему такая…»
Не знаю, почему такаяПогода? В небе ни весна,Ни осень, а тоска пустая,Как ночь бессонная она.
Мы, в городе, давно отсталиОт первозданной простоты.Бездушней камня, тверже сталиЛюдей суровые черты.
Но вдруг души моей коснётсяКакой-то смутный ветерок —И пролетит и унесётся,И сердцу это невдомёк.
«Сеял, сеял, а зерна на пашне…»
Сеял, сеял, а зерна на пашнеВсе упали не в ту борозду.Ну, так что ж? Как химера на башне,Снизу я погляжу на звезду.
Вот горит она синей лампадойСредь неведомой тишины.Если радость ушла — и не надо,Я и так доживу до весны.
«Еще вчера — холодный мрак и тени…»
